Иван Киреевский - Европеец Страница 33

Испания не может похвалиться ни одним известным анатомиком. Вскрытие трупов там невозможно. Одно покушение достать труп произвело бы восстание, которое неизбежно бы кончилось смертью дерзкого. В Мадриде нет ни одного хорошего анатомического препарата. Испанское невежество в науке гордится собранием восковых моделей в Сан-Карлосском училище, но если бы оно было и полно, то все никак бы не могло заменить вскрывания трупов.

Физиология не могла не разделить судьбу анатомии, и, между тем как эта наука обогащалась трудами всех европейских ученых, испанцы ничем не содействовали ее успехам. Они хвалятся усовершенствованием судебной медицины, и действительно вышло много сочинений об этом предмете; но чтобы судить о достоинстве этих сочинений, стоит только вспомнить состояние медицинских наук в Испании и почти совершенный недостаток сведений химических, анатомических и физиологических. Повивальное искусство, благодаря влиянию Франции, идет довольно успешно на практике; но нет ни одного хорошего сочинения об этом искусстве, и кроме сочинений, которые писали Арехула о желтой лихорадке[15] и Лиссуриага[16] о мадридской колике, мы не знаем ни одной испанской медицинской книги, имеющей некоторый вес в чужих краях; даже и книга Лиссуриага считается произведением очень посредственным. Система Броуна[17] — самая общепринятая между испанскими врачами. Если верить доктору Фору, то они так часто употребляют горячительные средства, что кажется, как будто они хотят поддержать в своем знойном климате древний союз смерти с медиками. Прибавим еще, что общественную мадридскую больницу справедливо можно назвать моделью испанских больниц, такой там беспорядок и такая нечистота. Отделение, назначенное для военных, — источник заразы и смерти.

Медицинское училище и училище правоведения переведены из Мадрида. Правда, что больницы и присутственные места, самые драгоценные источники науки, остались в столице; но что за дело до этого в Испании, где науки не поощряются и скорее навлекают презрения, нежели ведут к почестям?.. Оба училища переведены в маленький городок Алкала-Энарес, где нет ни больниц, ни судилищ. Студенты там — скопище бродяг, в рубищах, с босыми ногами, образец бесстыдства, гордости и нищеты. Этот сброд питается только похлебкой, выставленною у ворот монастырей, и уличным подаянием. Только и слышишь, как они с бесстыдством повторяют: «Подайте милостыню бедному студенту!»

Просить милостыню в Испании так обыкновенно, что не считается и бесчестьем; это было занятием владычествующей партии: духовенства. Какое растление нравов! Соединение гордости с низостью!.. Самые бедные студенты считаются самыми лучшими; а испанцы в этом деле законные судьи. Но все свидетельства единогласно говорят, что испанские студенты — большею частью бродяги, не имеющие понятия ни о чести, ни о добре.

Мадридские Академии далеко не заключают в себе всех отраслей человеческого знания. Есть Академия испанского языка, по образцу французской Академии, есть Академия истории и Академия изящных искусств, живописи и архитектуры; но во всей Испании нет Академии ни для физических, ни для математических наук, ни для естественной истории: все эти науки как будто враждебны существующему порядку. Живопись некогда процветала в Испании: она украшала храмы и дворцы, хотя и не вела за собою успехов общественного духа. Но теперь искусство так исказилось, что правительство должно было, несколько лет тому назад, обратиться к французским художникам, чтобы списать несколько ландшафтов и нарисовать несколько литографических листов. На картинной выставке, на которой был Г. Фор, он видел только дрянные работы маляров, годные на одни лавочные вывески. Так вот отечество Мурильо и Веласкеса! В 1827 году умер в Мадриде в ужасной нищете первый королевский скульптор Дон Хозе Альварес[18], и с ним, кажется, умерла скульптура в Испании.

Правление

Правление в Испании монархическое неограниченное.

Оно очень непостоянно: часто меняет своих министров и никогда им не платит. Запутанные обстоятельства финансов и государственных дел могли бы быть исправлены только министерством просвещенным, благонамеренным, патриотическим и таким, которого твердая власть, действуя с систематическим постоянством, воскресила бы производительную и промышленную силу Испании. Но где эти люди? Если б даже и удалось найти их, то каким образом поддержать их власть? Монахи не станут поддерживать министра, одушевленного истинным желанием улучшить государство, в этом нет сомнения потому, что самые величайшие препятствия благоденствию государственному состоят в их самовольной власти и безрассудных льготах. Кроме несметных сокровищ духовенство владеет больше, нежели четвертой частью испанской земли; к тому чернь, которую оно кормит своими подаяниями, покорна ему безусловно; словом, духовенство в Испании разлито повсюду, и везде оно сильно.

