Николаос Зурнатзоглу - Старец Паисий Святогорец: Свидетельства паломников Страница 4

Он отличал Божественное от диавольского, что является истинным богословием. Он исцелял духовные и телесные недуги людей, совершал великие чудеса, вызывал духовное изменение своих собеседников, был ведом Святым Духом.

Приснопамятный отец Паисий совершал великий подвиг, приносил чрезмерные и превосходящие человеческие возможности жертвы ради любви ко Христу, поэтому Бог осыпал его Своими обильными дарами: Он щедро вознаграждает Своих усердных чад.

Старец Паисий очистил умную часть своей души и получил от Святого Духа мудрость, силу осознанного восприятия и приобрел понимание сущности бытия. Он имел опыт знания будущего и сокрытого и получил дар веры. Он в величайшей мере развил в себе человеколюбие, ежедневно отдавая свои силы на служение роду человеческому, и получил дар исцеления.

Все чудеса, которые он совершал, были естественным следствием дара Духа Святого. Его великая любовь к живым и мертвым, которая выражалась в непрестанной молитве и в его жертвенном и мученическом служении, преобразовалась Духом Святым в дар чудотворения.

Пророков Ветхого Завета народ называл «зрящими» и «видящими». У них было духовное зрение, они видели духовные болезни людей, и у них было постоянное общение с Богом через устную речь и устное общение с Ним. Они видели будущее вочеловечение Сына и Бога Слова. Таким же «зрящим» и «видящим» был и старец Паисий.

Его духовная биография напоминает нам великие образы подвижников Древней Церкви. Его ослабленное тело выдерживало эти подвиги, потому что оно получало благодать от Бога. Он совершал великие духовные « безумства» ради любви ко Христу, во сне, в пище, поклонах, пеших путешествиях, заточении в пещерах, в дуплах дубов, схождении в пропасть ради безмолвия, воздержании, тишайшей исихии, непрестанной молитве и сердечном страдании за весь мир, человеколюбии, встречах с медведями и достижении в них покорности, бесстрашии и безбоязненности в отношении вещей, которые вызывают страх. Он не носил обуви в Синайской пустыне, и поэтому пятки его потрескались и стали кровоточить. Иногда он вел себя как Христа ради юродивый, а иногда — как мудрый учитель. О некоторых мученических подвигах он мне рассказывал: например, о том, как поборол искушение «плотского горения» в святой обители Стомион в Конице. Он даже показал шрамы на своей ноге, и я об этом свидетельствую.

И, несмотря на все эти великие подвиги, его самотдачу этим духовным «безумствам» Христа ради, он весь был сердцем, сладостью и услаждением, излучая утешение и сострадание к скорбящим, обладая бесконечным духовным юмором. У него было нежное и чуткое сердце, он был непрестанным духовным солнечным сиянием, тихим осенним светом. Где было нужно, он был строгим, но он соединял строгость с материнским сердцем.

В общем, этот блаженный старец, как написано в книге, «изнурял себя подвигами и духовно успокаивал каждого человека. Сам страдал за боль и грехи людей, но одновременно давал им радость и утешение. Боролся с бесами, беседовал со святыми, общался с дикими животными и помогал духовно людям».

Насколько чудесной была его жизнь, настолько чудесной была и его кончина; она была преподобномученической. Характерен разговор с лечащим врачом за семь дней до его кончины, согласно свидетельству самого доктора. Врач сказал ему: «Геронда, ваша печень распухла и причиняет вам боль». Оказалось, опухоль дала сильнейшие метастазы. Старец Паисий улыбнулся и ответил: «А, это моя гордость, не переживай. Она меня продержала до семидесяти, и она меня сейчас посылает, насколько можно быстрее, туда, куда я должен идти. Не переживай о ней, у меня все хорошо». Такое отношение к словам врача свидетельствует о преодолении страха смерти.

Ближе к концу жизни он хотел быть один, сосредоточенно молиться и лучше подготовиться к своему исходу. В последнюю ночь он пережил то, что переживали мученики. Во время своих болей он призывал Богородицу, говоря: «Сладчайшая моя Богородица!» На два часа он лишился чувств и, когда пришел в себя, сказал приглушенным голосом: «Мученичество, настоящее мученичество…» — и мирно упокоился.

Характерно и духовное завещание старца, которое было найдено после его кончины в келлии Панагуда. В этой маленькой, простой по слогу записке видны его самоуничижение и духовная зрелость. Он сравнивает свою жизнь с небесным жительством, которое удостоился испытать и увидеть.

Благодаря частому общению с приснопамятным великим старцем у меня сформировалось убеждение, что в его личности соединились дары пророков Ветхого Завета и святых мужей Завета Нового.

