Боб Блэк - Анархизм и другие препятствия для анархии Страница 36

Маргиналы, в общем, стараются не вступать ни в какие организации. Большинство и не может никуда вступить, потому что настолько географически (и не только географически) изолированы, что вступать им просто некуда. Неприязнь к организациям (основной предмет спора с традиционными левыми) возникает отчасти из махрового индивидуализма, отчасти из изучения уроков истории современных радикальных движений (где СССР выступает в роли «главного примера») — но, что важно, и просто из-за широкого географического рассеяния. Контркультура 60-х базировалась в университетских городках и в бедных районах, которые в больших городах окружали университетские кампусы. Протест 80-х тоже можно найти в этих местах (особенно в Анн-Арборе, Беркли, Юджине, Мэдисоне, Остине), но после отмены воинской повинности он не сконцентрирован только там — да и нигде. Даже если отбросить отвращение к организациям, маргиналы зачастую оказываются в таких дырах, где просто не с кем объединяться. Для них самих это, может быть, плохо, но для дела — хорошо: хуже всего их деятельность воспринимают пресыщенные космополиты. Известность, потерянную из-за спонтанности, неорганизованности местных протестов, можно скомпенсировать непосредственностью и относительной свободой от оппортунизма. Маргиналы слишком хорошо знакомы с историей предшествующих оппозиционных движений. «Провал» вроде Парижской Коммуны или испанской революции они предпочитают «удаче» вроде избрания Рузвельта или большевистского переворота.

Невидимость маргинален не обязательно означает бессилие. Плакатные кампании могут иметь эффект — независимо от того, снизойдут ли газеты до упоминания своих конкурентов. В ряде мест «плакатчики» произвели настоящий скандал. Так, в Шеридане, штат Вайоминг, Джерри Рейт так заклеил Мейн-стрит своими маргинальными плакатами, что полиция устроила специальную засаду возле ксероксной лавки, чтобы вычислить его и вынести предупреждение. Позже я был у него в гостях и повторил подвиг — за что Рейту достался визит от полиции и статья па первой странице газеты, правда, без упоминания имени. Я к тому времени уже благополучно смылся и с удовольствием напечатал в той же газете письмо (разумеется, анонимное), где взял ответственность на себя и вдоволь посмеялся над полицией.

За время моего плакатного проекта «Последний Интернационал» (1977–1983) я развесил, должно быть, десятки тысяч афиш. В Джанкшн-Сити, штат Канзас, «мультинационалиста» Гаррета МайклаО'Хару поймали, когда тот заклеивал постерами ветровые стекла запаркованных автомобилей, и полиция устроила ему допрос по обвинению в «измене», поскольку листовки были (или казались) «коммунистического толка». Интернационал маргиналов вступил в бой по методу Международной Амнистии, завалив местную газету письмами в защиту анархии и против полиции (некоторые письма были напечатаны). Дело закрыли.

«Игра в Фолвела», привлекшая внимание масс-медиа, началась, как маргинальная шутка. Бессчетные фэнзины опубликовали подробные инструкции, как тратить деньги Морального Большинства: звонить на их бесплатный номер и вешать трубку или, лучше того, регистрироваться как партнер по вере и получить бесплатную Фолвеловскую Библию. Потом Игру поддержали некоторые газеты для гомосексуалистов, и Джерри Фолвел направил свою гневную отповедь именно против них. Даже если бы они отказались от проекта, субподполье — над которым Фолвел возвышается, не замечая его, как господа динозавры над первыми млекопитающими — продолжило бы Игру. Но Игра окончена: маргиналы выиграли. Моральное Большинство Фолвела теперь имеет телефон, не внесенный в телефонную книгу; получив больше миллиона враждебных звонков и заплатив за каждый как минимум доллар, оно даже сменило имя. В моей Фолвеловской Библии есть похожая история — история Давида и Голиафа.

Введенный мной ярлык «маргиналы» вызывает вопрос, на который давно пора было ответить: кто, в конце концов, эти люди? Образ, связанный с термином «маргинал» — бродяга, люмпен-пролетарий, — для многих из них адекватен, но с тех пор, как Маркс придумал эту уничижительную формулу, много воды утекло. Некоторые из самых молодых маргиналов — студенты или школьники, живущие дома с родителями, хотя кто-то и беспризорник. Экономическая элита — мелкие независимые бизнесмены вроде Майкла Хоя, издателя «Лумпаникс». Очень многие работают мелкими клерками, часто временно, то и дело меняя место работы, чтобы получить достаточно свободного времени на жизнь — хотя бы и ценой хронической бедности. Кто-то — бывший адвокат, ученый или риэлтер (как Эрнест Манн из «Маленького свободного издательства»). Кое-кому удается выторговать себе пенсию по инвалидности. Все эти самые разные судьбы роднит отвращение к пожизненной постоянной работе на любое начальство. Безработные магазинные воришки и бизнесмены-издатели объединены отвращением — не обязательно к производительной деятельности как таковой — но, неизменно, к постоянной работе на полную ставку, которая не оставляет им времени применять собственные способности и энергию.

