Дмитрий Верхотуров - Ядерная война. Все сценарии конца света Страница 34

Впрочем, война в таком самурайском стиле грозила явно не всем. Советский Союз был большой страной. Его площадь составляла 22,4 млн кв. км. Даже в случае тотальной ядерной войны на большей части его территории люди ничего бы не заметили, и даже не смогли бы увидеть световую вспышку ядерного взрыва. Нетрудно подсчитать, что при ядерном взрыве мощностью в 1 мегатонну на высоте 500 метров, световая вспышка была бы заметна для наземного наблюдателя на расстоянии 90 км, а вершина ядерного гриба высотой 18 км – на расстоянии 513 км. На таком расстоянии без оптических приборов и специального опыта было бы очень трудно распознать в короткой вспышке и появлении облака именно ядерный взрыв. Издали это больше всего напоминало бы грозу. Так что, о войне жители сельской местности узнали бы поутру, когда бы заметили, что радио молчит и не передает традиционный утренний гимн Советского Союза, ну и еще из слухов, которые распространяются быстрее всякого радио.

Из этого образного представления вполне вытекает важный факт. Большая часть сельского хозяйства и разных добывающих отраслей, обычно расположенных вдалеке от больших городов и потенциальных целей, вполне себе уцелели бы даже при массированной ядерной атаке. Пострадали бы только хозяйства, расположенные вблизи больших городов, а также поблизости от стартовых позиций и военных баз. И то в основном от радиоактивных осадков, чем от прямых поражающих факторов ядерных взрывов.

«Атомная деревня» Муслюмово как прототип постъядерного мира

Как видно из всего изложенного, центр внимания мероприятий по гражданской обороне был сфокусирован на защите от главных поражающих факторов ядерного взрыва: ударной волны и в меньшей степени светового излучения, а также на немедленной борьбе с последствиями ядерного взрыва. Проникающее излучение и радиоактивное заражение были второстепенными факторами, с которыми предполагалось бороться строительством убежищ, поскольку было известно, что строительные материалы, особенно сталь и бетон, сильно снижают интенсивность радиации, а также быстрой эвакуацией из радиоактивного следа взрыва, дезактивацией людей, одежды, машин, зданий и территорий. Так этот вопрос излагается в наставлениях и учебниках по гражданской обороне.

Однако на практике во время крупных радиационных аварий, которые произошли в СССР: теплового взрыва хранилища на ПО «Маяк» в сентябре 1957 года, теплового взрыва лодочного реактора в Чажме в августе 1985 года, а также во время аварии на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года, радиоактивное заражение стало главным фактором, с которым пришлось бороться с напряжением сил и жертвами.

Нужно отметить, что радиоактивное заражение, оставшееся после аварий, было иным, чем от ядерных бомб. При воздушном ядерном взрыве радиоактивных изотопов образуется сравнительно немного, они быстро распадаются, и потому уровень радиации быстро снижается. Например, при испытании РДС-1 уровень радиации в эпицентре вскоре после взрыва составлял 50 рентген/с (180 000 рентген/час), что позволяло находиться в этой зоне до 15 минут. На границе зоны умеренного заражения уровень радиации уже через час составляет около 8 рентген/час, а через 50 часов снижается до 0,08 рентген/час. Уровень радиации постепенно снижается, пока не доходит до природного уровня. Скажем, в Хиросиме и Нагасаки сейчас природный фоновый уровень радиации даже в самом эпицентре. Радиационные аварии приводили к загрязнению долгоживущими изотопами, полученными в реакторах, которые могли долгое время сохранять высокий уровень радиации.

Радиоактивное заражение опасно не само по себе, а пропорционально тому времени, в течение которого человек находится в радиоактивной зоне или контактирует с радиоактивными материалами. Скажем, даже высокорадиоактивные материалы в течение очень короткого времени не оказывают существенного воздействия на организм. Но чем больше радиоактивного излучения поглотит организм, тем сильнее воздействие и тем больше ущерб для организма. Если об этом знать и строго соблюдать безопасное время контакта, то можно относительно безопасно работать даже с высокорадиоактивными материалами. Ликвидаторы хранилища отработанного ядерного топлива Северного флота вручную собирали урановые таблетки, выпавшие из сборок, не получили существенного вреда, потому что подходили к делу профессионально: 30 секунд на работу, а потом бегом в защищенное листами свинца убежище.

