Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - Уолтер Лакер Страница 39

посетил место происшествия, и при этом не принял предложений помощи со стороны зарубежных стран. Но он вышел невредимым из этого дела, так же, как и другое бедствие не повредило ему: террористический акт в 2002 году, когда 130 человек погибли в ходе неэффективной попытки российского спецназа освободить заложников в московском театре. Это было нападение чеченцев на Театр на Дубровке в Москве. Нападение с захватом заложников произошло во время исполнения мюзикла, основанного на романе Вениамина Каверина «Два капитана». Спецназ накачал в систему вентиляции театра ядовитый газ, который привел к смерти многих невиновных людей. Тем не менее, популярность Путина не пострадала. Возможно, люди понимали, что было бы несправедливо приписывать вину за случившееся ему лично. Возможно, это было чувство, что Россия нуждалась в сильной руке, лидере, вожде, что власть государства должна была быть восстановлена, что страна должна проводить более жесткую, уверенную, националистическую внешнюю политику — и что при Путине она получила бы как раз то, что было необходимо.

Прежде всего, Путину повезло в том, что цена нефти и газа росла; без этого ни одна из его политических целей, возможно, не была бы достигнута. Цена барреля нефти во времена Ельцина (1994) составляла приблизительно 16 долларов. В 2002 году баррель стоил 22 доллара; в 2004 — 50 долларов; и в 2008 — 91 доллар. Эта цена оставалась на таком уровне в течение пяти лет. С 2001 по 2007 год экономика росла в среднем на 7 процентов в год. К 2006 году российский ВНП вдвое превысил ВНП конца периода Ельцина. Россия смогла оплатить все свои долги, возник новый средний класс, пенсии возросли вдвое — короче говоря, почти все извлекли выгоду из этого процветания, которое было приписано не везению, но мудрому и эффективному руководству Путина. Это был один из самых поразительных случаев везения в современной истории.

Взгляд Путина на экономику был сформирован, по всей вероятности, во время его пребывания в Германии — на западногерманском примере, если быть точным. Он выступал за рыночную политику в определенных рамках, настаивая на большой мере государственного контроля, и жестко сопротивлялся всем попыткам олигархов завладеть политической властью. Те, которые не покорились новым правилам, такие как Михаил Ходорковский и Борис Березовский, вскоре оказались в эмиграции или в Гулаге. Кроме того, возникла новая группа супербогачей, таких как Геннадий Тимченко, которые были лично знакомы с ним, и на чью лояльность он всегда мог полностью рассчитывать.

Новыми правителями России были не олигархи, а бывшие коллеги Путина по Санкт-Петербургу и по его работе в КГБ. Они также включали некоторых высокопоставленных военных и полицейских офицеров, некоторых специалистов, даже некоторых «либералов» (в первые годы), и все это были люди, которым можно было доверять. Стиль руководства был строго авторитарным. Возможно, прошлое у четверти или трети из них было связано с КГБ. Их доля в правительстве, вероятно, была даже выше, так как факты связей с органами в прошлом обычно широко не разглашались. Случай Михаила Фрадкова, второго премьер-министра Путина, представляет интерес в этом контексте. Вначале, когда он только был назначен, о нем было известно очень мало, за исключением того, что он работал в сфере внешней торговли. Однако после его отставки с поста премьер-министра в 2007 году он стал главой Службы внешней разведки России, и маловероятно, что на такой пост могли бы назначить человека без какого-то предшествующего опыта в этой области.

Большинство из тех, кто служит в самых высоких инстанциях, разбогатели, но насколько, из каких источников, и где, в конце концов, находились их деньги, все это было государственной тайной наивысшего порядка. Были определенные правила — никаких показных расходов, например (иногда жены внезапно становились главными кормильцами семьи). Вышло множество книг на эту тему, некоторые, вероятно, с преувеличениями (Путина порой описывали как самого богатого человека в мире), но кажется бесспорным, что никто не оставил руководящий пост в правительстве бедным и нуждающимся в социальной помощи.

Путин теперь был президентом, и все же немногое было известно о его взглядах. Был ли он в глубине души реформатор, сочувствующим либералам, или же консерватором? Хотел ли он изменить страну, или он видел своим главным приоритетом успокоение страны и восстановление спокойствия после многих лет беспорядка? Было бы нереалистично ожидать от бывшего офицера КГБ демократизации российского общества. Но примет ли он изменения, произошедшие при Горбачеве, или он снова введет строгий авторитарный режим, смещающийся все более вправо, основанный на консервативном реакционном мировоззрении? Будет ли новый режим делать основной упор на внутренней или же на внешней политике? Эти и другие основные вопросы оставались открытыми в течение долгого времени. Были противоречивые признаки, но приблизительно к 2005 году укрепилось впечатление, что консервативный и националистический импульс становился самым сильным. Те, кто работали в тесном сотрудничестве с ним и готовы были поделиться своими впечатлениями, говорили о нем как о патриоте, очень осторожном, скрытном и не говорящим лишнего, не доверяющим людям кроме, возможно, очень немногих с прошлым, подобным его собственному. Он, очевидно, никогда не верил в социализм, не говоря уже о коммунизме. Он, похоже, определенно не думал, что Россия была готова быстро (если вообще готова) двигаться по пути к демократии.

Его героем в это время был Юрий Андропов. Но Андропов был невысокого мнения о русских националистах в органах, которые он возглавлял. Путин, с другой стороны, хотя и не являлся членом этой фракции, был более склонен прислушиваться к ним; его привлекали националистические политические лидеры и мыслители царской России и некоторые из тех, кто уехал из России после 1917 года. Как это ни парадоксально, в это время поддержка Путина в органах была слабее, чем в других частях государства и общества. Неизвестно, почему это должно было быть так, и это положение, вероятно, изменилось с тех пор, особенно со Второй чеченской войной. Путин не доверял иностранным правительствам, что не особенно удивительно, так как его как раз для этой работы и учили.

Много было написано о «безликом Путине», о его мужественности, его активном интересе к дзюдо и другим видам спорта. Он появлялся в комиксах и в триллерах, по телевидению показывали, как он целует спящую тигрицу и осетра, и также представляли его как отца нации и противостоящего большому экономическому кризису. Рейтинг его поддержки был постоянно высок, иногда взлетая до 80 процентов и даже еще выше. Контролируемые государством СМИ играли решающую роль в этом росте его популярности.

Можно было бы вспомнить о некоторых других лидерах двадцатого века, которые