Если говорить о Ветхом Завете, он напоминал мне пророка Илию с его живым общением с Богом, пребыванием в пещере и принятием от ворона пищи, огненной молитвой, когда даже тело опоясывалось этим огнем, с ревностью о Боге и любовью к народу, желанием, чтобы он вернулся к истине Живого Бога.

Если же говорить о жизни Церкви, он напоминал мне двух великих подвижников. Своим подвижничеством и любовью к людям он очень походил на авву Пимена, своей простотой, чудодействиями и самоотверженным миссионерским служением — на Коему Этолийского. Даже и в миру воспринимали отца Паисия также, как воспринимали миряне авву Пимена и святого Коему Этолийского.

Мы знали его как «зрящего», преподобного и мученика, поэтому и свидетельствуем о его святости.

Личность отца Паисия — это одна из тех, которые я встретил на своем пути поиска внутренней жизни Православной Церкви, после разочарования, которое вызывали рациональные и основанные на логике богословские заключения. Эти благодатные личности наполнили меня особым мироощущением.

Я испытываю глубокую благодарность Богу за то, что Он удостоил меня встретить этот удивительный образ преподобия. Я слышал, как приснопамятный старец Паисий говорил с духовными чадами, как обучал их глубочайшим таинствам духовной жизни. Я ощущал его как живое богословие, я молился вмести с ним во время многочасовой ночной службы, слышал, как он пел, сопровождал его в многочасовом пути от монастыря Симонопетра до келлии Панагуда в Карее, спал, или, скорее, бодрствовал в его келлии и слышал, как он всю ночь молился.

Уже в этой жизни приснопамятный старец пребывал в Церкви торжествующей, а теперь наслаждается ею еще больше. Я испытываю нужду просить его молитв о моем пастырском служении и о спасении моей души, ибо он имеет великое дерзновение. Я мог бы повторить то, что сказал один монах о святом старце в день его погребения: «Я не сожалею о его кончине, но радуюсь, потому что сегодня в Царствие Божие входит человек, которого я знал и которым был любим, родной мне человек». И мы радуемся, потому что люди, которые по–настоящему нас любили и доставляли нам духовное утешение, родные нам люди (как отец Паисий, отец Ефрем, отец Софроний, епископ Едесский Каллиник и другие), являются членами Церкви на небесах.

Нужно внимательно прочесть книгу «Житие старца Паисия Святогорца», чтобы ясно ощутить духовную жизнь, чтобы понять, в чем заключается честность и мужество, которыми обладал приснопамятный старец Паисий, чтобы понять Православную Церковь, увидеть, что такое очищение, просвещение и обожение на практике, чтобы исцелиться от современной неизлечимой болезни богословской неразберихи, этого вавилонского столпотворения, и современной путаницы в богословской терминологии.

Я много общался с приснопамятным отцом Паисием. Не помню в подробности его слов, однако в памяти остались отдельные случаи, но главным образом — его святая личность. Я не старался запоминать его изречения, в моем сердце запечатлелось все его существо, его святость.

Часто, когда я с ним встречался, мне было достаточно видеть его, сочувствовать ему. Я не записывал за ним, он был дня меня как открытая книга, которая постепенно входила в мое сердце, книга немногословная, без сносок. Это ощущение у меня сохранилось доныне. Я был знаком с благодатным человеком, с прозрачным человеком, с человеком Божиим. Я ощутил качество духовной жизни, которое выражается как духовная энергия и духовная связь.

Помню, на ночном богослужении в праздник святых апостолов Петра и Павла постригали монаха. Я видел, как отец Паисий, молясь, всю ночь смиренно и благоговейно проводил (оставался) в своей стасидии (стасидия — специальное деревянное приспособление в храме, чаще всего — стул или скамья со спинкой. — Ред.). Незабываема картина, когда его попросили спеть псалом Исповедайтеся Господеви… (Пс 135, 18). До сих пор в душе у меня звучит то, как он пел, четвертым гласом, как это пели в Фарасах, своим слабым и умилительным голосом, голосом, который выходил не из уст, а из самого его сердца. В те минуты в соборном храме монастыря было по–особому умилительно и благоговейно–тихо.

Однажды я пришел к нему в келлию Честного Креста и застал его готовящимся идти на ночную службу в монастырь Ставроникита. Он взял меня с собой, и дорогой мы говорили о духовной жизни. Я спросил его о связи между Богом и творением. Он подошел к краю тропинки, взял в руку, нежно и мягко, зеленый листок и, не срывая, нагнулся и поцеловал его. И сказал мне: «Мы целуем рясу преподобного Нектария, которая принадлежала святому и наполнена его энергией. Намного больше мы должны целовать листочки и творение, которое имеет в себе энергию Божию». Таким простым способом он объяснил мне богословие «словес сущих», сущностно творящей и животворящей Божественной энергии, которая присутствует во всем творении.