Эксперт Эксперт - Эксперт № 31 (2013) Страница 33

Предпринимательство в медицине

В новосибирской клинике полным ходом идет ремонт. Старое семиэтажное здание было построено еще академиком Мешалкиным в 1973 году, в этом году завершится первая очередь реконструкции комплекса. В самой клинике — чистота и порядок. При этом обращает на себя внимание качество уже выполненного ремонта: все детали — даже краны в рукомойниках — очень добротны.

«В свое время Александр Караськов понял, что эффективное развитие медицины в современном мире невозможно без внедрения инновационных технологий, а для этого требовалось изменить формат научного центра. В том числе создать комфортные условия для пациентов и врачей», — рассказывает Артем Пухальский , советник директора научного центра. По его словам, сейчас в очереди на реконструкцию стоит операционный блок — в клинике 12 операционных для открытых вмешательств. Несмотря на ремонт, клиника ни на один день не прекращала работу. Здесь нет пациентов, которые лежат в коридорах, и нет врачей без ординаторских. В перспективе количество желающих лечиться в клинике можно увеличить на 25%, но для этого необходим дополнительный коечный фонд.

Ежегодный бюджет научного института в Новосибирске составляет 4 млрд рублей, которые предоставляет федеральный бюджет. Добиться его было непросто. В 1990-е институт едва не закрыли, выжить удалось только благодаря взаимозачетам, с помощью которых был закуплен необходимый минимум: дыхательные аппараты, мониторы, ангиографический комплекс. «Приходилось выкручиваться: где-то региональные власти помогали, где-то — спонсоры», — вспоминает Александр Караськов. Тогда он решил наращивать объемы высокотехнологичной помощи. Помимо кардиохирургии в центре начали развиваться наиболее сложные направления медицины: нейрохирургия, лечение сочетанных патологий (например, сердечно-сосудистых заболеваний и опухолевых процессов), трансплантология. Это позволило центру сократить убытки, например, за счет оборачиваемости койки в реанимации и стационаре — высокотехнологичные операции позволяли пациенту восстановиться максимально быстро. Да и лист ожидания на операцию сократился. «Эффективность клиники резко возросла, и это позволило нам получать больше финансирования от государства, — вспоминает Артем Пухальский. — Закон сегодня предусматривает систему оплаты медицинского труда, построенную на учете эффективности: оклад составляет примерно 14 процентов фонда зарплаты, остальное — премия. Чем больше квот мы получим, тем выше будет размер премии».

Были и трудности. Онкологи настороженно восприняли идею новосибирского центра развивать это направление: им показалось, что кардиологи зашли на чужое поле. «Они говорили: зачем вы это делаете, мы же не занимаемся кардиохирургией. Мы пытались объяснить, что не хотим работать на онкологическом рынке, у нас другой сегмент — сегмент особо сложных клинических случаев, смешанных патологий. На их лечение огромный неудовлетворенный спрос. Мы снабдили имеющееся оборудование дополнительными опциями и начали работать», — рассказывают врачи в клинике.

Приходилось и рисковать. Так, в институте разработали оригинальный способ лечения нарушений ритмов сердца. Но гарантий его эффективности не было: в медицинской науке трудно спрогнозировать результат. Многие бы отказались от этой идеи, Караськов же добился в Минздраве дополнительного финансирования этого проекта. Так был создан крупнейший аритмологический центр в России, а технология стала первым отечественным способом лечения сердечных заболеваний, который вошел в европейские рекомендации Общества кардиологов. «Несмотря на то что здравоохранение рынком как таковым не является, предпринимательская инициатива очень важна. Она и делает клинику лидером», — утверждает Артем Пухальский.

Хорошая медицина не может быть дешевой

Владимир Порханов сдержал свое слово. Нам показали клинику изнутри: диагностику, реанимацию и, конечно, саму хирургию. Облаченные в специальные одноразовые костюмы-скафандры, мы с фотографом похожи на первопроходцев на Луне. Нас приглашают в операционную. Идет коронарное шунтирование, сейчас больному — мужчине лет сорока — будут останавливать сердце. «Расскажите чего-нибудь», — неожиданно просит хирург, который трудится над вскрытой грудиной. Операция долгая, много ручной работы, ассистенты и анестезиолог в полном молчании следуют указаниям хирурга. «Каковы сейчас тренды в шунтировании?» — спрашиваю я наобум: вид растерзанного тела смущает. Хирург кивает, очевидно, радуясь возможности поговорить. «Вот такие открытые полостные операции понемногу сходят на нет. Сейчас в западных странах операции совершают роботы, малоинвазивным методом. Это позволяет не вскрывать грудную клетку — все манипуляции хирург совершает с помощью катетера, который вводится через пару проколов, и операция занимает тридцать-сорок минут, а не пять-шесть часов, как открытая операция. Кроме того, неинвазивное вмешательство имеет куда меньше побочных эффектов, чем полостная операция, например, у больного не образуются свищи».

