Олег Мороз - Почему «поставили» именно Путина Страница 39

В общем-то, оценка ситуации была достаточно точная, казалось только странным, что задача подъема, прорыва в экономике возлагается не на профессионального экономиста, не на опытного хозяйственника, а на генерала.

И еще одно обращало на себя внимание: в своем телеобращении Ельцин ни слова не сказал о возможном будущем президентстве Степашина, как он это иногда делал в прошлом, представляя других своих назначенцев.

Лишь несколько человек, близких к Ельцину, — Волошин, Дьяченко, Юмашев, — знали, что на роль своего преемника президент уже выбрал совсем другого человека, а Степашин — всего лишь промежуточная фигура.

Рассчитывал ли сам Степашин на президентство? Валентин Юмашев уверен, что рассчитывал:

«Сергей считал, что он очень сильный политик, что, будучи в роли премьера, он сможет убедить Бориса Николаевича, что лучшего кандидата на президентский пост в 2000 году у страны нет. Он был уверен, что сможет удержать ситуацию, сможет продолжить тот же курс, который проводил Борис Николаевич: демократическая Россия, экономические реформы».

Однако 9 августа утром Ельцин принял Степашина, поблагодарил его за хорошую работу и… отправил в отставку. Все произошло примерно так же, как и с Примаковым. Для широкой публики это известие опять стало громом среди ясного неба.

Исполняющим обязанности премьера Ельцин назначил директора ФСБ Владимира Путина.

Отклики на очередную правительственную «рокировочку», естественно, были разные. В основном, как и в случае Примакова, недоуменные. Лужков, например, заявил, что отставка Сергея Степашина выглядит «абсолютно нелогично»: премьер-министру «даже не дали отработать 100 дней». Что касается назначения Путина, то и оно кажется Лужкову непонятным. Хотя он и относится к Путину «довольно ровно», это назначение, по словам Лужкова, выглядит «довольно тревожно»: «здесь нет ясности».

«Мы что, хотим усилить силовые структуры, силовую линию в действиях нашей государственной власти? сказал Лужков. Или же перед нами стоят другие задачи подъема промышленности, стабилизации в сельском хозяйстве и другие».

Были и иные отклики. Борис Березовский высказал мнение, что отставка Степашина объясняется его «недостаточной твердостью»: в частности, он не сумел ни «отстоять позиции Кремля перед лицом оппозиции», ни создать политическую силу с прицелом на парламентские выборы, ни «навязать себя новому блоку «Отечество — Вся Россия».

Вообще-то, Сергей Степашин действительно выглядит довольно мягким человеком, однако за тот срок, который был ему отпущен, и более твердые люди вряд ли смогли бы сделать то, чего хотел бы от Степашина Березовский, например, «создать политическую силу с прицелом на парламентские выборы».

Некие неназванные представители кремлевской администрации (цитирую по сообщению РИА «Новости») утверждали, что Степашин выполнил основную задачу, поставленную перед ним президентом, «полностью пресек возможность левого реванша»: при Примакове реформаторы отступали, при Степашине вернули свои позиции, при Путине должны будут перейти в наступление.

Непосредственно в день отставки Степашина Ельцин выступил с очередным телеобращением к россиянам. До их сведения было доведено, что основной причиной замены премьера послужило желание Бориса Николаевича за год до президентских выборов обнародовать имя своего преемника на посту главы государства и предоставить ему возможность за оставшийся без малого год проявить себя (хотя прямо слово «преемник», естественно, не прозвучало).

«Я решил назвать человека, — сказал Ельцин, — который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности, директор ФСБ России Владимир Владимирович Путин».

Ельцин добавил, что хорошо знает этого человека, «давно и внимательно наблюдал за ним» еще со времен, когда тот был первым вице-мэром Санкт-Петербурга, а последние годы они с Путиным работали «бок о бок». По словам Ельцина, на всех должностях его избранник «действовал уверенно и твердо, добивался хороших результатов», «имеет огромный опыт государственной работы».

«Я в нем уверен, — сказал Ельцин. — Но хочу, чтобы в нем были также уверены те, кто в июле 2000 года придет на избирательные участки и сделает свой выбор».

