Боб Блэк - Анархизм и другие препятствия для анархии Страница 34

Хотя книга Хоума была первым описанием главных элементов традиции, теперь она не единственная: вышли «Следы помады» ГрейлаМаркуса. То, насколько Хоум встревожен, видно по тому, что он уже опубликовал на книгу Маркуса не менее трех враждебных рецензий, причем ни в одной не говорится, что сам Хоум продает конкурирующий продукт. Я не хочу удваивать размеры своего юпитерианского эссе, обругивая захлебывающуюся восторженность и рекурсивное многословие Маркуса, которого я, честно говоря, просто не смог дочитать, — как мне объяснили, это для рок-критика обязательный стиль. Конечно, его главный тезис: что высшая точка традиции — это «Секс пистолз», божественно явленные в виде «AnarchyintheU.K.», — просто смешон. Но никакого вреда в нем нет. Маркус дополняет информацию, известную автору «Нападения на культуру» (зная Хоума, правильнее сказать «выданную им публике»). Традиция, однако, это не дымоход, а ризома, и никакой высшей точки у нее нет. Она ветвится, проникает в щели, кое-где рассасывается, в других местах — пропитывает, а иногда даже почиет на лаврах — как только появится человек вроде Стюарта Хоума. В лучших своих образцах она веселится. Под непрерывно бьющийся пульс.

КАБАЦКАЯ ДРАКА В ПЕЧАТИ

Рецензия на: Популярная действительность. Редактор преп. Ломик. Бруклин: Autonomedia, 1994.

Издательская деятельность похожа на секс — главное уловить момент. «Популярная действительность» (1983–1987) попала в точку. В среде наблюдалось брожение — из самого лучшего газета гнала самогон. Казалось, что преп. Ломик (Давид Нестл) делает это без видимых усилий — и действительно, усилий от него не требовалось. Собранная безыскусно, но не легкомысленно, «ПД» выражала более чем необычное «я» Ломика, хотя состояла на 99 процентов из чужого материала, причем по большей части сделанного не для «ПД». В «ПД» всегда любили коллажи; неудивительно, потому что она сама представляла собой коллаж. Ломик был сорокой-воровкой с чувством стиля. И к тому же наивнымгаврошем-декадентом, невинно-чистым: Анри Руссо с баллоном аэрозольной краски в руке.

К 1984 году течения, увлечения и символы веры сходились воедино в потоках почты; «ПД» отражала точки соприкосновения и помогала их созданию. Разумеется, «политика», со всех сторон «антиавторитарная», но с любовью к насильственным действиям, неважно чьим — что вызывало гнев у стремящихся к точности анархистов. Графика, нарезка из новостей, новости радикального движения, площадной юмор (да, Акерман, ты правильно расслышал) — и, как только мы рассмотрели друг друга, неуправляемый и ни на что не похожий раздел писем в редакцию: вот патентованная формула детского питания Нестла. Многие, на нем выросшие, теперь не переваривают обычную газетную нишу.

Таблоид начал с малого, всего с восьми страниц, и только через несколько выпусков полностью обрел свой ржущий голос. По одному, по два команда собиралась на борт, зажав ятаганы в зубах. Первый состав был такой: Брат Никудышный, Праведный Дервиш, мировой рекордсмен по плагиату из Джека Чика, Дадата (Эд Лоренс), мастер смешений и безобразий, и ваш покорный слуга. Подключив еще двух человек к созданию второго номера, Ломик полностью укомплектовал свою группу для Невыполнимых Миссий.

Анонимные Антиавторитаристы (Джон Зерзан и Дан Тодд) добавили важное идеологическое направление — против часовой стрелки. «ПД» никогда не закрывала двери для ортодоксальных анархистов, даже для жалких «Анархистов Хеймаркета» и жеманных старых дев вроде экс-профессора Джона Беккена, тем не менее, как форум газета больше подходила скорее не анархистам, но анархо-люмпенам, при виде которых князь Кропоткин стал бы нервно теребить бороду, а Малатеста, возможно, снял бы галстук. Другой участник со стороны — легендарный Эл Акерман, парень из второго яруса подсознания, рассказчик баек, каким в свое время хотел, но побоялся стать Марк Твен. Как пишут в колонках знакомств, «плюшевый мишка» — но из тех, что каждый год поедает в Йеллоустонском заповеднике парочку туристов.

А еще — Джерри Ханна и Джерри Рейт, анархисты, разлученные при рождении; Джон Крофорд и Джерод Пол; коллажисты (0'Хара, Косси, Швинд); поэты (Челесте Оатмил, Лорри Джексон); панки (Фидерзз, Фрайтвиг); постпрозаикиДжейкБерри и пРИМЕРНО, уДОБСТВО; прославленные безумцы вроде Торнли и Драгвилы; и всеобщий маргинальный импресарио Хаким-Бей — который пришел поздно, чем доказал, что он не незаменим.

На предприятии с таким раздолбайским менеджментом, как это, вряд ли можно соблюдать хоть какие-то стандарты качества. Боб Макглин так и не заметил, что он чужой на этом празднике жизни, а ближе к концу подполз даже АйвенСтэнг.

