Д. Верхотуров - Сталин Экономическая революция Страница 4

Далее Лацис пишет о том, как Волкогонов сказал «всю правду» про Сталина, и о том, что:

«Только в органах НКВД «более 20 тысяч честных людей пало жертвами этой вакханалии беззакония». Если быть более точным, чем Лацис и процитированный им Волкогонов, то нужно сказать, что в 1937–1938 годах было арестовано и расстреляно 13,4 тысячи человек, а не «более 20 тысяч».

«Вот так: Преступник, бесчеловечности которого нет оправдания. Невозможно придумать худшее: на всех поворотах истории, на каждой ее развилке Сталин избирал для нашего народа путь наибольших издержек и жертв» [1. С. 68].

Мы не удивляемся такой характеристике и не требуем подкрепляющих ее доказательств. Мы прочитали в начале статьи, что Отто Лацис «сводит счеты». Вот, даже слово «преступник» написал с большой буквы.

Лацис спорит с концепцией Игоря Клямкина, изложенной в статье последнего в «Новом мире». Клямкин доказывал, что не было в 30-е годы другого пути построения социализма, чем тот, который был реализован Сталиным. Лацис не соглашается с ним:

«Нет, не удалась и И. Клямкину попытка доказать, что страна наша получила тот путь, какого заслуживала, иного быть не могло. Был иной путь, были сторонники иного пути…

Был иной путь. Почему же он остался только возможностью? Полный ответ на этот очень важный и далеко не академический вопрос потребует немалых трудов, в том числе изучения еще не прочитанных документов. Но некоторые предложения можно высказать уже сейчас. Они связаны с характеристикой не крестьянства, а рабочего класса и его партии, руководства этой партии после Ленина» [1. С. 69].

Странно. Лацис должен был выступить как экономист и раскрыть критически содержание хозяйственной политики Сталина, указать на его ошибки, просчеты и упущения, опыта ради. Но мы видим нечто другое. Лаисис не разбирает экономическую политику, а спорит с публицистом Клямкиным.

Лацис главный упор поставил на характеристику партии и его руководства. Экономическая тема отошла на второй план.

Это обстоятельство нас заставляет усомниться в том, что Отто Лацис выступает с позиции экономиста. Он задается вопросом, почему мы строили социализм по-сталински, почему оказался невозможен другой путь развития, и упор в ответ на эти вопросы ставит в характеристике партии рабочего класса и его руководства. А где же экономика?

Мы это уже где-то видели. Точно такое же положение было у «историка» и липача Бурганова. Разбор его статьи мы начали с подмеченного расхождения между заявкой автора и поставленным вопросом статьи, а дошли до вскрытия его неленинских взглядов и ревизии марксизма-ленинизма.

Статья разбита на ряд главок. Главка первая: «Сталин против Сталина».

Лацис ее начинает с рассуждений о том, как отдельная личность не может перевесить в момент резкого неравновесия общественных сил. Мол, восстание в 1917 году было неизбежным, что бы там ни говорили по этому поводу Каменев и Зиновьев. Иное, говорит он, дело, когда сталкиваются противоборствующие тенденции, вот, например, как было при принятии Брестского мира.

«Состояние не очень устойчивого равновесия — притом не на момент, а на длительный период — создавал неизбежно и план перехода к социализму, названный новой экономической политикой. На десятилетия — вплоть до создания нового рабочего класса — преобладающей в стране оставалась крестьянская масса, отнюдь не сознававшая своей заинтересованности в социалистическом будущем…

Избежать связанных с этим опасностей можно было лишь при полном единстве среди „личностей" — верхнего слоя партии» [1. С. 70].

Странную мысль вывел Лацис. По его утверждению, нэп возник из состояния «не очень устойчивого равновесия». По контексту, имеется, должно быть, в виду равновесие социальных сил. Иначе с чего бы это он стал говорить о рабочем классе. Но вот дальше он говорит, что преобладала на десятилетия крестьянская масса, антисоциалистическая в своей основе. Это противоречие № 1.

Противоречие № 2. Лацис пишет, что избежать можно было только «при полном единстве среди „личностей"». Значит, спастить можно было от натиска крестьянских масс только вмешательством личностей, составляющих руководство партии. Но ведь он раньше говорил, что:

«Отдельная личность мало что может изменить в моменты резкого неравновесия общественных сил, значительного перевеса одной силы» [1. С. 69].