Хорошо, конечно, когда президент прекрасно знает своего преемника, однако, неплохо было бы, чтобы и другие люди хоть немного его знали, особенно как государственного деятеля, человека, имеющего «огромный опыт государственной работы». Увы, таким знанием мало кто обладал, да и самого «огромного опыта» у бывшего разведчика за плечами в тот момент, конечно, не было. Даже после того, как Путин стал президентом, у всех и у нас, и за рубежом, в голове и на языке долго еще вертелось: кто же он такой, этот Путин? (Вспомним знаменитый вопрос одного из иностранных корреспондентов, позже он не раз повторялся: «Кто вы, мистер Путин?») Такого полного незнания не было ни при одном из предыдущих назначений на высокий пост ни в случае Черномырдина, ни в случае Примакова, ни в случае Степашина. Ни при первом избрании президентом самого Ельцина.

Каким же образом Путин попал в поле зрения Ельцина? Как на одного из серьезных кандидатов в преемники президент, по-видимому, стал смотреть на него после социальных потрясений лета 1998-го, в частности, после «шахтерского» кризиса, когда горняки перекрывали железные дороги, требуя удовлетворения своих требований. В июле этого года Ельцин по рекомендации Юмашева и Кириенко назначает Путина директором ФСБ: по мнению осведомленных людей, Николай Ковалев, предшественник Путина на этом посту, во время шахтерских волнений показал себя не лучшим образом, «поплыл», ударился в панику. Путин же, как утверждают свидетели, действовал логично и хладнокровно, выдвигал разумные идеи, которые, будучи реализованы, показывали свою эффективность.

Пост директора ФСБ еще больше приблизил Путина к кабинету президента. Теперь уже регулярные, мимо главы администрации и премьера, по крайней мере, раз в неделю встречи Ельцина и Путина вполне соответствовали путинскому рангу.

Как отмечали многие, в общении, в диалоге, в вопросах, ответах Путин всегда производил приятное впечатление. Он прекрасно реагировал на слова собеседника, прекрасно формулировал собственные мысли. Все это, надо полагать, не могло не понравиться и Ельцину.

Второй этап плотного общения Ельцина и Путина начался в марте 1999-го, в момент еще одного кризиса «скуратовского» (напомню: президент пытался снять опозорившегося генпрокурора, однако натолкнулся тут на упорное сопротивление Совета Федерации). Директор ФСБ, как правило, участвовал тогда вместе с премьером и главой администрации в совещаниях, которые Ельцин проводил по этой теме, хотя она вроде бы не относилась прямо к его компетенции.

Уже невооруженным глазом было видно: Ельцин явно выделяет Путина среди других чиновников, причем дело не ограничивается частотой их встреч. Ельцин, например, практически полностью передал на попечение своего нового фаворита Совет безопасности (Путин стал секретарем СБ в марте 1999-го, оставаясь при этом главой лубянского ведомства — такого совмещения не было никогда), ввел его в узкий круг тех, кто решал самые главные вопросы, точнее, давал президенту рекомендации по этим вопросам. В этот круг, помимо Путина и все тех же Волошина, Дьяченко, Юмашева, входили Степашин и Чубайс.

В этот момент, в марте-апреле 1999 года, Ельцин, надо полагать, и подошел вплотную к своему решению сделать Путина своим преемником.

Нельзя, правда, сказать, что Ельцин сразу же, окончательно и бесповоротно, уперся в Путина, не допускал возможности какой-то альтернативы. Начиная с зимы 1999-го он, например, пытался сравнивать Путина со Степашиным, разговаривая то с одним, то с другим. Это продолжалось и тогда, когда Степашин стал премьером. В глазах Ельцина Путин обладал неоспоримыми преимуществами. Говорят, главным для президента стало то, что он убедился: Путин просто сильнее как человек; он гораздо сильнее в отстаивании своих аргументов, своей позиции, держится за нее до конца; если ему не удается убедить собеседника, он предлагает вернуться к исходной точке, к началу спора и все обсудить заново… Казалось бы, это не должно нравиться, сплошь и рядом начальнику больше по вкусу мягкость, податливость подчиненного, позиция «Чего изволите?» Однако Ельцин любил работать с сильными людьми. По оценкам знающих людей, Степашин таковым не был.

Ныне распространено мнение, что Путина Ельцину навязали олигархи. Однако, как утверждают люди осведомленные, никто из этих джентльменов — ни Березовский, ни Абрамович, ни Фридман, — прямого отношения к принятию решения о Путине не имели. Волошин, Юмашев могли обсуждать с ними какие-то темы, выслушивать их мнение, но далее, через барьер из этих двух людей, оно в прямом виде не просачивалось. Решение о том, что и как доложить президенту, принимали Волошин и Юмашев.