Дмитрий Калюжный - Русские горки. Конец Российского государства Страница 39

Для координации сбытовой деятельности трестов были созданы синдикаты, всесоюзные торговые объединения, распоряжавшиеся капиталом, составленным из паев трестов-участников. Теперь они могли реализовать часть своей продукции сами, самостоятельнее снабжаться сырьём, в том числе приобретая его за границей (ранее всё это делали главки ВСНХ). Часть предприятий была сдана в аренду, началось кооперирование мелкой и кустарной промышленности. Некоторые крупные предприятия перешли на выпуск продукции широкого потребления и сельскохозяйственного назначения. Однако промышленность плохо поддавалась реформированию, и принятые меры привели к остановке большой части промышленных предприятий.

На Генуэзской конференции 1922 года нарком иностранных дел Г. Чичерин пытался договориться с лидерами западных держав о привлечении капиталов в Россию, но подтвердил отказ советского руководства от уплаты долгов царского и Временного правительств. Естественно, что при таких условиях денег не дали.

Частный капитал обосновался главным образом в лёгкой и пищевой промышленности, давая в некоторых отраслях (маслобойная, мукомольная) до трети производимой продукции. В оптовой торговле доля частного капитала была невелика — до 8 % в 1925 году, а в розничной составляла более

В середине 1920-х развитие советской экономики носило противоречивый характер. С одной стороны, успехи в возрождении экономики страны были очевидны. Сельское хозяйство практически восстановило уровень довоенного производства, российский хлеб вновь стал продаваться на мировом рынке, и в деревне начали накапливаться средства для развития промышленности. Окрепла финансовая система государства, правительство проводило жёсткую кредитную и налоговую политику. С другой стороны, положение в промышленности, особенно тяжёлой, выглядело не слишком хорошим. Промышленное производство далеко ещё отставало от довоенного уровня, замедленные темпы его развития вызывали огромную безработицу, которая в 1923–1924 годах превысила 1 миллион человек.

В экономике вводилась плановая основа. Ещё в годы Гражданской войны была начата разработка перспективного плана электрификации России; в декабре 1920 года план ГОЭЛ-РО был одобрен VIII, а через год утверждён IX Всероссийским съездом Советов. Это был первый перспективный план развития народного хозяйства. В 1921 году для работы по планированию народного хозяйства была создана Государственная плановая комиссия (Госплан).

Новая экономическая политика прошла через серию острейших экономических кризисов, о которых надо сказать подробнее. В 1923 году диспропорция между набиравшим темпы сельским хозяйством и практически остановившейся промышленностью вызвала «кризис цен», или «ножницы цен». В результате стоимость сельхозпродуктов резко снизилась, а цены на промтовары продолжали оставаться высокими. На этих «ножницах» деревня теряла половину своего платёжеспособного спроса. Обсуждение этого кризиса вылилось в открытую партийную дискуссию, и выход был найден в применении экономических методов: цены на промтовары были снижены, а хороший урожай в сельском хозяйстве позволил промышленности обрести широкий и ёмкий рынок для сбыта своих товаров.

В 1925 году начался новый кризис, спровоцированный теперь частными торговцами. Спекуляция привела к тому, что цены на сельхозпродукты резко повысились и основная прибыль пошла в руки наиболее зажиточных крестьян. Среди большевиков вновь вспыхнула дискуссия о «кризисе цен». Победили сторонники продолжения дальнейших уступок крестьянству, однако были приняты меры и по ограничению частника на рынке.

В декабре 1925 года XIV съезд партии провозгласил курс на индустриализацию, по поводу чего развернулись дебаты о путях, методах и темпах. Е. Преображенский выдвинул доктрину «первоначального социалистического накопления» за счёт несоциалистических секторов хозяйства (в основном крестьянства) путём применения «ножниц цен» на промышленные и сельскохозяйственные товары, налогообложения, денежной эмиссии.

Новый кризис экономической политики был связан с хлебозаготовительными трудностями зимы 1927–1928 года, вошедшими в историю как «хлебная стачка». Крестьяне решили не сдавать хлеб государству, а придержать его до весны, когда цены на него поднимутся. В результате в крупных городах страны возникли сбои в снабжении населения продуктами питания, и правительство вынуждено было вводить карточную систему распределения продуктов. В ходе поездки в Сибирь в январе 1928 года Сталин предложил применить чрезвычайные меры давления на крестьян при проведении хлебозаготовок, в том числе использовать уголовный кодекс для укрывателей зерна, насильственно изымать зерно, использовать заградительные отряды и т. п.