Краснодарская больница намерена увеличить число таких малоинвазивных операций — сегодня они составляют треть объема медпомощи. Нас с фотографом ведут в другую операционную. Это вполне обычная комната: мониторы да молодые люди за ними. Вскоре становится понятно, что они направляют ход операции, которую видят на экране. «Вот, видите, больного привезли ночью с подозрением на инсульт, — буднично говорит молодой парень в свитере с накинутым поверх белым халатом, — через сосуд в бедре в устье пораженного сосуда был введен специальный катетер, через него проведен тонкий металлический проводник со стентом. Мы наблюдаем за его движением через экран специального рентгенаппарата».

В отличие от новосибирского центра, финансируемого из федерального бюджета, технологический уровень краснодарской клиники обеспечивается губернатором края Александром Ткачевым , который отводит на здравоохранение треть краевого бюджета. Это беспрецедентный для России случай. «Александр Ткачев считает, что хорошая медицина не может быть дешевой, — говорит нам Владимир Порханов. — Если мы хотим качественно лечить, то у нас должна быть умная техника. Мы хорошо укомплектованы диагностическим и хирургическим оборудованием».

Внедрение высоких технологий позволило увеличить рентабельность клиники и выйти в новые ниши. Появилась трансплантология, а следом клеточная лаборатория, где органы выращиваются из клеток пациента. Для таких экспериментов регионального бюджета было уже недостаточно, и центру пришлось искать другие источники финансирования. «Мы поставили задачу вырастить искусственную трахею с использованием клеток пациента, — говорит г-н Порханов. — Для такого опыта требовались колоссальные средства, и мы вместе с Паоло Маккиарини подали заявку на получение мегагранта правительства РФ на проект в сфере регенерации дыхательных путей. В рамках этого проекта была выращена искусственная трахея, которую благополучно пересадили двум пациентам, пострадавшим в аварии».

Денег все равно не хватает

Примечательно, что доля платных услуг в обоих центрах незначительна. В краснодарской клинике она не превышает 3%, в новосибирском институте — 4%. Эти услуги клиника оказывает жителям других регионов и стран. Оба лидера считают, что негуманно брать с пациента деньги за высокотехнологичную хирургию. Да и соплатежи пациентов не позволят клиникам развиваться в полную силу. «К сожалению, схема нашего финансирования такова, что бесплатные услуги мы оказываем только жителям нашего края. Бывали случаи, когда пациенты из других регионов прописывались в Краснодарском крае, чтобы получить у нас помощь, — вспоминает Порханов. — Я бы лечил всех бесплатно. Даже в коммерчески ориентированной медицине США действует это правило. Если там, к примеру, от разборок пострадает мексиканец без страховки, его все равно прооперируют бесплатно, используя самые современные лекарства и оборудование».

Александр Караськов тоже считает, что госзаказ — единственная возможность сделать высокие технологии доступными. «Делать серьезные, глобальные вещи в коммерческой медицине нереально, смешно, забудьте об этом», — говорит он.

Несмотря на то что финансирование высокотехнологичных медцентров гораздо лучше, чем у других лечебных учреждений, зачастую и его не хватает. «Квота на кардиохирургию не меняется много лет. Она составляет 200 тысяч рублей. Эти средства покрывают только стандартные операции. Если же появляются осложнения, затраты могут увеличиться и до миллиона. Их взять неоткуда», — делится Александр Караськов. Проблемы создает и 94-й закон о госзакупках, который обязывает клиники покупать дешевые отечественные расходные материалы. «Шву, сделанному отечественной нитью, нельзя доверять, из дырочек кровь пульсирует, часто операцию переделывать приходится, — горячится Караськов, — потому мы закупаем немного иностранных нитей. Каждую нить я использую не один раз, а десять. Такая же ситуация и с остальным. В итоге иностранный коллега тратит на операцию расходников на 40 тысяч евро, а наш хирург — всего на пять. И получает он зарплату в десятки раз меньше».