Владимир Бушин - Патриархи и президенты. Лампадным маслом по костру Страница 37

Коперник свой великий труд „Об обращении небесных сфер“ посвятил папе. Это примерно то же самое, как если бы Маркс посвятил бы свой „Капитал“ Пальмерстону, а я, грешный, свою книгу „За родину! За Сталина!“ — Радзинскому. Но и при такой хитрости публиковать свой труд Коперник все равно боялся. И вышла книга только в 1543 году, это год его смерти. Однако все уловки не спасли ученого от осуждения и католиками, и протестантами, например, — от негодования Лютера: „Этот дурак хочет перевернуть всю астрономию. Но Священное Писание говорит, что Иисус (Навин) повелел остановиться Солнцу, а не Земле“. Кальвин сказал еще яснее: „Кто посмеет авторитет Коперника поставить выше авторитета Святого Духа?“ Никто не посмел. Как на пленуме ЦК КПРФ. „Исключить Николая Губенко из партии, тов. Зюганов? Одобрямс! Единогласно!“ Так вот, прошло почти пятьсот лет, а довод у профессора Курносова тот же, что и у Кальвина: Святой Дух! И хватит разговоров.

Но главное. Если между религией и наукой нет и не может быть противоречий, то чем же объяснить, что первая на протяжении веков всеми силами препятствовала второй и преследовала самих ученых? Да как! Покруче того, как ныне расправляются с ревизионистами Холокоста, — вплоть до сожжения на костре тех, кто, как Джордано Бруно, не отрекался от своих научных убеждений. А гениального Галилея, величайшего человека своей эпохи, утверждавшего, как и Бруно, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля — вокруг Солнца да еще вертится, как на балу, вокруг своей оси, бросили в тюрьму, пригрозили пытками и заставили стоя на коленях пролепетать: „Я отрекаюсь, проклиная, и отвращаюсь от названных ошибок и ересей, и клянусь, что никогда более не буду…“ и т. д. И до конца дней он был под надзором инквизиции, ему было запрещено даже видеться с семьей и друзьями… Это было в первой половине XVII века в Италии. А в середине следующего во Франции великий ученый Жорж Бюффон тоже вынужден был под давлением тех же сил прошептать побелевшими губами: „Заявляю, что у меня нет намерения противоречить тексту Писания, я твердо верю во все сказанное там о творении, я отрицаю все написанное в моей книге об образовании Земли и вообще все, что может противоречить повествованию Моисея“.

А как встретила церковь изобретение телескопа? Она же утверждала, что Бог создал семь небесных тел: Солнце, Луну и пять планет. Так во веки веков и должно быть. Но глянули на небо в телескоп — ба! Там еще четыре планеты телепаются. Мало того, разглядели еще, что на Солнце есть пятна. Да это ж идеологическая диверсия! Какие могут быть пятна на том, что сотворил Вседержитель?

Бурю негодования клира вызвала и прививка против оспы, и вакцинация. Это, мол, еретическая затея против Божьего суда. Только Он определяет, кому чем заболеть, кому когда выздороветь или отдать концы, а тут — попытка отменить или превзойти Его всеведение и всемогущество. Не менее страстно церковь выступила и против анестезии. Как можно обезболивать, допустим, роды, если Господь сказал Еве: „В болезни будешь рожать детей“ (Быт 3:16).

Нельзя не упомянуть и знаменитый Index librorum prohibitorum (Индекс запрещенных книг), впервые изданный в 1559 году и прекративший свое существование лишь в 1966-м, совсем незадолго до рождения о. Михаила. Читателям этих книг грозило отлучение от церкви. В числе первых туда были внесены все сочинения, утверждавшие, что Земля вертится, в том числе — упоминавшийся великий труд Коперника. Конечно, сочинениям отца и сына Ардовых это не грозило.

Словом, пожалуй, прав был философ и математик Бертран Рассел (1872–1970), когда писал, что „Религия и наука находятся в давнем противоборстве“, что „теология по большей части была всего лишь организованным невежеством, которое придавало аромат святости заблуждениям, невозможным в просвещенный век“ („Почему я не христианин“. М.,1987. С. 132, 149). Право, Расселу верится как-то больше, чем литератору Ходанову, любимцу „Литгазеты“. И вовсе не потому, что тот — лорд, как великий поэт Байрон, и нобелевский лауреат по литературе, как великий писатель Шолохов.

Не убеждают и некоторые другие суждения автора о вере. Так, коснувшись всегда животрепещущего вопроса загробной жизни, он уверяет: „небытием“ (т. е. неверием в загробную жизнь) всех можно вогнать только в депрессию». Так уж и непременно в депрессию! Так уж и всех!.. Взять того же Рассела. Не верил, а прожил 98 лет безо всякой депрессии — в неустанном труде, зная и успех, и радости, и печали.

