Владимир Соловьев - Русская тройка (сборник) Страница 34

И надо же, как нехорошо, когда журналисты обращают внимание и задают вопрос: никто с ума не сошел? Что это за директор школы, который позволяет такое в подведомственном ему учебном заведении уже не первый раз? Что это за районное руководство, которое раз за разом не видит, что происходит, и во что превратилась некогда лучшая школа Москвы? И что это за министр образования, который хихикает, когда ему говорят о насилии в школе? Хихикает! Школы ему не подчиняются. Ну, создайте отдельное министерство, которое будет заниматься только школами. Все сошли с ума по поводу ЕГЭ и полностью потеряли воспитательный момент.

Наши школы уже давно из места, куда дети уходили с утра и возвращались вечером, наполненные новыми знаниями, превратились в место, где с ними может произойти все что угодно. И милиция будет приезжать и вежливо гладить по голове очередного чеченского ребенка, и спрашивать: «Тебе удобно было стрелять? Рука не заболела?» Что это такое? Это теперь нормально, в порядке вещей? И не бросает ли такое поведение чеченских родителей и чеченских детей тень на весь чеченский народ? Не бросает ли такое поведение грузинского мальчика и его родителей тень на весь грузинский народ? И не бросает ли тень такое поведение нас, россиян, на нас самих? Кстати, напомню, что чеченцы тоже россияне, как и те грузины, у которых российские паспорта. Мне неприятно, что приходится упоминать национальности, но именно на национальной почве возникли эти конфликты. Банда была создана по этническому признаку, и разборка происходила по этническому признаку. А вот это уже разжигание национальной розни со стороны деток, а не со стороны журналистов.

Я очень люблю ездить в Питер, хотя возвращаюсь оттуда в разном настроении. В одну из поездок в 2009 году я не поленился и зашел в то место, где, кстати, так и не побывал министр Фурсенко, – в Санкт-Петербургский государственный горный институт имени Плеханова, технический университет. Это первое в России высшее техническое учебное заведение, основанное указом императрицы Екатерины II аж 21 октября (1 ноября по новому стилю) 1773 года. И возглавляет этот институт Владимир Стефанович Литвиненко, который, как я считаю, достоин звания героя, потому что я никогда ничего подобного не видел в своей жизни.

Этот человек тихо, спокойно и уверенно создал на базе университета выдающийся научно-технический центр. Он убежден, что университет должен отличаться от простого института в первую очередь тем, что там есть наука. А что такое наука? Наука – это же и возможности, правильно? Нельзя же делать науку только на кончике пера, особенно когда речь идет о технических дисциплинах. И когда я смотрел, какое оборудование там стоит, чувство гордости переполняло мое сердце. Мы заходим в лабораторию – японцы устанавливают редчайшие приборы, позволяющие реально при всех необходимых увеличениях анализировать и рассматривать атомную решетку. Там стоят фантастические немецкие механизмы, есть целая гигантская линия, куда поступает порода и идет дробление вплоть до мелкодисперсных фракций, проводится анализ, и на выходе ты получаешь законченный результат. Но это легко сказать. А на деле в лабораторию вложены бешеные деньги – мы говорим о десятках и сотнях миллионов долларов. При этом ученые со всего мира записываются в очередь, чтобы поработать на этом оборудовании, приезжают ведущие специалисты из множества стран, из крупнейших нефтяных компаний, читают лекции.

Ты заходишь в университет, во внутренний дворик – павлины гуляют, красота. Я специально заходил в несколько туалетов – там чистота такая, представить себе невозможно. Бумага есть, мыло есть. Заходишь в столовую, смотришь на цены и думаешь, что над тобой издеваются. Хорошего качества еда, порция гречневой каши – 10 рублей. Студентам платят стипендию. В зависимости от того, как человек учится, он может получать от 800 рублей до пяти тысяч. Все ходят в форме, и студенты, и преподаватели, в удобных красивых кителях. В аудитории, где читают лекции, гигантские стеклянные окна – из коридора видно, что происходит внутри, поэтому никто не списывает, и видно, сколько людей присутствует на занятии.

Профессорско-преподавательский состав там вообще один из лучших в стране. Во-первых, они занимаются реальной наукой. В университете учится 8,5 тысячи студентов. Естественно, ведется подготовка бакалавров и магистров, восемь направлений, шесть факультетов, 40 кафедр, 120 докторов наук и профессоров, 400 кандидатов наук и доцентов, 30 академиков российских и международных академий. Сами ездят с лекциями по всему миру. Реальные разработки профессоров внедряются в производство. Вот, например, сделали они одно открытие в области нефтянки, реализовали его. Как вы думаете, сколько получили люди? Полтора миллиона долларов получил один только человек – и ему действительно выплатили эти деньги. А зарплаты какие! Начиная от 45 тысяч рублей, а могут быть и раз в восемь больше. Для университета отбирают лучших преподавателей со всей страны. Привозят в Петербург, выдают им служебное жилье, снимают его для них уже меблированное.

