Антон Антонов-Овсеенко - Проект «Украина». Три войны России с Украиной Страница 38

…И ведь не только жители Западной Украины охотно сотрудничали с вермахтом и частями СС: для сотен тысяч и даже миллионов представителей других народов приход германских войск представлялся освобождением от большевистского ига. И далеко не только попавшие в плен солдаты и офицеры вынужденно переходили на сторону врага: часто люди брали в руки оружие, чтобы воспользоваться германской оккупацией для возвращения всего того, что было отнято у них во времена СССР. Так, из 2 000 000 иностранных граждан, воевавших на стороне вермахта, 310 000 были этническими русскими; вторыми по численности (по данным Боляновского) были украинцы — 250 000 человек[247] — при том, что это был более-менее точно учтенный «официальный» контингент. На самом деле участников всех украинских частей, тем более сформированных из гражданского населения, было значительно больше, многие из них вели борьбу на несколько фронтов, включая противостояние одновременно и Германии, и СССР. Фактически все эти люди — как воевавшие официально на стороне вермахта, так и самочинно взявшие в руки оружие, отстаивали независимость своей Украины — так, как они ее себе представляли.

Многие участники украинских формирований вели борьбу на несколько фронтов, включая противостояние одновременно Германии и СССР. Но фактически все они отстаивали независимость Украины.

В том, что касается Западной Украины, то все усилия по фальсификации выборов, подготовке «добровольного» присоединения ее территорий и вся тщательная, проведенная накануне германского вторжения «работа» НКВД и советской пропаганды пошли прахом: оказалось, что «врагов народа» на Западной Украине оказалось намного больше ожидаемого — практически весь народ. Который теперь единодушно приветствовал тех, против кого, по расчетам Сталина, должен был воевать.

С самого начала войны Германии с СССР все говорило о том, что выбор в пользу Германии, который сделали многие простые украинцы (а не только активисты ОУН) был единственно возможным хотя бы на время. Не только на Западной Украине, но и на землях Восточной Украины местные жители при содействии вермахта восстанавливали тот уклад и порядок жизни, от которого они не успели отвыкнуть даже за годы советской оккупации. В Житомире, например, «были вновь открыты школы, включая две гимназии и педагогический институт… экономическую жизнь стимулировало возобновление работы сахаро-рафинадного завода и других промышленных предприятий; были вновь открыты рынки, поощрялось частное предпринимательство»[248]. Кто в здравом уме в таких условиях захочет вернуться к советскому укладу жизни, глубоко чуждому для собственника-украинца? Только те, кто не привыкли сами работать, но стремились пользоваться плодами чужого труда — партийные и советские номенклатурщики, многочисленные представители силовых структур, бездельники всех мастей, процветавшие при советской власти. Режим капиталистического хозяйствования был для них, что кость в горле.

Кто захочет вернуться к советскому укладу жизни, глубоко чуждому для собственника-украинца? Только те, кто стремились пользоваться плодами чужого труда — партийные и советские номенклатурщики, бездельники всех мастей, процветавшие при советской власти.

Были и такие эпизоды, о которых совсем не принято вспоминать в современной России — такие они представляют неудобства для пропаганды официального государственного патриотизма. Например, сразу после начала войны Германии с СССР в июне 1941 г. на территории Западной Украины вспыхнули восстания против советской власти: в районе Самбора, в пригородах Подгайца и Монастыриска активные жители взяли на себя роль полицейских и разогнали колхозы, не ожидая прихода немецких частей[249].

Независимость № 2

Через несколько дней после нападения Германии на СССР, 30 июня 1941 г., ОУН-Б провозгласила по радио из Львова восстановление независимого Украинского государства во главе с соратником Бандеры Ярославом Стецко. Звучали слова о «содружестве» с рейхом. Но, строго говоря, «суверенность» государства, которое пытался возродить в Украине Степан Бандера, можно было бы подвергнуть сомнению с самого начала только из-за того, что когда группа ОУН-Б под руководством Ярослава Стецко попыталась занять для заседания «Народного собрания» и оглашения «государственного акта» здание Львовского государственного театра, ей было в этом отказано: театр использовался под нужды германской армии, а украинцам досталось скромное помещение общества «Просвита»[250], где вечером 30 июня 1941 г. и был провозглашен этот акт.

Из Акта провозглашения украинского государства.