Итак, перевес крестьянства — налицо. Значит, следуя логике Лациса, отдельная личность мало что может изменить, что документально доказано. Тогда при чем же здесь «единство „личностей"»? Как оно может что-то изменить?

Есть еще противоречие № 3. Если крестьянство преобладает, если оно антисоциалистично, если отдельная личность мало что может сделать при перевесе одной социальной силы, то о каком плане перехода к социализму может идти речь?

Избавиться от этих противоречий можно только таким образом. Нужно что-то отбросить. Или невозможность влияния личности, или антисоциалистичность крестьянства, или заявить, что никакого резкого перевеса его над рабочими не было. Что же выбрал Лацис?

«Чтобы понять ленинские взгляды на социалистическое строительство, надо особенно внимательно изучать все, что Ленин писал в эти годы: 1921-1923-й… А вопросы почти всегда сводились в конечном счете к одной главной проблеме. Это была проблема социальной базы революции. Как дожить до того момента, когда сложится мощный слой рабочих? Как избежать перерождения и прочих опасностей? Ведь мелкокрестьянское хозяйство порождает капитализм «ежедневно, ежечасно». А тонкий слой рабочих стал после войны еще тоньше. Кто убережет его от всепроникающего мелкобуржуазного влияния? Ответ был только один: убережет партия. А кто убережет партию?…Два процента — но твердокаменых, с громадным политическим опытом, занявших все ключевые позиции в партии и государстве. Они должны были удержать на рельсах паровоз революции на самом трудном перегоне» [1. С. 71].

Из этой большой цитаты ясно, что Лацис оставил в силе все три своих постулата, не попытался ни один из них дезавуировать. А значит, оставил в силе все три противоречия, присущие его концепции. Это значит, что Лацис запутался на шестой странице своей огромной статьи.

В его статье, выходит, нет логики. Он старался доказать, что руководители партии могли правильным руководством построить социализм. Но это его суждение бездоказательно в силу выявленных нами противоречий.

Из посылок его концепции можно вывести только один вывод, не страдающий противоречиями. Это вывод о том, что социализм стал невозможен еще в начале 20-х годов. Личность ничего сделать не может при перевесе сил, перевес антисоциалистического крестьянства налицо, рабочего класса почти нет. Все — социализм был невозможен, и следует заявить, что мы просто потеряли время.

Если мы признаем Лациса сторонником социализма, то мы должны признать в свете изложенных соображений, что он не владел логикой и запутался в трех соснах. Мы должны признать тогда, что он просто истратил бумагу на изложение своих запутанных мыслей. Если он не владел логическим мышлением, тогда его степень доктора экономических наук — липовая.

Если же мы признаем, что Лацис все же владел логикой, к чему обязывает его степень доктора экономических наук, даваемая за новые достижения в области экономической науки, то мы должны признать тогда, что Лацис был противником социализма, что он состоял в компартии не по убеждениям, а из каких-то других соображений. И должны признать, что в статье «Перелом» Лацис надувал читателя, подсовывая ему негодную концепцию, доказывающую недоказуемое по предложенным посылкам.

Лацис о хозяйстве:

«С 1923 года, когда Ленин отошел от руководства страной, и до конца 1927 года, включая XV съезд, Сталин неизменно стоял на позициях твердой защиты новой экономической политики, начатой Лениным… Он стоял как скала, казалось, оставив все колебания и ошибки в том, прошлом времени, 20 когда был Ленин, который мог поправить любого. Тем более ошеломительным выглядит его поворот в 1928 году.

Основными вопросами схватки с „правыми уклонистами" были пути и темпы индустриализации и пути и темпы коллективизации» [1. С. 72].

Итак, поворот в 1928 году. Однако далее Лацис пишет: «В апреле 1929 года XVI партконференция без споров приняла оптимальный вариант на основании единых по духу докладов Рыкова, Кржижановского и председателя ВСНХ Куйбышева… Однако история плана этим не кончилась. Во-первых, серией постановлений ЦК партии, Совнаркома, ЦИК СССР были повышены показатели по отдельным отраслям — чугуну, нефти, тракторам, сельхозмашинам, электрификации железных дорог… Во-вторых, был выдвинут лозунг «пятилетку — в четыре года». Это стало общепризнанной целью, но поздее и ее решено было превзойти» [1. С. 74].

То есть, по логике изложения, поворот хозяйственной политики в промышленности произошел уже после апреля 1929 года, и не одномоментно, раз упомянута «серия постановлений». То есть теория Лациса трещит под напором тех фактов, которые сам Лацис же приводит в подкрепление своей позиции.