Никита Михалков - Бесогон. Россия между прошлым и будущим Страница 35

Скажем, подробный рассказ о том, как у африканской народности азанде, где допустимо многожёнство, но женщин на всех не хватает, мужчина, которому женщина не досталась, берёт в “жёны” мальчика. Мальчик-жена выполняет в доме все женские функции, а когда достигает взрослости, становится воином и может сам жениться. Если повезёт – на женщине. А нет – так тоже заводит себе мальчика. “Не надо думать, что гомосексуальные браки заключались только между мужчинами, – продолжает дело просвещения умная книжка, – у других африканских племён, например у панди, приняты браки между женщинами”. И чтобы совсем уже “затолерантить” детишек, автор Вера Тименчик описывает… случаи инцеста! Довольно подробно так описывает. Это же право детей на информацию! Вы что?! И – гарантия на будущее. “Я не хочу, чтобы мой сын был среди тех, кто побивает гомосексуалистов камнями!” – пафосно восклицает мама-антрополог, от лица которой ведётся рассказ, – главный положительный персонаж сквозного сюжета.

Понимаете, ульяновские родители сочли это пропагандой гомосексуализма и педофилии. А вы бы – нет? Я вот – тоже сочла. Видимо, от недостатка толерантности…

И, ощутив в себе этот недостаток, как изъян, я задумалась: что же во мне не так? Я стала думать о толерантности, интересоваться ею, полезла в интернет, почитала энциклопедии. Вспомнила, когда это словцо впервые услышала: в перестройку его могли иногда с важным видом бросить прибалты, как намек на нечто им известное и свойственное, но явно отсутствующее у присутствующих “варваров”. Прочла, наконец, основополагающий документ – Декларацию принципов толерантности, принятую ЮНЕСКО в 1995 году. И вот это меня – доконало! То есть я понимала и прежде, что пресловутая толерантность, о которой последние лет пятнадцать говорят как о непреложном благе и обязательной повинности, по существу – фуфло и, одновременно, крайне небезопасная идея. Понимала, что кормится на этой теме огромное количество социологов, психологов, педагогов и просто искателей карьеры, что гранты идут потоками, а это – спроста не бывает! Но всё же масштаб наглой подмены оценила только сейчас.

О том, ЧТО сделано этим воистину тоталитарным продвижением новой идеологии – идеологии толерантности – КАК Декларация 1995 года обрушивает тысячелетиями выработанные ценности и табу, заменяя налаженные механизмы сосуществования сообществ другими, якобы позволяющими покончить с эпохами войн и перейти к эпохе мира, а на деле погружающими мир в новый хаос, надо писать отдельно. Но уже сейчас ясно, что лихо разрекламированное “волшебство метода” уже сейчас даёт скверные результаты…

Здесь же хотелось бы договориться о том, что продвижение “придворных портных” по нашим регионам пора останавливать. Что и так уже слишком много – двенадцать областей – охвачено кипучей деятельностью “толерантщиков” через одни только библиотеки! А ведь ещё есть университеты и другие точки укоренения зловредной идеологии. И там отрабатываются методики, проводятся семинары, пишутся курсовые – всё как доктор прописал.

Что такое национальный иммунитет? Это возможность сопротивляться всему тому, что может разрушить тебя, твою семью, твое общество и государство.

Силы, переформатирующие буквально на наших глазах нашу культурную среду, внедряющие чуждые ей постмодернистские вирусы, действуют очень слаженно и рассчитывают на иммунную ослабленность российского постсоветского социального организма. Нам очень важно осуществлять ответные, тоже слаженные и тоже системные действия. Нападение на семью нельзя отразить, только выхватывая из рук опеки отдельных детей. Потому что даже если это будет удаваться всегда и везде, возвращённые сегодня в семью дети пойдут завтра в школу, а там они узнают «много нового и интересного» из книжек, подобных процитированным выше. И они окажутся “украденными” у родителей второй раз. Возможно, навсегда. Потому что прервётся линия культурного наследования. И то, что для мамы с папой было очевидным и непреложным, что составляло ценностный каркас их личностей, – у их детей вызовет только недоумение и непонимание. Вот вам и обрыв связей в пределах одной семьи. То есть – её разрушение. Не мытьём, так катаньем…

А знаете, каково было ещё недавно основное значение слова “толерантность”, выдаваемое по запросу словарями? Медицинскими словарями и энциклопедиями! Ведь слово пришло оттуда (что бы нам задним числом ни “пели” про будто бы древнейшую историю этого термина, как именно философского)!

