Джордж Фридман - Следующие 100 лет - Прогноз событий XXI века Страница 34

Деятельность Рейгана способствовала перераспределению политической и экономической власти, прежде сосредоточенной в крупных городах, в пользу пригородов. Благодаря новшествам эры Ф. Д. Рузвельта-Картера произошел масштабный сдвиг населения в пригороды, и этот сдвиг преобразил страну. Система автострад, связывающих штаты, и другие дороги, поддерживаемые в порядке, открыли людям доступ к менее развитым, менее дорогостоящим землям, одновременно позволив им легко совершать ежедневные поездки в город. Эти жители предместий на протяжении 2-й половины XX в. неуклонно богатели и к 80-м годам XX в. заняли первое место среди тех, кто извлек выгоду из экономической политики Рейгана.

Таким образом, Рейган завершил переориентацию американской экономики, которая отвернулась от принципов «нового курса», которые благоприятствовали потреблению городского рабочего класса и ставили это потребление превыше всех прочих соображений, и обратилась к классам специалистов и предпринимателей, живущих в пригородах. За это некоторые считают Рейгана политиком, который предал интересы крупных городов — «сердце» американского общества и «душу» американских рабочих, т. е. членов профсоюзов. Рейгана поносят как человека, предавшего простых американцев, точно так же, как прежде поносили Ф. Д. Рузвельта, Р. Хейса и Э. Джексона. Но, в конце концов, выбор у Рейгана был не больше, чем у Рузвельта, Хейса или Джексона. Ход эволюции продиктован реальностью.

А теперь заглянем в будущее.

Если гипотеза полувекового цикла верна (а ряд циклов, охватывающий 220 лет, служит вполне надежным свидетельством верности этой гипотезы), сейчас мы находимся точно посередине 5-го цикла, начавшегося с избрания Рональда У. Рейгана на пост президента в 1980 г. Как указывает наша гипотеза, ныне существующая структура американского общества сохранится примерно до 2030 г., и никакой президент, независимо от его идеологии, не сможет изменить основные экономические и социальные тренды.

Через 20 лет после избрания Ф. Д. Рузвельта, в 1952 г. президентом США был избран Дуайт Эйзенхауэр, который не смог изменить утвержденные «новым курсом» базисные модели. Великий прогрессист Тедди Рузвельт не смог существенно изменить курс, заложенный Ратерфордом Хейсом. Линкольн подтвердил принципы политики Джексона. Джефферсон вовсе не разрушал систему, построенную Вашингтоном, и действовал так, чтобы подтвердить ее. В пределах каждого цикла оппозиционная партия выигрывает выборы, а порой и выдвигает выдающихся президентов. Но основные принципы остаются неизменными. Билл Клинтон не смог изменить основополагающие реальности, сформировавшиеся после 1980 г.

Сегодня изменить их не в силах ни один президент, от какой бы партии он ни был избран. Закономерности слишком сильны и имеют весьма глубокие корни в основополагающих силах.

Но мы имеем дело с циклами, а они заканчиваются. Если наша гипотеза верна, то в 20-х годах XXI в. мы станем свидетелями нарастания экономической и социальной напряженности. В какой-то следующий момент (вероятно, в 2028 или 2032 гг.) на выборах произойдет решающий сдвиг. Теперь нам следует ответить на вопрос: что станет причиной кризиса 20-х годов XXI в.? Мы знаем одно: разрешение кризиса прошлого цикла породит проблему следующего цикла, а разрешение проблемы следующего цикла изменит США самым драматическим образом.

Сегодня экономика США построена на системе доступных кредитов, предоставляемых, в том числе, и на нужды потребителям. По сравнению с прошлым ставки по кредитам весьма низкие. Львиную долю богатств ныне получают за счет роста стоимости собственности — недвижимости, взносов в фонды добровольного пенсионного страхования, земли, а не за счет традиционных сбережений. Нормы сбережений в настоящее время невелики, но богатства растут быстрыми темпами.

В этом росте нет ничего искусственного. Перестройка экономики, произошедшая в 80-х годах XX в., подхлестнула быстрый рост производительности, стимулируемый предпринимательской активностью. Внедрение не только новых технологий, но и новых схем ведения бизнеса существенно повысило производительность труда работников, а также увеличило действительную стоимость предприятий. Подумайте о компаниях Microsoft и Apple как о примерах новой промышленности 80-х годов XX в. Если во время предшествующего цикла в экономическом пейзаже господствовали корпорации, подобные General Motors и U. S. Steel, то на 5-м цикле увеличение рабочих мест сосредоточено в более предприимчивых и менее капиталоемких компаниях.

