Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 Страница 38

В августе в Тамбовской губернии наминается знаменитое 50-тысячное крестьянское восстание под руководством начальника местной милиции Антонова. Требования восставших: свержение советской власти, упразднение компартии, до созыва Учредительного собрания установление временной власти из лиц, не участвовавших в борьбе с большевиками, допущение российского и иностранного капитала к восстановлению экономики. На подавление брошено 100 тысяч красноармейцев, а том числе венгерские и китайские части. Используется химическое оружие. Восстание подавлено только черед год.

Вечером в августе 1920 года Врангель сидел на террасе своего севастопольского дома с начальником штаба генералом Шатиловым. Они часто беседовали там вечерами. О прошлом старались обычно не вспоминать.

Врангель пишет: "Догорал закат, радужными цветами переливалось море, и зажигались огни в погружавшемся во тьму городе".

Шатилов говорил: "Ведь всего три месяца назад мы прибыли сюда. Не знаю, верил ли ты, но я считал дело проигранным окончательно".

Врангель отвечал: "Что бы ни случилось в дальнейшем, честь национального знамени восстановлена. Героическая борьба закончится красиво".

Врангель, когда говорит о Крыме, то называет его "страна".

На Перекопе первую линию обороны представлял Турецкий вал, построенный еще для турок пленными запорожцами. За ним в 20 километрах — обычные окопы. Минные поля на стороне белых — это фантазия красных. Всю линию обороны Врангеля обеспечивали 22 тысячи человек, 120 орудий, 750 пулеметов. Красный Южный фронт имел против них 198 тысяч человек, 550 орудий, более 3000 пулеметов, 57 танков и бронемашин, 84 самолета. Командующий Южным фронтом — Михаил Фрунзе. Основная операция началась в ночь на 8 ноября. В лоб турецкий вал штурмовала группа Блюхера. Через Сиваш по трем бродам идут 20 тысяч человек, в десять раз больше, чем обороняющихся. Погода ночью была холодная, Минус 12. Сивашская грязь подмерзла. Западный ветер отогнал воду. Наступавшие шли как посуху. Грязь" разбитая ногами и колесами орудий, доставалась последним. Что на Сиваше, что на Перекопе красные шли волнами. На Турецком валу Блюхер запускает наступление в пять волн. Ветер меняется. Вода стала возвращаться в Сиваш. Фрунзе приказал согнать местное население и заставить возводить дамбу, удерживать воду плетнями.

Об армии Врангеля Фрунзе скажет: "Что касается подчиненных Врангелю войск, то приходится дать безусловно положительный отзыв".

Обороняющиеся при десятикратном перевесе противника несколько раз переходили в контратаки и держались до трех часов ночи 12 ноября.

22 тысячи белых, 198 тысяч красных, у них 10 тысяч потерь.

Из воспоминаний врангелевского офицера: "На место погибших гнались все новые и новые их орды. Им не было конца. Они лезли и ночью, и днем, и на рассвете, и на вечерней заре, почти буквально не переста-вая лезть. Лезли, чтобы погибнуть, и гибли без числа. Это походило на какой-то гимн смерти… Итак, России для нас нет. Сзади нас расстилалось Черное море".

За трое суток до окончательного прорыва красных Врангель говорит: "Предел сопротивляемости армии превзойден. Необходимы срочные меры к спасению армии и населения".

С октября Черноморским флотом командует адмирал Михаил Кедров, на него с самого начала была возложена ответственность за возможную эвакуацию.

"Боже, зачем я согласился нести этот крест", — вырвалось у Кедрова, когда он явился к Врангелю и тот ознакомил его с катастрофической обстановкой. Адмирал Кедров располагал корабельным тоннажем на 60 000 человек. Накануне из Константинополя был получен дополнительный запас угля. С учетом этого можно было рассчитывать принять 70–75 тысяч человек. Врангель отдает приказ об использовании всех судов, которые могут держаться на воде. Плюс вытребовать все возможные суда из Константинополя. Плюс задержать в портах Крыма все коммерческие суда, включая иностранные.

Генерал Кутепов обещал сделать все возможное, чтобы сдержать наступление красных и тем самым обеспечить порядок при эвакуации. Кутепов обещал, но было ясно, что полной уверенности у него нет. Необходимо было сохранить спокойствие в Севастополе. В Севастополе войск почти не было. Те, что были, получили распоряжение занять главные учреждения, почту, телеграф, выставить караулы на пристанях и на вокзале. Окончательно распределили тоннаж по портам: Керчь — эвакуируется 20 000 человек, Феодосия — 13 000, Ялта — 10 000, Евпатория — 4000, Севастополь — 20 000 человек. Разработан порядок погрузки тыловых учреждений, раненых, больных, продовольственных запасов, дабы по отдаче приказа погрузка могла начаться немедленно.