Львов. 30 июня 1941 г.:

«По воле украинского народа Организация украинских националистов под руководством Степана Бандеры объявляет о воссоздании украинского государства… Организация украинских националистов, которая… в течение прошедших десятилетий москальско-большевистского рабства продолжала упорную борьбу за свободу, призывает весь украинский народ не складывать оружия до тех пор, пока суверенное украинское государство не сформируется на всех украинских землях… Да здравствует суверенное украинское государство!.. Да здравствует глава Организации украинских националистов Степан Бандера!»[251].

Провозглашением этого акта Бандера и Стецко явно пытались «бежать впереди паровоза», причем делали это сознательно, поскольку отдавали себе отчет в том, какую это вызовет негативную реакцию нацистского руководства в Берлине: они спешили, потому что хотели поставить государства оси перед свершившимся фактом и, таким образом, не дать им возможности оспорить свое право на лидерство в этом вопросе. Не тут-то было: бонзам рейха, и прежде всего Гитлеру, было абсолютно наплевать на эти жалкие попытки объявить «самостоятельность» на оккупированной территории. Германии вовсе не нужна была самостоятельная Украина, ее территория рассматривалась исключительно как источник человеческих и сырьевых ресурсов, которые следовало беспощадно эксплуатировать для нужд рейха.

Совсем вскоре, 6 июля 1941 г. к Гитлеру письменно обратился лидер старой ветви ОУН — Андрей Мельник. В этом обращении, под которым он подписался как «полковник в отставке» (вместе с ним его подписали также несколько бывших офицеров Украинской республиканской армии), он просил, чтобы ему разрешили принять участие в борьбе с большевизмом.

Из обращения группы офицеров в отставке Украинской республиканской армии к фюреру Германии Адольфу Гитлеру.

Рим. 6 июля 1941 г.:

«Мы, старые борцы за свободу в 1918–1921 годах, просим, чтобы нам вместе с нашей украинской молодежью позволили принять участие в крестовом походе против большевистского варварства. За двадцать один год оборонительной борьбы мы принесли кровавые жертвы и страдаем особенно в настоящее время от ужасного избиения многих наших соотечественников. Мы просим, чтобы нам позволили плечом к плечу с легионами Европы и нашим освободителем — германским вермахтом… создать украинское военное формирование»[252].

В дальнейшем произошло то, чего скорее всего не ожидали ни Бандера со Стецко, ни Андрей Мельник. Во-первых, 9 июля во Львове был арестован Стецко со товарищи, практически одновременно в Польше — сам Бандера, другие его сторонники — в Берлине. Всех свезли в столицу рейха, где долго и тщательно допрашивали: немцы предлагали Бандере отозвать «государственный акт», но он не соглашался.

В том же 1941 г. был арестован и Андрей Мельник — даже несмотря на отчаянно демонстрировавшуюся с его стороны лояльность Берлину: лидера ОУН-М также поначалу депортировали в одну из германских тюрем. Из тюрьмы Мельника в 1944 г. перевели в концлагерь Заксенхаузен, откуда в том же году, наоборот, освободили Степана Бандеру.

Так ни устремления молодежного крыла ОУН под водительством Бандеры, ни ветеранов Мельника не нашли поддержки у Гитлера: такой же, как и Сталин, диктатор, он не терпел политической конкуренции.

Пришлось в очень скором времени испытать разочарование от прихода «освободителей» со свастикой и митрополиту Шептицкому: он поначалу приветствовал приход германских войск и даже водил дружбу с офицерами вермахта, но быстро убедился, что терпимое отношение немецких военных к его религии и пастве нивелируется зверствами со стороны частей СС, следовавших по пятам за военными.

Опыт ветеранов националистического движения и тут сыграл свою «положительную» роль: если бандеровцы резко сократили сотрудничество с германскими властями, особенно после ареста Бандеры и Стецко, то мельниковцы целенаправленно поступали на работу в полицию в качестве переводчиков и консультантов. Однако цель у этих «переводчиков» от ОУН-М была той же, что и у активистов Бандеры: продвижение вместе с частями вермахта на восток с целью последующего воссоединения украинских земель в одном государстве под дланью Провода ОУН-М. С этой же целью Провод ОУН-М выдвинул на восток и несколько нелегальных групп. Еще ранее такие же группы на восток отправили бандеровцы, и теперь центральная группа ОУН-М «должна была следовать маршрутом бандеровской южной оперативной группы через Винницу к Днепропетровску и затем на Донбасс… как и у бандеровцев, южная группа мельниковцев должна была отколоться от основной массы в Виннице и следовать в Одессу и Николаев»[253].