Потребительский спрос и курсы ценных бумаг сосуществуют в деликатном равновесии. Если потребительский спрос по какой-либо причине падает, то сразу же падает и стоимость всего: от домов до компаний. Эти стоимости помогают экономике работать по всем направлениям, от линий потребительского кредита до займов, предоставляемых компаниям. Они определяют чистую собственность как любого отдельного человека, так и любой отдельной компании. Если котировки ценных бумаг снижаются — снижается и спрос. Так образуется нисходящая, разворачивающаяся вниз спираль. До сих пор проблема заключалась в том, чтобы экономика развивалась с той же быстротой, с какой увеличивалось население. Теперь проблема состоит в том, чтобы уверенно гарантировать, что экономика не сокращается быстрее, чем сокращается население. В идеале экономика должна расти, несмотря на сокращение населения.

Сегодня, когда до вероятного начала первого в XXI в. кризиса осталось, чуть более 10 лет, нам уже необходимо заметить первые предвестники этого начала. На нашем горизонте видны три бури.

Первая из них — демографическая. В конце 2-го десятилетия XXI в. поколение тех, кто появился на свет в период взрыва рождаемости конца 40-х — начала 60-х годов XX в., вступят в преклонный возраст: большинству из них будет за 70 лет. Эти люди станут покупать ценные бумаги и продавать дома, чтобы жить на доходы с ценных бумаг.

Вторая буря — энергетическая. Недавние скачки цен на нефть, возможно, были всего лишь циклическим подъемом, последовавшим за периодом низких цен на энергию и энергоносители, длившимся четверть века. Но эти скачки цен могут оказаться и первыми предвестниками конца экономики, основанной на потреблении углеводородного топлива.

Наконец, третью бурю вызовет рост производительности, обеспеченный инновациями последнего поколения и достигший максимума. Великие предпринимательские компании 80-х и 90-х годов прошлого века (такие как Microsoft и Dell) стали крупными корпорациями, нормы прибыли которых снижаются, что отражает снижение производительности труда. Говоря вообще, инновации последней четверти века уже учтены в цене акций. Сохранять стремительные темпы роста, наблюдавшиеся в течение последних 20 лет, будет все труднее.

Все это станет давить на стоимость капитальных продуктов, будь то акции или недвижимость. У нас нет экономических инструментов управления ценами. За последнее столетие были созданы инструменты управления процентными ставками и предложением денег. А инструменты управления ценами на капитал только-только начинают разрабатывать, что и продемонстрировало «расплавление» ипотечного рынка в 2008 г. Уже поговаривают, что на жилищном и фондовом рынках существует спекулятивный «пузырь». Но это только начало, и я подозреваю, что острейший кризис мы не увидим еще лет этак 15–20. Но когда цикл достигнет своей кульминационной точки, США будут потрясены демографическим, энергетическим и инновационным кризисами.

Здесь стоит задержаться, чтобы рассмотреть финансовый кризис 2008 г. По большей части, этот кризис был обычной кульминацией цикла деловой активности. В периоды резкого подъема экономики процентные ставки вынужденно низки. Консервативные инвесторы стремятся увеличить доходы, не увеличивая своих рисков. Финансовые институты — это прежде всего маркетинговые организации, придуманные для того, чтобы изобретать продукты, удовлетворяющие спрос. По мере того как цикл деловой активности приближается к своей кульминации, финансовым институтам приходится изобретать такие продукты все более энергично. Зачастую в изобретенные на данной стадии продукты заложены скрытые риски. В конце цикла эта слабость сначала обнаруживается, затем проявляется, и финансовый институт, эмитировавший рискованные продукты, банкротится. Для примера стоит лишь взглянуть, что произошло с большинством компаний, работавших в Интернете на рубеже XX–XXI вв.

Если обвал происходит в финансовом, а не в нефинансовом секторе (чем и были интернет-компании), последствия оказываются вдвое более тяжелыми. Во-первых, появляются крупные финансовые убытки. Во-вторых, способность финансового сектора функционировать, обеспечивать экономику ликвидностью сильно сужается. В 70-х годах XX в. перспектива расплавления рынка муниципальных облигаций заставила федеральное правительство вмешаться и поручиться за город Нью-Йорк, а точнее — гарантировать выпущенные Нью-Йорком облигации. В 80-х годах прошлого века, когда правительства стран третьего мира стали объявлять дефолты по своим долгам в связи со снижением цен на товары, производимые в этих странах, США возглавили международную операцию по выкупу таких долговых обязательств, по сути дела, гарантировав их с помощью «облигаций Брейди» [3]. В 1989 г., когда обвал рынка коммерческой недвижимости жестоко ударил по ссудно-сберегательным учреждениям, федеральное правительство снова было вынуждено вмешаться и создать Resolution Trust Corporation. Кризис 2008 г., начавшийся с падения цен на жилье, заставляет правительство вмешаться и гарантировать ипотечные кредиты и выполнение других функций финансовой системы.