Петр Мультатули - Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II Страница 36

Очевидно, что Николай II не назначил генерала Хагондокова на ответственную должность не потому, что у него было «хитрое лицо», а потому, что обоснованно сомневался в его лояльности.

Одновременно с назначением генерала С. С. Хабалова Николай II приказал генералу М. А. Беляеву вывести Кронштадт из ведения сухопутного ведомства и перевести его в ведомство морское. Был разработан план на случай организованных беспорядков в столице. По этому плану Петроград был разделён на несколько секторов, управляемых особыми войсковыми начальниками. Генерал Н. В. Рузский безуспешно пытался противодействовать и этим мероприятиям{542}. Однако и действия генерала С. С. Хабалова были довольно странными. 24 февраля генерал снял полицейские посты, передав их в полное подчинение армейскому командованию. Всю охрану города Хабалов передал ненадёжным армейским частям, уже достаточно распропагандированным и не желающим отправляться на фронт{543}.

22 февраля, в тот же день, когда император Николай II отбыл в Ставку, в доме командира 1-й стрелковой дивизии генерал-майора П. А. фон Коцебу в присутствии множества гостей офицеров открыто говорили о том, что «Его Величество больше не вернётся со Ставки»{544}.

И. Л. Солоневич метко подмечал, что «Государь император допустил роковой недосмотр: поверил генералам Балку, Гурко и Хабалову. Именно этот роковой недосмотр и стал исходным пунктом Февральского дворцового переворота»{545}.

21 февраля 1917 г. ближайшее окружение царя знало, что «что-то замышляется»{546}.

Глава 2

Император Николай II в Ставке Верховного главнокомандования. 23–27 февраля 1917 г.

22 февраля 1917 г. Среда. Собственный Его Императорского Величества поезд

22 февраля 1917 г. Император Николай II отбыл в Ставку в город Могилёв. Генерал А. И. Спиридович вспоминает свой разговор с генерал-майором Д. Н. Дубенским, официальным историографом пребывания Императора Николая II в действующей армии{547}. Дубенский всегда сопровождал Государя в его поездках на фронт. Разговор этот состоялся накануне отъезда Императора в Могилёв 21 февраля 1917 г. «Дмитрий Николаевич, — пишет А. И. Спиридович, — был настроен крайне пессимистически. На 22-е назначен отъезд Государя в Ставку, а в городе неспокойно. Что-то замышляется. В гвардейских полках недовольство Государем»{548}.

Спиридович, как опытный оперативный работник, сразу же придал важное значение информации Дубенского: «Его слова меня очень заинтересовали».

Д. С. Боткин, брат расстрелянного с царской семьей в Екатеринбурге лейб-медика царской семьи, писал в 1925 г.: «Мы не должны забывать, что вся поездная прислуга, вплоть до последнего механика на царском поезде, была причастна к революции»{549}.

Вопросы возникают с самого момента отъезда Государя. В котором часу он отбыл с Императорского павильона Царского Села? В дневнике Императора Николая II сказано, что в 2 часа дня он «уехал на Ставку»{550}.

То же самое говорится в дневнике Великого Князя Михаила Александровича: «В 2 ч. Ники уехал в Могилёв, а я с экстренным поездом в Гатчину в 2 1/2»{551}.

Время 14 часов подтверждается и камер-фурьерским журналом{552}.

Но вот полковник Мордвинов в своих воспоминаниях называл другое время отъезда царя: «Я приехал в Царское Село, — вспоминал он, — около 12 часов. Около 3 часов мы с Нарышкиным поехали в царский павильон, где уже собрались для проводов все обычные в этих случаях лица. Вскоре прибыли Их Величества. Государь обошёл всех собравшихся, простился в своём вагоне с Императрицей, мы вошли в поезд, и он незаметно тронулся в путь»{553}.

Таким образом, по А. А. Мордвинову, получается, что Император уехал после 15 часов.

Слова А. А. Мордвинова подтверждаются дневником Императрицы Александры Феодоровны, которая писала, что в 14 часов она с Императором Николаем II поехала к Знаменской церкви и только «затем отвезла его на вокзал»{554}.

Дворцовый комендант В. Н. Воейков писал, что последний маршрут Государя из Царского Села в Ставку лежал «через Лихославль, Вязьму и Оршу на Могилёв»{555}.