Нарождающаяся, конечно, не популярность, но хотя бы заметность, бывает, вызывает упреки со стороны фанатиков ксерокса, которые не доверяют печатному слову. Они боятся, что, фиксируя текст на физическом объекте, издание разделяет читателя и писателя, хотя оба, наоборот, хотели бы найти между собой общее. Даже если не верить, что в типографском издании содержание маргинальных текстов неизбежно фальсифицируется, освещение в прессе зачастую его тривиализует. Пример — Слух-по-ЗвонкуЗака Реплики. Зак с друзьями основал ежедневный телефонный аудиотаблоид, несущий абсурдные новости из альтернативной кэролловско-кафкианской вселенной, где существуют Якокка Хомейни, ресторан «ChezGuevarra» в Беркли, Трехсторонний фонд секулярного гуманизма, и много что еще. Газетные статьи (и даже заметка в «Ю-Эс-Эй тудэй») выхолостили всю серьезность этого сатирического проекта и заменили ее на сусальные «человеческие» истории про Реплику — потому только, что у него парализованы конечности.

Джерри Рейт (1959–1984) — не вполне типичный маргинал, поскольку такового в природе нет, но в каком-то смысле он — квинтэссенция маргинальной культуры. Рейт вырос на ферме в штате Коннектикут. В подростковом возрасте его положили в психбольницу, не знаю, за что, и он так никогда от этого до конца не оправился. Почти сразу он стал анархистом в духе Бакунина и Кропоткина и попал под арест во время антивоенного протеста в Сибруке, штат Нью-Гэмпшир.

Левое антивоенное движение конца 70-х не могло удовлетворить его страсть к свободе — и под влиянием популярных пересказов экономистов австрийской школы, Фридриха Хайека и Людвига фон Мизеса, которые, казалось, рисовали самоуправляемую рыночную систему социальной свободы. Рейт стал (рыночным) либертарианцем. За многие годы изучения и восприятия других, авангардных, идей — дада, сюрреализма, ситуационизма — он так и не оборвал полностью нити, связывавшие его с либертарианством. В момент смерти он был, кстати, редактором газеты крошечной Либертарианской партии Вайоминга, хотя и объявил, что прекращает участие в ее деятельности (в основном предвыборной).

Рейт уехал на Запад, чтобы учиться в университете (который так и не закончил), и последние шесть лет жизни провел в городе Шеридан, штат Вайоминг — второй по величине город в штате, но с населением в 18 тысяч человек, отнюдь не мегаполис. Рейт работал клерком в мотеле в ночную смену и видел не тот мир, что его соседи. Они его все равно любили — несмотря на идеи, которые на любой из стадий его быстрого интеллектуального роста были равно необычны. Примерно в 1981 году он начал рассылать пробные письма по почте и нашел братьев по духу. Его небольшая зарплата уходила на марки, книги, журнальные подписки и копировальные услуги (ну, и, если честно, на водку и метедрин). В те годы он жил в клоповнике для амбулаторных пациентов ветеранского госпиталя, с которыми подружился (например, читал им вслух «Дон-Кихота»). Какое-то время он играл с единственной, быстро распавшейся, шериданской рок-группой — но гораздо больше времени проводил с теми левыми и либертарианцами, кого можно было найти в городе. С одним из либертарианцев — с тем, кто позже под именем «Сун-цзы» участвовал в книге Рейта «Нейтронная пушка», — он начал осуществлять первый свой самостоятельный политический проект: Миссию Слова Правды.

Объединенные менкеновской ненавистью к деревенским приличиям, они вдвоем написали серию маленьких памфлетов, в которых, приняв Библию абсолютно всерьез, доказали, что на вопросы вроде «Повелел ли Бог устроить Холокост» и «Стоял ли Сатана за Американской революцией» надо отвечать «да». Собственно текст писал Сун-цзы, сын проповедника, но Рейту, ответственному за переписку, пришлось за все отвечать — как только правоверные начали присылать жалобы. Кажется, они перестарались — по слухам, памфлет про Холокост перепечатала неонацистская группа где-то в Джорджии. Та, кто на это пожаловался — подросток-панк по имени КарлиСоммерстейн, — в конце концов сама приняла участие в «Нейтронной пушке», так что последними посмеялись отнюдь не нацисты. Но суть в том, что с самого первого дня Джерри Рейт играл с огнем.