Я присутствовал на заседании ученого совета, когда там говорили, что собираются строить дом. Средняя цена квадратного метра – около двух тысяч долларов, включая ремонт. При этом институт будет оказывать материальную помощь тем, у кого нет денег, но кто нужен институту. Мало этого, университет доплачивает и за студентов-контрактников, если у них вдруг возникают проблемы. Общие затраты на одного студента составляют сейчас около 15 тысяч евро в год. Но обучения дороже пяти тысяч нет, и то за это обучение доплачивают либо компании, либо институт. При этом в Горный поступают самые простые смертные. Конкурс, конечно, бешеный, но зато с какими лицами ребята там учатся! Они хотят учиться, они гордятся своим учебным заведением, своей командой. Я помню, какое оборудование стояло у нас в лабораториях, когда я учился в Институте стали и сплавов, какие стояли печи. И когда я шел по Санкт-Петербургскому горному институту, у меня впервые за долгие годы руки чесались, так мне хотелось поработать на этом оборудовании. Потому что понимаешь, что ты реально что-то можешь сделать.

Знаете, я как будто не в России побывал. Я видел великолепный научный центр, которому может позавидовать любая страна мира, – и ему действительно завидуют. Приезжают из Total, из Shell, из ENI, смотрят. А как там обучают людей! Взять, к примеру, профессию горного мастера. Это человек, который управляет многомиллионным оборудованием. У ребят есть реальная возможность, находясь в институте, в Санкт-Петербурге, опробовать буровые установки и получить лицензию. То есть человек не просто обучается, он уходит фантастическим профессионалом, который востребован всюду. И, к сожалению, многие уезжают за границу, потому что доходит до смешного: например, институт готовит ряд уникальных бурильных специальностей, и почти все выпускники уезжают работать в Норвегию. Там платят специалистам такие же деньги, как и у нас, зато не возникает проблем с армией. Но ученые, наоборот, приезжают из-за границы, чтобы работать в Горном.

Вот вам и роль личности в истории, человеческий фактор. При этом надо отметить, что государство действительно оценило заслуги Владимира Стефановича, у него много наград. Он сам не хочет быть ни членкором, ни академиком, хотя ему многократно предлагали, но у него свое отношение к данному вопросу. У него в институте находится необыкновенный Горный музей, который он ухитрился сохранить, – уникальные коллекции, 200 тысяч экспонатов со всех континентов, из 80 стран мира. Феноменальная библиотека – полтора миллиона изданий, при этом море раритетных, и студенты могут этим всем пользоваться. Быть студентом Горного – просто мечта. Поэтому видно, что ребята любят ректора и что у них замечательные отношения внутри института.

И остается странный фон – чувство гордости за свою страну и обида. Хочется взять Литвиненко, наделать копий и всюду расставить. Потому что – ну вот же человек, вот же он все делает правильно в нашей стране, несмотря на кризис и тому подобные трудности, и все идет отлично. К нему приезжают представители компаний – «Лукойл», «Газпром», у них целые лаборатории работают. И ты видишь, на что они деньги потратили, буквально каждую копейку. Кроме того, в институте открыли свое производство, делают умопомрачительную мебель. Покупают все только по тендеру – свои же деньги тратят, никаких откатов. Я спросил: «Каков главный критерий?» – «Качество. Студенты должны работать на самом современном, самом качественном оборудовании». Просто фантастический, потрясающий институт. Из того, что я видел, это, на мой взгляд, лучшее учебное заведение – пожалуй, не только в стране, но и в мире такого больше нет.

Подойдите и спросите Владимира Стефановича: что надо изменить в системе образования? Он, конечно, жутко отзывается о ЕГЭ. Сетует на то, что, к сожалению, качество абитуриентов падает на глазах. Считает, что так называемое собеседование – это абсолютный обман, это как раз прекрасная возможность вымогания денег. По его словам, раньше школьная система была построена так, что поборы на репетиторов, конечно, были – как правило, в гуманитарных вузах, – но сейчас проблема в том, что в институт приходят абитуриенты, не умеющие мыслить. Потому что подготовка к ЕГЭ, которая занимает весь последний школьный год, а то и два, полностью отбивает у человека способность к самостоятельному мышлению. И появляющегося в институте абитуриента, который потом становится студентом, приходится оживлять, учить думать. То есть Фурсенко со товарищи убили систему образования в России.