Судопроизводство

Законы Испании заключаются в собраниях, известных под именами: Судебный Устав (Fuero Juzgo), Закон семи отделов (Ley de las siete Partidas), Королевское Уложение (Ordenamiento real), Королевский Устав (Fuero real) и Новейшее собрание законов (Novisima recopilacion).

Судебный Устав[19] состоит почти весь из сокращенного и дополненного новыми законами Феодосиева Устава, изданного первоначально Алариком, преемником Готфа Еврика[20], одного из завоевателей Испании. Королевское Уложение содержит в себе собрание законов, изданное Фердинандом Каталическим и Изабеллою Кастильскою[21] Закон семи отделов составлен из законов готоских, римских и канонических. Королевский Устав, соединяющий законы готоские с римскими, содержит в себе собрание законов, составленное в Гуэске, в 1248, для королевства Аррагонского. Новейшее собрание законов, которому следуют больше всех других, соединяет в себе различные указы королей испанских. Римское право в Испании не действительно; правоведы могут изучать его как основанное на истинных началах науки, но никогда на него не ссылаются как на закон. Оно особенно устранено было старинными кастильскими законами, общее направление которых было противно общественной свободе. Трудно сказать мнение о такой огромной массе законов, почерпнутой из таких различных источников: однако же это огромное собрание может снабдить полезными материалами для составления новых законов, сообразных с современным состоянием государства.

Зло в Испании произошло не столько от самих законов, сколько от их исполнения. Судопроизводство всегда было медленно, разорительно, часто подкупно и утеснительно в высшей степени. Формы, несмотря на свою многосложность, неопределенны; записки о делах ужасно пространны; способы доказывать, ничем не обеспеченные, подвержены самым важным злоупотреблениям. Многочисленность судилищ и право многократных судебных возражений, которым богатые пользуются в делах с бедными, чтобы бесконечными замедлениями избегнуть приговора, — лишают бедных возможности найти справедливость и рождают во храме Фемиды пристрастие. Все дело ведет один письмоводитель (escribano), который исправляет должности секретаря, стряпчего и протоколиста; и кроме него нет посредника между подсудимым и судьею. Обыкновенно этот письмоводитель бывает негодяй в полном смысле слова, готовый на всякую несправедливость. Он должен отказаться от своего места, если не хочет вдаться в унизительные пороки, с этим местом связанные, потому что многосложность и несообразность его должностей беспрестанно напоминают возможность безнаказанного обмана; а примеры начальников и товарищей, оправдывая в его глазах преступление, вводят в неодолимый соблазн.

Когда судопроизводство по гражданским делам так худо устроено, то что же сказать о судилищах уголовных!

Нет государства в Европе, где бы большее число преступлений укрывалось от судилищ. Однако же мы видим из документа, очень недавно обнародованного, что в 1826 было в Испании 1223 человека, убежденных в убийстве, 1773 покушений на убийство, 1620 грабежей, из которых большая часть на больших дорогах. Если предположим, что половина уголовных преступлений, совершившихся в этот год в Испании, осталось неизвестна (а это предположение, конечно, не преувеличено), то выйдет, что в этот год было 9252 уголовных преступления, из которых 2500 убийств.

The Foreign Quarterly Review

X. Иностранка

Вокруг нее очарованье;Вся роскошь Юга дышит в ней,От роз ей прелесть и названье;От звезд полудня блеск очей.Прикован к ней волшебной силой,Поэт восторженный глядит;Но никогда он деве милойСвоей любви не посвятит.Пусть ей понятны сердца звуки,Высокой думы красота,Поэтов радости и муки,Поэтов чистая мечта;Пусть в ней душа, как пламень ясный,Как дым молитвенных кадил;Пусть ангел светлый и прекрасныйЕе с рожденья осенил, —Но ей чужда моя Россия,Отчизны дикая краса;И ей милей страны другие,Другие лучше небеса.Пою ей песнь родного края;Она не внемлет, не глядит.При ней скажу я: «Русь святая» —И сердце в ней не задрожит.И тщетно луч живого светаИз черных падает очей,—Ей гордая душа поэтаНе посвятит любви своей.

А. Хомяков