Михаил Лифшиц - Дневник Мариэтты Шагинян Страница 4

Однако в "Глаасланце" не признают это революцией, - по крайней мере, начальник управления и работники строительного отдела. Они ссылаются на указания министерства, на миллионы, потраченные для подготовки к строительству новой шахты, на удлинение откатки в старой и т. д. Только главный инженер управления поддерживает инициативу работников Кукрусе. Он доказывает, что все невыгоды, проистекающие из сохранения старой шахты, покрываются её хорошо налаженным производственным аппаратом и дешевизной её продукции.

Такова проблема, которую приходится решать Мариэтте Шагинян. Выслушав обе стороны, она решает, что в интересах государства свернуть строительство и продолжать работу на старой шахте; непонимание этого есть "формализм в выполнении плана". Собственно говоря, вопрос для неё заранее решён. В первый же день своего пребывания под крышей "Главсланца" она записывает: "в глубине души я всё-таки за Жукова, за смелую новую инициативу, за мою старую знакомку, милую Кукрусе". Вместе с главным инженером писательница побеждает сопротивление начальника. Сломленный её мягким упорством, он переходит на сторону правого дела. В конце всего эпизода Мариэтта Шагинян скромно торжествует, и читатель также доволен полезным вмешательством литературы в область практической жизни.

Одно только сомнение мешает нам с чистым сердцем радоваться этой победе. Дело касается не очерков Мариэтты Шaгинян в газете "Известия", а её рассказа о том, как, происходили события в управлении, ведающем сланцевой промышленностью. Напомним, что знание техники не является сильной стороной писательницы Её способность разбираться в экономических вопросах также оставляет желать лучшего (см. ниже, открытый ею закон прямой пропорциональности между дешевизной и качеством продукции). "Дневник писателя" показывает, что пребывание Мариэтты Шагинян на шахте Кукрусе, её "старой знакомке", продолжалось несколько часов, не более. По совести говоря, этого мало для решения конкретных вопросов промышленности. Между тем автору приходится решать очень конкретный вопрос, требующий учёта, сложения и вычитания самых различных действующих факторов. Что выгоднее для государства: строить новую шахту или продолжать выработку на старой? Мариэтта Шагинян находится здесь в положении ученика, который знает ответ, но не знает, как решается задача. Для решения этой задачи у нее нет другого оружия, кроме уважения к новаторам производства и симпатии к "старой знакомке, Милой Кукрусе".

Читатель принимает за аксиому, что вопрос о дальнейшей судьбе шахты Кукруce решён правильно. Другое дело - как это произошло. Не прибавив ни одного нового аргумента к доводам главного инженера, Мариэтте Шагинян удалось в короткий срок убедить начальника, хотя при первом появлении писательницы в его кабинете он и слышать не хочет о предложении работников Кукрусе, даже "помрачнел" при одном воспоминании об этом. Задача решена, но метод её решения вызывает некоторое беспокойство. Картина, нарисованная автором "Дневника", содержит в себе элемент случайности, импровизации, субъективного порыва. Если таково вмешательство литературы в практику народного хозяйства, то в иных случаях это чревато большими неудачами.

Автор сообщает имя, отчество и фамилию каждого действующего лица, и всё же трудно поверить, что появление Мариэтты Шагинян в стенах этого учреждения могло решить вопрос о судьбе той или другой шахты. Писательница не учитывает такого важного фактора, как потребность в сланце, отражённая в цифрах планового задания. Между тем именно этот объективный фактор может в первую очередь определить, нужно ли строить новую шахту или следует подождать, опираясь на то, что уже есть. Очень возможно, что Мариэтта Шагинян несколько преувеличила свою роль, не замечая, что этим она ставит в неловкое положение людей, принимавших её с таким радушием.

Пример можжевельника даёт нам право рассматривать действующих лиц этой истории как вымышленных героев литературного произведения. Пользуясь этим правом, можно сказать, что образы хозяйственных работников не продуманы автором.