“Толерантность (tolerance) – снижение или полное отсутствие нормальной реакции на какое-либо лекарственное или иное вещество, вызывающее проявление в организме определённых симптомов…”

“Толерантность (иммунологическое определение) – утрата или ослабление способности организма к иммунному ответу на данный антиген в результате предшествующего контакта с тем же антигеном. Была открыта в 1949–1953 годах австралийскими учёными Бернетом и Феннером и английскими исследователями Биллингхемом, Брентом и Медаваром. За это открытие Бернету и Медавару в 1960 году была присуждена Нобелевская премия”.

Утрата или ослабление способности организма к иммунному ответу… вот о чём речь! Так давайте не будем ждать, пока мошенникам-глобализаторам дадут очередную Нобелевскую премию мира за утрату нашим социальным организмом способности к «иммунному ответу».

Давайте начнём что-то делать на этом фронте».

Потрясающе интересно!

Оказывается, понятие толерантности очень тесно связано с иммунитетом – вернее, с отсутствием иммунного ответа.

Иммунитет! Национальный иммунитет!

Что такое национальный иммунитет? Это возможность сопротивляться всему тому, что может разрушить тебя, твою семью, твое общество и государство.

Как поддержать этот иммунитет? Неужели мы должны запереться в четырёх стенах, читать день и ночь Библию, общаться исключительно с родными, не смотреть телевизор и так далее?

Нет, совсем не об этом речь!

Речь идёт о том, чтобы с детства закладывать в маленького человека, живущего в своей стране, изначальные ощущения того, что есть правда и неправда, воспитывать навыки отношения к добру и злу, формировать ценностные ориентиры, которые хранятся в исторической и генетической памяти его народа. Эти понятия «живут» в нашем генетическом коде, но их надо активировать и расшифровывать. И тогда у ребёнка возникает национальный иммунитет. А если этот иммунитет есть, то ничего не страшно! Это – как дерево, у которого есть мощные корни. Оно растёт, весной появляются почки, потом они распускаются, а летом – листья. Ветер, дождь, ливень – в разные стороны улетают листья, дерево качается, но оно не падает! Оно не падает, потому что его держит корневая система! Без корней дерево жить и цвести не может, оно погибнет, сломается…

Вопрос о национальном иммунитете – это вопрос национальной безопасности! Потому что с народом, у которого с детства нет иммунитета, у которого размыта и подорвана корневая система и сломан генетический код, – можно делать всё, что угодно!

Страшно, когда нет корней!

Мне кажется, что здесь поднят невероятно важный вопрос. Тут – так подмывают, там – эдак, тут – лопаткой, там – водичку добавили, тут – сладенького дали, там – увели, заманили… Вот на такой почве мы и оказываемся в состоянии «колебания умов, ни в чём не твердых», о чём говорил Грибоедов. «Ни в чём не твердых» – то есть лишённых корней, иммунитета лишённых. Из подобного «материала» в результате можно сделать любой продукт…

То, что госпожа Улицкая, заботясь о толерантности, читала своим детям Пушкина и Шекспира, – это потрясающе! Замечательно! Но неужели она не понимала – не хотелось бы мне в это верить, – что будет происходить дальше? Её дети, став «толерантными взрослыми», к Пушкину вряд ли вернутся! Он им будет не нужен! Они не захотят его знать. Они будут лишены того культурного и национального иммунитета, который позволяет отделять добро от зла, чёрное от белого.

Мне кажется, что вопрос о национальном иммунитете – это вопрос национальной безопасности! Потому что с народом, у которого с детства нет иммунитета, у которого размыта и подорвана корневая система и сломан генетический код, – можно делать всё, что угодно!

Не хотелось бы, чтобы с нами это произошло.

О великой и невеликой лжи нашего времени

Пришло время поговорить о вранье и лжи.

Русское враньё – это песня! Это такое восторженное, безудержное самовыражение. Яркие образчики и примеры русского вранья мы находим во многих персонажах русской литературы восемнадцатого и девятнадцатого веков, да и – позже. Как там русские люди потрясающе фантазируют, изобретательно лгут, а порой – просто нагло врут.