Борис Ложкин - Четвертая республика: Почему Европе нужна Украина, а Украине – Европа Страница 35

Уровень вознаграждения топ-менеджеров государственных компаний определить довольно просто: находим восточноевропейские компании сопоставимого масштаба и заказываем хедхантинговым агентствам раскладку по зарплатам. Допускаю, что доходы наших топ-менеджеров могут быть на 20–30 % ниже, чем у их восточноевропейских коллег. Но не в 20 и не в 100 раз!

В начале 2016 года у правительства наконец появилась возможность назначать генеральным директорам государственных предприятий вознаграждение, близкое к рыночному. Уверен, это серьезно оздоровит систему стимулов в государственном секторе. Прохоренко, о котором я писал выше, будет теперь зарабатывать 398 000 гривен в месяц (около $15 000). Парадокс в том, что первые шаги в этом направлении вызвали бурю возмущения даже у реформистски настроенной части общества.

Кто будет нанимать новых руководителей? В будущем эта функция должна быть возложена на советы директоров. На переходный период, пока новые советы не сформированы, придется сохранить конкурсные процедуры. Для комиссий, которые будут осуществлять отбор претендентов, я бы сформулировал пять-десять условий, которые позволяли бы проводить отсев на самых ранних стадиях. К «отягчающим» обстоятельствам я бы относил незнание английского языка, отсутствие опыта работы в западных компаниях или, наоборот, опыт работы на руководящих постах в госпредприятиях или на госслужбе. Это позволило бы резко ограничить пространство для маневра всевозможным лоббистам. Возможно, имело бы смысл использовать детектор лжи.

Отдельный элемент реформы госсектора — всепроникающая прозрачность. Остающиеся в госсобственности крупные компании должны проходить серьезный аудит, а их отчетность быть общедоступной.

Результатом реструктуризации госсектора станут не только дополнительные доходы бюджета или сокращение коррупционных потоков. Мы резко повысим эффективность государственного управления, потому что в министерствах останутся лишь функции по выработке политики. Уверен: в итоге выяснится, что некоторые министерства вообще не нужны и их можно спокойно ликвидировать, а в некоторых министерствах можно будет оставить 100–150 сотрудников, которые будут прекрасно справляться с оставшимися функциями. Мы устраним одну из самых опасных с точки зрения коррупции активностей на госслужбе, и в министерства перестанут рваться люди, которые рассматривают бюрократическую работу как специфический вид бизнеса.

Структурные реформы — обязательное условие для возобновления роста. Достаточное ли? В средне— и долгосрочном периоде — наверняка (при условии, конечно, если не произойдет откат). Проблема в том, что реформы происходят в политической реальности. «Корабль затонул при входе в гавань» — это сказано в том числе и про реформаторов, не успевших воспользоваться плодами своих трудов из-за утраты поддержки в обществе. За примерами далеко ходить не надо. Возьмем Россию в первые два десятилетия после распада СССР. Мощный экономический рост и потребительский бум 2000-х были результатом рыночных реформ, проведенных в предыдущее десятилетие. Однако авторы этих реформ были к тому времени бесповоротно дискредитированы, а их достижения послужили фундаментом для построения авторитарного и все более опасного для мира и своих граждан режима.

Главным драйвером экономического роста для Украины должен стать рынок Европейского Союза. Мне близка мысль Бендукидзе о том, что в ближайшие годы украинские компании могут потеснить на европейском рынке китайских конкурентов. «Рабочая сила в Украине либо такая же, либо дешевле, чем в Китае, квалификация и трудовая мораль никак не хуже, может, даже лучше, навыков, которые легко не осваиваются, нет ни в Китае, ни здесь, — размышляет Бендукидзе в книге «Ґудбай, імперіє». — Плюс — транспортное плечо. Во Львове изготовил мебель — довез до Берлина на машине… В Синьцзяне изготовил что-то, довез до Шанхайского порта — это как из Екатеринбурга довезти до Берлина или даже, может быть, до Мадрида. По более плохой дороге»[63].

В 2014 году страны ЕС импортировали товаров из Китая на 302 млрд евро. Из Украины — на 13,7 млрд евро. Потенциал для наращивания торговли с Европой — колоссальный. Вопрос в том, как его реализовать.

