Кристофер Хэдфилд - Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите Страница 37

Мы были почти готовы покинуть здание, в котором мы прожили почти две недели. В качестве прощания мы оставили свои автографы на дверях карантина, добавив наши имена к множеству других, затем спустились вниз к выходу. Там нас ждал священник, с головы до ног облаченный в черное, и его помощник с бадьей воды в руках. Мы стояли перед священником, позади нас — резервный экипаж, и священник погружал что-то, сильно похожее на конский хвост, в бадью, а потом брызгал на нас водой. Он прилично нас намочил, пока благословлял.

Мы отправились к автобусу, который должен был нас доставить к скафандрам, ракете и следующей главе нашего повествования. Все гости, приглашенные на запуск, выстроились в ряд, махали флагами и приветствовали нас, желали счастливого пути и топали ногами. Был ясный солнечный день, но было жутко холодно, около –25 °C. Задерживаться на морозе с мокрыми головами явно не стоило, поэтому, постояв минуту и помахав зрителям, мы забрались в автобус и продолжили махать на прощание. Глядя сквозь окно, я пытался найти взглядом детей, жену, запомнить их. Я надеялся, что они смогут увидеть благодарность и любовь в моем взгляде, пока автобус, в котором было натоплено до духоты, медленно ехал к воротам гостиницы.

Итак, мы отправились в путь.

8. Как чувствовать себя хорошо после взрыва

Зимы на Байконуре никогда не бывают мягкими, но в 2011 г. холод был жуткий. Во время торжественных мероприятий перед декабрьским стартом валил снег, и ледяной ветер продувал насквозь все: ткань, резиновый и металлический слои скафандров членов экипажа. К тому моменту, как космонавты добрались до «Союза», они окоченели от холода. Поэтому перед запуском нашего корабля в декабре 2012 г. русские решили принять превентивные меры. Они изготовили для нас мягкие белые комбинезоны, которые покрывали все наше остальное обмундирование, словно броня. Мы с Томом и Романом отнеслись немного скептически, когда увидели это. То, что мы были в подгузниках, уже само по себе было нездорово. А теперь нам еще придется надеть гигантское пуховое одеяло?

Мы находились в невзрачном (похожем на производственное) помещении, расположенном по пути к стартовой площадке. Здесь технический персонал помог нам надеть скафандры «Сокол». Этот «Сокол», в отличие от птиц, в честь которых был назван, мог летать только в пределах космического корабля. Как и наш ярко-оранжевый шаттловский скафандр, этот скафандр надевают только для безопасности во время взлета и посадки, но не для выхода в открытый космос. После проверки герметичности, которая подтвердила, что в наших скафандрах нет протечек и они смогут сохранить нам жизнь, если на «Союзе» произойдет разгерметизация в космосе, персонал начал упаковывать нас в снежные комбинезоны. По крайней мере это было забавно. Когда мы раскачивающейся походкой вышли через боковую дверь здания наружу, то выглядели как человечек из мишленовской рекламы, тучные и с огромными задницами. Для полноты картины скажу, что мы сжимали в руках нечто, напоминающее коробки, в которых школьники носят обеды, только наши были большие и алюминиевые; в них располагались вентиляторы.

Создавалось ощущение, как будто мы все еще притворяемся, разыгрываем из себя астронавтов по пути в космос, как мы делали все эти годы. Однако там был автобус, который ждал нас, чтобы отвезти на стартовую площадку. И еще там были наши семьи, наши друзья и разные руководители канадской, американской и российской космических программ, которые стояли за ограждением и ждали, чтобы взглянуть на полностью экипированных реальных астронавтов, готовых отправиться в космос. Небо было безоблачным, и солнце светило ярко, но воздух был обжигающе холодным. Я услышал свое имя и обернулся, вылавливая молниеносные вспышки знакомых лиц в толпе. Потом мы сели в автобус и помахали рукой на прощание. На этот раз это было последнее прощание. Мы теперь долго не увидим этих людей. А может быть, никогда. Неоспоримый факт состоял в том, что мы собирались сделать нечто, гораздо более опасное и рискованное, чем просто сесть в самолет. Я был практически уверен, что в этот день ничего со мной не случится, но тем не менее мне не хотелось остаться в чьей-то памяти мрачным или легкомысленным. Когда я махал на прощание рукой, пока автобус медленно удалялся, я надеялся, что со стороны выглядел именно так, как я сам себя ощущал: счастливо идущим по этому пути, уверенным в том, что выполню свою задачу, полностью подготовленным к любому повороту событий.