Ломик вернул раблезианство в массы. Он был, заимствуя фразу его почитателя Дэвида Макби, бандитствующим упрямым ослом издательского бизнеса; провокатором — но не в смысле «агент полиции». Многие по ошибке реагировали на «ПД» с чувством праведного возмущения. История с терновым кустом повторялась на страницах «ПД» неоднократно и всегда была поучительна. Страстные споры бурлили вокруг Революционной коммунистической партии, вокруг «Истинных анархистов Хеймаркета» и вокруг ШиМо. Минетчики обсуждали сравнительные достоинства обрезанного и необрезанного. Автор колонки в «Нейшн» сперва расхвалил таблоид, а потом объявил ему анафему из-за напечатанного псевдоситуационистского эссе о ревизии Холокоста. (Ублюдок заслуживает того, чтобы назвать его по имени: СтьюКлевенс.)Политики жаловались на отсутствие четкой линии (да. Ну и что?). Скучные аполитичные граждане якобы скучали; на самом деле им, скорее всего, было страшно.

В целом, «Популярная действительность» пыталась излечить разрыв разума, воссоединить рассудок и чувство юмора. Забавно в смысле «ха-ха-ха» и забавно в смысле «стоит внимания». Коллаж стремится к общности, к преодолению отчуждения; коллаж — это точка сбора изгоев. А также сублимированное желание расчленить наших друзей и товарищей за то, что они оказались недостаточно хороши: ЭдГейн с чашкой носов и надувным влагалищем. «ПД» была игровой площадкой для нарезки любого толка.

Газета очищала и концентрировала огромные пласты подпольной деятельности, зачастую только появлявшейся на свет, — результат опьянял. Никогда, даже в далеком 1984-м, ни одна маргинальная публикация не могла объединить всё. Вместе с другими журналами — такими, как «TwistedImbalance» — «ПД» поддерживала движение фэнзинов, перепечатывая многое из совсем крошечных журнальчиков. «ПД» очень помогла (возможно, тысячам людей) создать культуру конфронтации и наноплюрализм, призыв не только потреблять, но и производить. Экземпляры, которые Ломику не удалось продать и отдать по почте, он просто оставлял пачками местной публике. (Типично, хотя и смешно: в течение трех лет Ломик издавал газету в трех разных городах.) Ломик доказал, что бедность не мешает быть филантропом. Не то чтобы он был слугой народа. Просто чтобы что-то сохранить, надо было его отдать.

«Популярная действительность» была кабацкой дракой в печати. Самой лучшей. А эта книга — лучшее из лучшего: бестиарий «Популярной действительности».

ПОД ПОДПОЛЬЕМ

Для подпольной прессы 60-х годов нет современного аналога. Ну да, существуют «альтернативные средства массовой информации» — но они, вместе со своими разбогатевшими читателями, хоть и не любят Рейгана, но вполне интегрированы в американский мейнстрим. Не считая нескольких чисто политических листков, жестко придерживающихся идеологии, альтернативные публикации сегодня — это еженедельники для яппи: как правило, всего лишь иллюстрированные афиши на неделю, где изредка встречаются хорошие журналистские расследования. Чего там точно нет, так это голоса новой политики и новой культуры.

Метафора «подполья» всегда была неоднозначна. Может быть, имеется в виду «старый крот» Маркса, который подкапывается под существующий порядок. А может быть — как сейчас — отдел распродаж в подвале Великого Американского Супермаркета, рассчитанный на вкусы определенного типа покупателей. Чтобы найти контркультуру нашего времени, надо пробить ход вглубь, под фундамент, где в катакомбах бурлит активная, малоизвестная широкой публике нонконформистская жизнь.

Роль печатного станка 60-х годов в 80-х играет копировальная машина. Шелкографическиепостеры сменились ксероксньми коллажами. Контркультуры 80-х еще более децентрализованы, чем их предшественница, и в большей степени требуют участия аудитории. От фэнов научной фантастики пришел «фэнзин», малотиражный ксероксный журнал, и АРА (публикации, написанные читателями), которые кто-то назвал «тусовками на бумаге» (с той существенной разницей, что в АРА нечего пить). Благодаря вездесущим и дешевым копировальным центрам даже 14-летние могут вести альтернативную жизнь по почте, часто под псевдонимами. Для дополнительной безопасности можно за 35 долларов арендовать абонентский ящик. Тем, кто настроен на визуальное восприятие, нет нужды учиться живописи — любая газета переполнена картинками, часто поразительными; их надо только необычным образом перекомпоновать. Добавьте в качестве текста стихотворение, или полемическую реплику, или хотя бы рекламу концерта гаражной группы — и за четыре-пять долларов вы получаете плакат, развешанный без всякой цензуры в ста разных точках вашего городка. Чуть дороже, но все равно многим по карману, записывать на кассеты самодельную музыку (или аудиописьма, популярное развлечение) и распространять их самим либо через маленькие независимые фирмы. Все можно делать по почте, включая мейл-арт, почтовое искусство — когда художники (коллажисты и другие) игнорируют галереи и размещают свои работы на открытках или по очереди публикуют их в фэнзинах.