Профессор Принстонского университета Дэни Родрик настаивает на том, что для выхода на траекторию роста одних структурных реформ недостаточно. По мнению Родрика, необходимо делать акцент на так называемых «связывающих ограничителях» (binding contstraints)[64]. В качестве примера он приводит Грецию, которая благодаря структурным реформам, проведенным с 2010-го по 2015 год, поднялась в рейтинге Doing Business на 40 строчек, но это не вывело страну из депрессии. Наибольший эффект, полагает Родрик, Греции обеспечило бы повышение отдачи от экспорта, а здесь структурные реформы могут иногда даже мешать. Например, снижение энергетических субсидий, предпринятое ради сокращения госрасходов, сделало греческих экспортеров менее конкурентоспособными. Родрик рекомендует греческому правительству создать специальный орган, который будет идентифицировать и убирать «связывающие ограничители», часто имеющие локальный характер и поэтому не устраняемые с помощью «горизонтальной» экономической политики.

Работа с инвесторами — совершенно отдельное направление экономической политики, значимость которого невозможно переоценить.

Крупные инвесторы, как правило, требуют индивидуального подхода. В январе-феврале 2015 года перед конкурсом по продаже лицензий на мобильную связь третьего поколения совладельцы и топ-менеджеры трех крупнейших мобильных операторов встречались с Президентом. Всем им было важно получить гарантии, что они могут без опасений вкладывать деньги в Украину. Они получили все необходимые гарантии, после чего мы провели успешный конкурс на частоты, заработав для казны больше 400 миллионов долларов. Это происходило на фоне Дебальцевского сражения, в разгар финансового кризиса. Иными словами, успешный прецедент имеется. Задача в том, чтобы поставить эту работу на конвейер.

Крупным деньгам нужны хорошая норма дохода и гарантии того, что сделанные инвестиции не пропадут.

Что сможет предложить глобальным корпорациям Украина? Понятные, комфортные налоговые правила. Даже умеренно консервативный вариант налоговой реформы, одобренный парламентом в конце декабря 2015 года, создает условия, более либеральные, чем в большинстве европейских стран.

Допускаю, что с инвесторами, готовыми вложить более 100 млн долларов, правительство может подписывать специальный договор, оговаривающий все возможные вопросы, с которыми они могут столкнуться в Украине — включая компенсацию издержек, понесенных из-за ошибок государственных органов. При этом споры между инвестором и государством могут рассматриваться в международном арбитраже.

Ли Куан Ю вспоминает в своих мемуарах о том, как власти молодого города-государства лезли из кожи вон, чтобы привлечь на свою территорию лучшие мировые компании[65]. Однажды представители Hewlett-Packard сообщили сингапурским властям, что берут в аренду два верхних этажа шестиэтажного здания. Основатель и президент компании Уильям Хьюлетт собирался лично приехать для осмотра помещения — да вот незадача: лифт, предназначенный для подъема крупного технологического оборудования, не работал, не было трансформатора. Как поступили сингапурцы? Сотрудники Управления экономического развития, созданного специально для решения проблем инвесторов, перекинули силовой кабель из соседнего здания, и к приезду Хьюлетта лифт заработал. Типичный случай успешного устранения «связывающего ограничения», о котором говорит Родрик.

В Украине функции УЭР могло бы исполнять компактное государственное агентство, в котором работало бы 10, от силы 15 сотрудников (желательно с опытом работы в инвестиционной компании). Для создания такой структуры времени нужно немного. От силы несколько месяцев.

Насколько хорошо будет работать в XXI веке модель, вытянувшая из бедности страны Юго-Восточной Азии во второй половине XX века? От массового производства однотипных товаров мир движется к кастомизации, к мелкосерийному производству, 3D-принтерам. Не думаю, впрочем, что в ближайшие десятилетия человечество откажется от массового производства. Реструктуризация украинской экономики высвободит миллионы рабочих рук, а это значит, что инвесторам не грозит кадровый голод.

Инвестиции в сервис — медицину, образование — могут быть не менее масштабными, чем когда-то — в заводы и фабрики. Речь не обязательно о high-tech лабораториях. Сервисная экономика создает возможности и для «синих воротничков», а организации, целенаправленно работающие со «связывающими ограничениями», помогут расшивать узкие места, занимаясь, например, быстрым переобучением высвобождающихся работников.