Юрий Безелянский - 5-ый пункт, или Коктейль «Россия» Страница 33

Вот и Иван Гончаров очаровал всех русских читателей своим Обломовым, но оттолкнул дельцом Штольцем. Русская лень восторжествовала над немецкой деловитостью.

Итак, Обломов, «…он бы желал, чтоб это (чистота в доме. — Ю. Б.) сделалось как-нибудь так, незаметно, само собой…»

«Он терялся в приливе житейских забот и все лежал…»

«…в примирительных и успокоительных словах авось, может быть и как-нибудь Обломов нашел целый ковчег надежд и утешений».

«…Что ему делать теперь? Идти вперед или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского… «Быть или не быть?» Обломов приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю и сел опять…»

Превосходный писатель Иван Александрович Гончаров, но и на солнце есть пятна: неприятен его антисемитизм.

Письмо Гончарова из Риги к великому князю Константину Романову:

«Жиды здесь, по своему обыкновению, присосались всюду. Это какой-то всемирный цемент, но не скрепляющий, как подобает цементу, а разъедающий основы здания! Они и слесари, и портные, и сапожники, и торгуют чем ни попало, в ущерб, конечно, местной, не только Латышской, но и Немецкой промышленности! Ох, я боюсь, как бы их здесь не побили! Их же развелось много: в одной Риге, на 200 тыс. жителей, их считается до 30 тысяч! Да кроме того, они наползают сюда из Витебска, Динабурга, Полоцка — как гости, на летний сезон».

Из другого письма тому же адресату:

«Есть еще у нас (да и везде — кажется — во всех литературах) целая фаланга стихотворцев, борзых, юрких, самоуверенных, иногда прекрасно владеющих выработанным, красивым стихом и пишущих обо всем, о чем угодно, что потребуется, что им закажут. Это — разные Вейнберги, Фруги, Надсоны, Минские, Мережковские и прочие. Они — космополиты… (жиды, может быть, и крещеные, но все-таки по плоти и крови оставшиеся жидами). Откуда им взять этого драгоценного качества — искренности, задушевности? У их отцов и дедов не было отечества, они не могли завещать детям и внукам любви к нему. В религии они раздвоились: оставили далеко за собой одряхлевшее иудейство, а воспринять душою христианство не могли…

Оттого эти поэты пишут стихи обо всем, но пишут равнодушно, хотя часто и с блеском, следовательно, неискренно… Как бы они блестяще ни писали, никогда не удастся им даже подойти близко и подделаться к таким искренним, задушевным поэтам, как, например, Полонский, Майков, Фет, или из новых русских поэтов — граф Кутузов».

Получается, что Фет — русский поэт, а Надсон — еврейский? Гончаров сам себе противоречит. Кто хороший поэт, искренний, кто плохой, искусственный — это дело вкуса, не более того. А вот упомянутого Гончаровым поэта Арсения Голенищева-Кутузова приведем строчки:

Гляди на мир спокойным оком.Бесстрастен будь, чтоб никогдаУста не осквернить упрекомИ душу казнию стыда!

И еще строки, сильно напоминающие нашего современника, режиссера-депутата Говорухина:

Так жить нельзя! В разумности притворной,С тоской в душе и холодом в крови,Без юности, без веры животворной,Без жгучих мук и счастия любви,Без тихих слез и громкого веселья,В томлении немого забытья,В унынии разврата и безделья…Нет, други, нет — так дольще жить нельзя!..

Когда это было написано? 7 декабря 1884 года.

Сделали перебивочку, а теперь все та же тема. Антисемитизмом грешил не один Гончаров. Иван Аксаков последовательно выступал против евреев, считая, что «от них всякое зло пошло у нас на Руси» (ну прямо бравый генерал Макашов!). В 1867 году в газете «Москва» Иван Аксаков опубликовал статью «Не об эмансипации Евреев следует толковать, а об эмансипации Русских от Евреев». В подобном же духе высказывались Катков, Достоевский, Самарин и другие значительные фигуры.