А вот слова И.В. Сталина о «ножницах цен», 1928 год:

«С крестьянством у нас обстоит дело в данном случае таким образом: оно платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно еще переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности — это во-первых, и более или менее недополучает на ценах на сельскохозяйственные продукты — это во-вторых.

Это есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъёма индустрии, обслуживающей всю страну, в том числе и крестьянство. Это есть нечто вроде «дани», нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать временно для того, чтобы сохранить и развить дальше нынешний темп развития индустрии, обеспечить индустрию для всей страны, поднять дальше благосостояние деревни и потом уничтожить вовсе этот добавочный налог, эти «ножницы» между городом и деревней.

Дело это, что и говорить, неприятное. Но мы не были бы большевиками, если бы замазывали этот факт и закрывали глаза на то, что без этого добавочного налога на крестьянство, к сожалению, наша промышленность и наша страна пока что обойтись не могут.

Почему я об этом говорю? Потому, что некоторые товарищи не понимают, видимо, этой бесспорной вещи. Они построили свои речи на том, что крестьянство переплачивает на товарах, что абсолютно верно, и что крестьянству не доплачивают на ценах на сельскохозяйственные продукты, что также верно. Чего же требуют они? Они требуют того, чтобы были введены восстановительные цены на хлеб, чтобы эти «ножницы», эти недоплаты и переплаты были бы уничтожены теперь же. Но что значит уничтожение «ножниц», скажем, в этом или в будущем году? Это значит, затормозить индустриализацию страны, в том числе и индустриализацию сельского хозяйства, подорвать нашу ещё неокрепшую молодую промышленность и ударить, таким образом, по всему народному хозяйству. Можем ли мы пойти на это? Ясно, что не можем.

В чём же должна состоять, в таком случае, наша политика? Она должна состоять в том, чтобы постепенно ослаблять эти «ножницы», сближать их из года в год, снижая цены на промышленные товары и подымая технику земледелия, что не может не повести к удешевлению производства хлеба с тем, чтобы потом, через ряд лет, уничтожить вовсе этот добавочный налог на крестьянство».

Н.И. Бухарин, ставший главным теоретиком НЭПа, полагал, что индустриализация может идти «черепашьими темпами» на основе НЭПа при растущем сельском хозяйстве. Всем слоям деревни надо сказать «Обогащайтесь!». Этот лозунг был осуждён руководством партии, а на рубеже 1927–1928 годов обнаружилось, что НЭП упёрся в тупик: крестьянский хлеб не находил на рынке эквивалента в виде промышленных товаров, и крестьяне стали придерживать зерно, срывая хлебозаготовки для города и армии.

Как только хлебозаготовительные трудности вновь повторились зимой 1928–1929 года, сторонники хозяйственных методов разрешения кризиса хлебозаготовок лишились постов, а новая экономическая политика была отброшена. В конце 1920-х НЭП стал сворачиваться — хозяйство встало на путь форсированной индустриализации. Усилились административные методы руководства экономикой, действие рыночных механизмов ограничивалось и подавлялось планом.

К этому времени были разработаны два варианта первого пятилетнего плана: отправной и оптимальный. Под нажимом Сталина был принят оптимальный, форсированный вариант, предполагавший максимальные темпы, жёсткие директивы, ломку народнохозяйственных пропорций, приоритет тяжёлой промышленности.

Как рассказывает С.Г. Кара-Мурза, в 1989 году было проведено экономическое моделирование варианта продолжения НЭПа в 1930-е годы. Оно показало, что в этом случае не только не было возможности поднять обороноспособность, но и годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения — страна неуклонно двинулась бы к социальному взрыву.

Фридрих Энгельс в книге «Крестьянская война в Германии» говорил следующее:

«Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение ещё недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от того уровня, которого достигли противоречия между различными классами, и от степени развития материальных условий жизни, отношений производства и обмена, которые всегда определяют и степень развития классовых противоречий. То, что он должен сделать, чего требует от него его собственная партия, зависит опять-таки не от него самого, но также и не от степени развития классовой борьбы и порождающих её условий; он связан уже выдвинутыми им доктринами и требованиями, которые опять-таки вытекают не из данного соотношения общественных классов и не из данного, в большей или меньшей мере случайного, состояния условий производства и обмена, а являются плодом более или менее глубокого понимания им общих результатов общественного и политического движения. Таким образом, он неизбежно оказывается перед неразрешимой дилеммой: то, что он может сделать, противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии: а то, что он должен сделать, невыполнимо».