Я совершенно точно знал, что выгляжу разгоряченным. После 15 минут движения окна запотели, а в автобусе стало невыносимо жарко. Когда водитель остановил автобус на обочине пустынной дороги, мы с Томом и Романом с радостью вышли подышать свежим воздухом. Кроме того, у нас была задача: помочиться на заднее правое колесо автобуса, как это, предположительно, сделал Юрий Гагарин. По большей части это традиция, но на самом деле, когда вам предстоит провести несколько часов запертым в космическом корабле без возможности покинуть свое кресло, в этом есть еще и здравый смысл. Однако мы столкнулись с проблемой, которой не было у предыдущих команд. Нам нужно было понять, как выбраться из наших скафандров с пушистой броней. В конце концов техническому персоналу пришлось помочь нам расстегнуть все хитрые замки, которые они так тщательно застегивали менее часа назад, чтобы мы могли по-человечески помочиться на колесо, не испортив при этом наше «оперенье». Астронавты-женщины, которые берут с собой маленькие бутылки с мочой, чтобы выплеснуть ее на колесо, вероятно, немного смущались, но что-то я в этом сомневаюсь.

После этого ребята из нашей резервной команды тоже вышли из своего автобуса (даже сейчас, когда до старта оставалось так мало времени, они ехали отдельно от нас), чтобы попрощаться. Все вокруг стали обниматься. Парни были счастливы, что мы улетаем: пока мы были на Земле, они сделали еще один огромный шаг к тому, чтобы стать основным экипажем. Через полгода придет и их очередь.

Вот мы и снова в автобусе. До стартовой площадки остается всего несколько минут. Наши помощники заняты тем, что энергично, быстро и сноровисто снова облачают нас в снежные комбинезоны, зашнуровывают, застегивают пуговицы и молнии и проверяют наших «Соколов»; сняв скафандры, чтобы облегчиться на автобусное колесо, мы аннулировали все предыдущие проверки скафандров на герметичность. Мы снова были готовы к тому моменту, когда автобус остановится возле стартовой площадки и мы выйдем на прощальную церемонию с высшими чинами российской космической отрасли. Там было около 50 инженеров и чиновников, которые ждали нас, в том числе главы Роскосмоса и РКК «Энергия» — корпораций, ответственных за создание российского космического корабля.

Первым из автобуса вышел Роман. Поскольку это была его страна и он был командиром «Союза», Роман оказался в центре внимания, а нас с Томом это полностью устраивало. Одной из наших задач было сделать так, чтобы по завершении экспедиции Роман стал бесспорным претендентом на должность командира МКС в его следующем космическом полете, поэтому мы заняли позицию «не обращайте на нас внимания, мы с Романом». Следуя за ним, мы пересекли бетонированную площадку к отмеченным на ней местам, с которых мы должны были официально поприветствовать главу Роскосмоса Владимира Александровича Поповкина. Затем шесть высокопоставленных чиновников имели честь сопроводить нас, держа за руки, к трапу, поднимавшемуся ко входу в космический корабль. Пара, которая выиграла жребий, с гордостью держала за руки Романа, тогда как остальные, уже менее горделиво, помогли мне и Тому. Конечно, мы не нуждались ни в какой помощи, но это был красивый символический жест поддержки, и, как и остальные русские ритуалы, он подчеркивал важность происходящего события.

В первый раз мы увидели наш «Союз» в вертикальном положении и готовым к взлету; русские считают плохой приметой, если экипаж увидит собственный корабль на стартовой площадке раньше, чем в день старта. Поэтому двумя днями ранее только члены наших семей, друзья и резервный экипаж собрались до рассвета на церемонию, вроде торжественного открытия, когда «Союз» привозят из сборочного цеха на стартовую площадку на обычном поезде, с трудом ползущем по рельсам, как будто в замедленной съемке, а замерзшие зрители приветствуют эту неспешную процессию. Кристин мне позже рассказала, что энтузиазм наших гостей, вызванный предрассветной грандиозной церемонией подъема корабля, уступал только энтузиазму, с которым они возвращались в теплый автобус. Когда взошло солнце и воздух немного прогрелся, гости наблюдали, как корабль поднимали с поезда из горизонтального положения и устанавливали на стартовой площадке с помощью приспособлений, похожих на огромные строительные зажимы. Это была отличная возможность увидеть «Союз» вблизи; за самим запуском в стартовый день они наблюдали со смотровой площадки, удаленной на расстояние примерно одного километра — дистанция, безопасная в случае каких-то происшествий, но достаточно близкая, чтобы земля под ногами наблюдателей дрожала во время взлета.