Но если человек не знает о радиации, которую можно определить только дозиметром, либо не соблюдает безопасного времени нахождения «под лучом», то тут даже от невысокого уровня радиации можно получить лучевую болезнь и серьезный ущерб для здоровья. Соблюдение этого несложного, но очень важного правила всегда было проблемой для ликвидаторов радиационных аварий. Во-первых, тут работает чистая психология: радиация не ощущается на вкус, запах, цвет, и органы чувств обманывают ликвидатора. Ему кажется, что смертельно опасная зеленая травка, цветы и деревья никакой опасности не представляют, тогда как дозиметр начинает угрожающе трещать. Ядерный взрыв оповещает наблюдателя об опасной зоне разрушениями, искореженной техникой, оплавленной и обугленной землей, а радиационные аварии таких признаков, как правило, не имели. Во-вторых, когда надо выполнить большой объем ликвидационных работ, не укладывающихся в короткие сроки безопасного времени нахождения «под лучом», начинается выполнение работ за счет переоблучения и ущерба для здоровья. Иногда очевидная опасность, например, бушующий пожар, перевешивает незримую опасность радиации. Пожарные, потушившие пожар на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС, побороли очевидную опасность пожара, но пали жертвой сильнейшей радиации. Все они погибли от переоблучения.

Именно в силу этих причин серьезность радиоактивного заражения после ядерного взрыва долгое время недооценивалась.

Только недавно появились сведения, которые позволяют изменить точку зрения на этот важнейший вопрос. Наиболее важный случай – это т. н. Восточно-Уральский радиоактивный след, или последствия радиационной аварии на ПО «Маяк». 29 сентября 1957 года из-за выхода из строя системы охлаждения взорвалась емкость, в которой было около 80 кубометров высокорадиоактивных жидких отходов. Взрыв выбросил вверх крышку весом в 160 тонн и отправил большое облако высокорадиоактивной аэрозоли на высоту до 2 км. Ветер унес их на 350 км на северо-восток, радиоактивные элементы выпали на площади 23 тысячи кв. км.

Авария была строго секретной, и впервые была официально признана только в 1989 году. ПО «Маяк» был одним из главных наработчиков оружейного плутония, и строго секретным предприятием. Американская разведка охотилась за любыми сведениями о советской атомной промышленности, за любыми образцами изотопов, и сообщить об аварии означало бы просто раскрыть перед ЦРУ все карты.

Эвакуация населения началась только в начале октября 1957 года, а по решению правительственной комиссии в ноябре 1957 года было решено отселить 4650 человек из сильно загрязненной зоны и запретить использование 25 тысяч гектаров земли. Силами солдат и частично местных жителей были ликвидированы постройки, убраны и захоронены сельскохозяйственные культуры. Впоследствии проблем добавил сток жидких радиоактивных отходов с ПО «Маяк» в реку Теча, впадающую в Исеть, из которой радиоактивные элементы могли попасть в Тобол и в Обь. Реку перегородили несколькими плотинами, образовав четыре замкнутых водоема, а для пропуска стока и паводков рядом прорыли обводной канал. Большая часть поселков по Тече была переселена, однако, осталось несколько населенных пунктов, среди них Татарская Караболка и Муслюмово. На территории деревень уровень радиации составлял в конце 2000-х годов 39 микрорентген/час, а в русле Течи он достигал 200–250 рентген/час из-за скопления радиоактивного ила. Река была в 1957 году отгорожена забором из ключей проволоки, но местное население все равно заходило на грязную территорию, рыбачило на реке и косило сено в пойме.

Образование зоны стойкого радиактивного загрязнения привлекло исследовательский интерес. Сначала в мае 1958 года была создана опытная научно-исследовательская станция, радиологическая лаборатория, на основе которых в декабре 1962 года был образован филиал № 4 Института биофизики (ФИБ-4; ныне – Уральский научно-практический центр радиационной медицины). Проводились наблюдения за природой, а также медицинское обследование оставшегося местного населения.

В 2000-х годах Муслюмово превратилось в сложную политико-экологическую проблему. Татарские активисты (население этого района преимущественно татарское) обвиняли власти в том, что они проводят медицинские эксперименты над людьми. Директор общественного фонда «Гражданин», член Экспертного совета при уполномоченном по правам человека в РФ Максим Шингаркин утверждал, ссылаясь на имеющиеся у него документы, что население Муслюмово и Татарской Караболки наблюдается для оценки риска канцерогенных и генеитических последствий хронического облучения. Действительно, среди населения Муслюмово 153 случая хронической лучевой болезни и 124 официально признанных больных лучевой болезнью, и это единственный в мире регион с этим заболеванием. Население Татарской Караболки получило высокие дозы облучения при ликвидационных работах в 1957 году и находится на границе зоны повышенного заражения и в зоне вторичного заражения стронцием-90 на уровне, превышающем уровень, при котором требуется отселение жителей. Страсти кипели и постоянно осложняли процесс переселения этих деревень.