У Николая Лескова есть работа «Евреи в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу». Работа эта не случайная, а заказная. Дело в том, что в 1883 году провела свое первое заседание «Высшая комиссия для пересмотра действующих о евреях в Империи законов», учрежденная императором Александром III после прокатившейся по России волны еврейских погромов. Комиссия за пять лет провела 32 заседания, но так и не смогла прийти к единому мнению. Решено было обратиться к третейскому судье, в качестве которого выбрали уважаемого писателя Николая Семеновича Лескова, известного своим крайне неодобрительным отношением к нигилистам, революционерам и евреям. Очевидно, от Лескова ждали одного мнения, а он выразил на 50 страницах своего заключения совсем другое.

Лесковское резюме звучит так: «Говоря по совести, чистоту которой отрадно соблюсти для жизни и для смерти, мы не видим в нашей картине ничего, способного отклонять просвещенный и справедливый ум от того, чтобы не считать евреев хуже других людей».

Если отбросить лесковскую витиеватость, то суть следующая: оставьте евреев в покое, они такие же люди, как и все остальные, а России вообще стоит относиться к евреям получше, потому как ей от оных польза.

Как замечает исследовательница Наталья Белевцева, «для Лескова евреи имеют самоценность как таковые и для пользы государству (экономической и нравственной). Он не исходит из условия их тотальной христианизации».

Ну что ж, и на том спасибо. А теперь добавим несколько слов о самом Лескове. Основную коллизию жизни писатель видел в вопиющем несоответствии между неограниченными возможностями развития страны, обладающей огромными природными богатствами, и ее нищетой и отсталостью по сравнению с передовыми странами Западной Европы.

В России «что ни шаг, то сюрприз, и притом самый скверный», — говорит Лесков устами одного из своих героев.

«У нас на Руси происходят иногда вещи гораздо мудренее всякого вымысла», — он же. Но мне кажется, что Лесков и не предполагал, что в XX веке будут происходить вещи еще мудренее и уже за гранью всякого вымысла. Запредел один, за гранью всякой фантазии.

Но вернемся опять к затронутой теме. В 1890 году религиозный философ и писатель Владимир Соловьев составил «Декларацию против антисемитизма», которую предложил подписать известным деятелям отечественной культуры. Одним из первых подписал ее Лев Николаевич Толстой.

Третий пункт этой Декларации гласил:

«Усиленное возбуждение национальной и расовой вражды, столь противной духу истинного христианства, подавляя чувства справедливости и человеколюбия, в корне развращает общество и может привести его к нравственному одичанию, особенно при ныне уже заметном упадке гуманных чувств, при слабости юридического начала в нашей жизни».

И концовка «Декларации»:

«На основании всего этого мы самым решительным образом осуждаем антисемитское движение в печати, перешедшее к нам из Германии, как безнравственное по существу и крайне опасное для будущности России».

Естественно, цензура не позволила напечатать «Декларацию против антисемитизма» в России, она была опубликована в Париже и Вене.

В письме к Файвелю Гецу Лев Толстой писал: «Я жалею о преследованиях, которым подвергаются евреи, считаю их не только несправедливыми и жестокими, но и безумными» (26 мая 1890).

В другом письме: «Для меня равенство всех людей — аксиома, без которой я не мог бы мыслить.

Есть люди более или менее разумные (и потому свободные) и добрые, и чем разумнее и добрее, тем они теснее и органичнее сливаются друг с другом воедино, будь то германцы, англосаксонцы, евреи или славяне, тем они дороже друг другу. И чем они менее разумны и добры, тем более они распадаются и становятся ненавистны друг другу. И потому кажется, что еврею и русскому более нечего делать и ни к чему иному стремиться, как к тому, чтобы быть как можно разумнее и добрее, забывая о своем славянстве и еврействе, что давайте с вами делать» (5 июня 1890).

Кажется, устами великого старца глаголет сама истина.

Говорить о Льве Толстом, о его родословной, о многочисленном клане, пожалуй, не будем: на этот счет существует множество книг и монографий. Сделаем лишь одно исключение. В декабре 1998 года в Россию приехала праправнучка Льва Толстого — Виктория Толстая. Она шведка, родилась в университетском городе Упсале, живет в Стокгольме, увлекается джазом и… не говорит по-русски.

Откуда она взялась? Один из сыновей классика русской и мировой литературы, Лев Львович Толстой, женился на шведке Доре Вестерлунд, которая одарила своего русского мужа десятью детьми. Один из детей — Никита Львович — дед юной шведской джазистки, Мария Никитична — ее мама. В семье трое детей: Николас, Хелена и Виктория, та самая, что приехала к нам.