Генерал от инфантерии А. П. Кутепов

Врангель приглашает к себе представителей русской и иностранной прессы. Информация мгновенно распространяется по городу.

Войскам, оторвавшимся от противника, отдана директива идти к портам для погрузки. "Тяжести оставить. Пехоту посадить на повозки, коннице прикрывать отход".

11 ноября 1920 года подписан знаменитый приказ Врангеля, начинающийся словами "Русские люди!".

"По моему приказанию уже приступлено к эвакуации всех, кто разделял с армией ее крестный путь.

Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Откровенно предупреждаю всех о том, что их ожидает".

Эту врангелевскую мысль продолжает правительственное сообщение:

"Правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают приезжающих из пределов России. Все заставляет правительство советовать остаться в Крыму всем тем, кому не угрожает опасность от насилия врага".

В ночь с 11 на 12 ноября Врангелем была получена советская радиограмма. Красное командование предлагало сдаться и гарантировало жизнь и неприкосновенность высшему составу армии и всем сложившим оружие. Радиограмма исходила от командующего красным Южным фронтом Михаила Фрунзе. Ленин одернул Фрунзе: "Узнал о вашем предложении, удивлен уступчивостью условий. Если враг их примет, надо приложить все силы к захвату флота, то есть невыходу из Крыма ни одного судна". 6 декабря на собрании Московского партактива Ленин говорит: "Крым — источник будущей спекуляции и шпионства. Но мы их не боимся, мы их переварим". И они всех переварили.

Операции по истреблению не эвакуировавшихся из Крыма возглавили Бэла Кун и Розалия Землячка.

По воспоминаниям писателя Викентия Вересаева, всем офицерам было предложено явиться на регистрацию. Кто не явится — объявляются вне закона и могут быть убиты на месте. Тех, кто пришел на регистрацию, арестовывали, вывозили за город и расстреливали. Вслед за офицерами очередь дошла до мирного населения. Хватали и расстреливали членов семей офицеров, гражданских служащих. Арестовывали тех, кто прилично одет. Потом стали оцеплять целые кварталы, людей сажали в казармы, сортировали: кого расстрелять — кого оставить.

В Севастополе не только расстреливали, но и вешали. Сотнями. Из воспоминаний:

"Нахимовский проспект увешан трупами офицеров, солдат и гражданских лиц. Город вымер".

"Офицеров вешали обязательно в форме, с погонами".

Были использованы все столбы, деревья и даже памятники. Исторический бульвар весь разукрасился качающимися трупами. Та же участь постигла Екатерининскую, Большую Морскую, Приморский бульвар. Трупы даже не закапывали. Красные курсанты Симферопольской кавалерийской школы ездили выбивать золотые зубы изо рта казненных.

Бэла Кун некоторое время жил в Коктебеле в доме поэта Максимилиана Волошина. В 1921 году Волошин напишет о годе 1920-м:

Зимою вдоль дорог валялись трупыЛюдей и лошадей. И стаи псовВъедались им в живот и рвали мясо.Восточный ветер выл в разбитых окнах.А по ночам стучали пулеметы,Свистя, как бич, по мясу обнаженныхМужских и женских тел…

Зима в тот год была Страстной неделей,И красный май слился с кровавой Пасхой,Но в ту весну Христос не воскресал.

Волошин показал это стихотворение Фаине Георгиевне Раневской. Она в это время была в Крыму.

Сестра Чехова Мария Павловна вспоминала, как в ялтинском порту людям привязывали к ногам груз и сбрасывали в море. С мола было видно, как трупы колыхались в воде. Мимо дома Чехова ежедневно прогоняли людей на расстрел.

Войска для прикрытия эвакуации заняли линию укреплений 1855 года, то есть оставшуюся со времен обороны Севастополя в Крымскую войну. Она проходит по городу. Погрузка на корабли идет по четкому плану.

Рабочие Севастополя, прожившие семь месяцев при Врангеле, уговаривали офицеров оставаться. Искренне уверяли, что возьмут всех под свое покровительство и бесчинствовать большевикам в крымских городах не позволят. Некоторые из рабочих даже считали, что в Крыму большевикам придется держать экзамен перед Западом. Кто как мог успокаивал себя, чтобы остаться.