Здесь надо сказать два слова о порядке, по которому следовали императорские поезда по железной дороге. Этот порядок основывался на специальном «Положении о мерах обеспечения благополучного пребывания Их Императорских Величеств вне городов Дворцового ведомства и во время нахождения в пути вне дорог»{556}.

Главными пунктами этого положения, касающимися передвижения высочайших особ по железной дороге, были следующие: «1. Главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий возлагается на Дворцового коменданта. 2. Охрана Императорских поездов во время Высочайшего следования принадлежит Дворцовому коменданту и осуществляется по его указаниям и подведомственным ему органам. 3. Общее руководство всеми мерами охраны по пути Высочайшего следования по железной дороге вверяется командиру Отдельного корпуса жандармов. 4. По получении извещения следования Императорского поезда высший представитель административной власти делает немедленно все распоряжения, касающиеся охраны 100 саженой полосы, прилегающей к полосе отчуждения по обе стороны пути»{557}.

Главным лицом, ответственным за безопасность поездок Императора и членов его семьи, был дворцовый комендант, то есть в 1917 г. — генерал В. Н. Воейков. Ему были предоставлены широчайшие полномочия, закреплённые в «Положении о дворцовом коменданте». Дворцовый комендант формально подчинялся министру Императорского Двора, но ввиду старости министра графа В. Б. Фредерикса В. Н. Воейков был напрямую подотчётен Государю. Дворцовому коменданту принадлежал «главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий»{558}. Все требования дворцового коменданта, «относящиеся к обеспечению безопасности особы Государя Императора» были обязательными для всех ведомств и учреждений Империи. На дворцового коменданта возлагалось также «главное руководство деятельностью полицейских органов министерства Императорского Двора в городах дворцового ведомства, а также деятельностью лиц, несущих полицейские обязанности по установлениям того же министерства»{559}. В постоянном распоряжении дворцового коменданта состояли «дворцовая полиция, собственный Его Императорского Величества конвой, сводно-гвардейский батальон и 1-й железнодорожный батальон»{560}.

Вопросам безопасности царского маршрута предавалось важное значение. Минимум за несколько дней до царской поездки составлялся маршрут следования литерного поезда «А», как официально наименовался собственный Его Императорского Величества состав. Перед литерным поездом «А» или вслед за ним всегда следовал литерный поезд «Б», или, как его называли, «свитский» поезд. Оба состава внешне совершенно не отличались друг от друга. Часто поезда менялись местами для дезинформации{561}.

Понятие «Императорский поезд» подразумевало определенный набор специальных вагонов, ведомых паровозом, отвечающим, в свою очередь, повышенным требованиям. Паровозы по пути следования могли неоднократно меняться. Вагоны были постоянными на данном маршруте, хотя и здесь, в зависимости от ширины колеи, «тележки» были сменными. Вагоны, составляющие императорские поезда, могли находиться в Санкт-Петербурге, Москве, Курске, в Крыму, в Польше, в Финляндии{562}.

Вагоны императорского поезда были выкрашены в синий цвет с золотой полосой по линии подоконников. Верхние части окон были украшены золочеными двуглавыми орлами. Крыши вагонов имели светло-серый цвет. Рельефно выделялись бронзовые головки входных поручней{563}.

Начальник канцелярии министерства Двора генерал А. А. Мосолов вспоминал: «В первом вагоне находился конвой и прислуга. Как только поезд останавливался, часовые бегом занимали свои места у вагонов Их Величеств. Во втором вагоне находились кухня и помещения для метрдотеля и поваров. Третий вагон представлял собой столовую красного дерева; треть этого вагона отведена была под гостиную с тяжёлыми драпировками и мебелью, обитой бархатным штофом; там же стояло пианино. Четвертый вагон пересекался во всю ширину коридором и был предназначен для Их Величеств. Шестой вагон отводился свите. Комфорт был обеспечен, конечно, полностью. На каждой двери была рамка для помещения визитной карточки. Одно купе всегда было свободным: в него помещали лиц, представлявшихся Их Величествам в пути и почему-то оставляемых в поезде. Седьмой вагон предназначался для багажа, а в восьмом находились инспектор Высочайших поездов, комендант поезда, прислуга свиты, доктор и аптека. Вагоны освещались электричеством, обогревались паровым отоплением, в каждом купе был телефон»{564}.