«А вот христианство, — радостно продолжает автор, — и тут конструктивно, обещая бессмертие». Ну, во-первых, обещать-то можно что угодно. Хрущев обещал коммунизм к 1985 году, Ельцин обещал на рельсы лечь, если при нем жизнь ухудшится. И что? Где они теперь оба с их обещаниями? А вот уже и Путин обещает к 2020 году сделать Россию самой обаятельной и привлекательной в мире. Верить? А во-вторых, зачем же вы, святой отец, стыдливо умалчиваете, что ведь обещанное христианством бессмертие имеет два несколько различных лика: рай с его вечным блаженством и ад с вечными муками. Атак как грешников, пожалуй, больше, чем праведников, да и праведники ведь не знают заранее, каков проходной балл в вечное блаженство и куда они попадут, то большинство рабов Божьих, как мне кажется, может «вогнать в депрессию» как раз вера в загадочный загробный мир, из которого не поступило еще ни одной весточки. Не так ли? Но — где депрессия? Включите телевизор: после проповеди владыки Кирилла с утра до ночи и дальше до утра — одни развеселые песни да разухабистые пляски. Никакой депрессии! Возможно, это по причине, указанной тем же Расселом: «Мы можем сожалеть, что не обладаем бессмертием, однако приятно сознавать, что все мерзавцы, маньяки и погромщики тоже прекратят свое существование». В том числе и такие мерзавцы, как Гайдар, такие маньяки, как Кириенко, такие погромщики, как Чубайс… К слову сказать, вечные муки, которые ждут грешников в аду, это невероятная жестокость. Ведь среди людей принято за любой грех (преступление) налагать одно наказание, ограниченное во времени, а тут — без конца!.. Я лично против вечных мук даже Чубайсу, хотя он, помимо прочих подлостей против родины, уже третий год гноит в застенке полковника Квачкова. Пусть Чубайс годок полижет раскаленную сковороду, годочка два попляшет на жаровне, годочка три повисит на крюке, продетом за ребро, — и хватит, право. Коммунисты гуманны…

Я думаю, что автор хватает через край и в том случае, когда заявляет, будто «религия дала России жизнь». Имеется в виду, конечно, православие. Да, общепризнано, что крещение Руси имело большое положительное значение. А до этого, что, и жизни государственной не было? И появиться она не могла ниоткуда, кроме как из крещения? Киевская Русь времен Вещего Олега, князя Игоря, княгини Ольги, Святослава — это не наши история? Пусть забирает ее Ющенко да Тимошенко? О, они не дремлют!

Крещение, православие, уверяет о. Михаил, принесли русскому человеку «только одну любовь и жертвенность». Только? А кто принес проповедь покорства? Разве не православие возглашает, что любая власть от Бога и потому, какая бы ни была, хоть в образе алкаша Ельцина, ей мы обязаны беспрекословно подчиняться? То есть внушает человеку, что он многократный раб — не только Божий, но и правительственный, ельцинско-путинский, чиновничий, даже домуправский. Где же тут «уважение к человеческой личности и свободе», чем автор еще наделяет православие? Именно с целью бессловесного послушания народа патриарх угодливо объявил помянутого кремлевского алкаша «Владимиром святым нашего времени». Впрочем, на всякий случай на пышные похороны, на богомерзкое отпевание алкаша в храме Христа Спасителя не явился. И едва ли будет освящать запланированную Путиным Президентскую библиотеку им. Алкаша.

Св. отец с явным удовлетворением, даже с гордостью развивает тему: «Христианство возникло в рабовладельческую эпоху и никогда открыто не призывало к отмене рабства. (Какая деликатность по отношению к рабовладельцам! — В.Б.) Но со временем именно христианская религия способствовала всеобщему смягчению нравов и в конечном счете — упразднению рабовладельческой системы».

Опять о. Михаил стыдлив перед лицом правды. И христианство и другие религии, другие церкви не только не призывали к отмене, но «как известно, выступали против отмены рабства, пока хватало на это смелости», — пишет тот же достопочтенный лорд, книги которого по истории религий переведены на множество языков мира.

Ничего другого не следовало и ожидать от прислужников властей. Вон ведь как ясно выражался пророк Екклезиаст: «Корм, палка и ноша — для осла; хлеб, порка и труд — для слуги». А отменили рабство в России лишь в 1861 году, в прогрессивной Америке — еще позже. Если вслед за Ходановым отмену отнести только за счет христианства, то выходит, ему понадобилось почти две тысячи лет для соответствующего «смягчения нравов». А ведь, возможно, это произошло бы раньше, будь церковь самостоятельней и смелей. Но все равно ее проповедь едва ли сыграла бы в этом деле более важную роль, чем такие события, как восстание римских рабов под руководством Спартака и крестьянские войны в России под руководством Болотникова да Булавина, Разина да Пугачева.