В чём могла состоять полезная роль Мариэтты Шагинян в "Главсланце"? Кроме доводов специального характера, существуют общие правила. Представим себе, что начальник учреждения на время утратил чувство нового, а Мариэтта Шагинян в качестве представителя печати напомнила ему общее и чрезвычайно важное правило о поддержке ценной инициативы. Начальник заколебался, и победа новаторов производства была обеспечена.

Для театральной пьесы этого, может быть, достаточно. С точки зрения практики, когда речь идёт о миллионах, принадлежащих народу, здесь нехватает одного важного звена. Прежде чем повернуть фронт, начальник должен был убедиться в неправильности своих прежних расчётов, иначе его поведение очень похоже на поведение того купца, который излечился от пьянства, услышав колокольный звон. У Островского Пётр Ильич других резонов не понимал, но глава большого советского учреждения, конечно, понимает, что в делах, касающихся государственной пользы, нужен точный расчёт, а не колокольный звон. Общее правило о поддержке новаторов производства нельзя применять, минуя конкретное содержание дела. Если смелую инициативу новаторов нужно поддерживать, то отсюда ещё не следует, что нужно поддерживать инициативу работников шахты Кукрусе. Докажите сначала - с цифрами в руках, - что эта инициатива действительно является ценной.

Мариэтта Шагинян пересказывает практические доводы главного инженера, но эти доводы были известны начальнику и до её появления в "Главсланце". От себя писательница прибавила только психологический анализ: "люди обжились, "обработались" на своём месте, развили энергию, сладились, - а тут вдруг сворачивай всё и уходи". Действительно, очень досадно. И всё же, почему мы должны думать, что эти мотивы ведут к "революции в сложившейся технике и экономике эксплуатации шахты", а не являются, например, признаком засилья местных интересов, отсутствия широкого государственного взгляда и нежелания ломать сложившийся уют? Чтобы решить этот вопрос, нужно конкретно исследовать предложение работников шахты Кукрусе, чем и занимался начальник в споре с главным инженером до появления на сцене литературы. Прочитав весь этот эпизод в "Дневнике писателя", можно подумать, что если бы Мариэтта Шагинян вступила на территорию "Главсланца" с другим лозунгом на устах, например, с требованием строгого соблюдения государственной дисциплины, то решение начальника могло остаться прежним и шахта Кукрусе была бы свёрнута.

Напомним, что речь идёт об изображении действительности в "Дневнике писателя", а не о самой действительности. Очевидно, Мариэтта Шагинян всё же преувеличила свою роль и тем ослабила роль начальника. Одно из двух: либо слова писательницы подействовали на него, как колокольный звон на Петра Ильича, и он сразу понял, что все его прежние расчёты ошибочны, либо он решил махнуть рукой на пользу дела, чтобы не ссориться с литературой. В первом случае он импрессионист, действующий по наитию, а в руководстве хозяйственными делами это совсем не хорошо. Во втором случае и того хуже он привык считать, что одной правдой не проживёшь. В обоих случаях здесь есть над чем призадуматься, между тем Мариэтта Шагинян хвалит начальника за уступчивость. Почему же? Хозяйственные вопросы имеют своё объективное содержание. Его нельзя отменить, руководствуясь нашей доброй волей. Уступчивость в таких вопросах есть шатание, гнилая позиция. Литература, описывающая борьбу за передовое развитие народного хозяйства, не должна подсказывать мысль, что экономические вопросы можно решать и так и эдак, в зависимости от субъективного порыва.

Если отбросить эти оговорки, то бесспорной заслугой Мариэтты Шагинян является поддержка новаторских предложений работников шахты Кукрусе. Другим примером дельной постановки вопроса может служить рассказ писательницы о халатном отношении к использованию мелкого сланца на газо-сланцевом комбинате в Кохтла-Ярве. Ещё во время споров о "старой знакомке" Мариэтта Шагинян узнала, что завод не принимает куски размером менее 25 миллиметров. Между тем механизация добычи приводит к увеличению выхода мелких кусков и сыпучей массы. Вследствие этого вокруг сланцевых шахт растут громадные отвалы, в которых лежат мёртвым грузом сотни тысяч тонн полезного топлива. С течением времени оно выветривается и теряет ценность.

По просьбе работников "Главсланца" писательница поднимает этот вопрос в соседнем учреждении - "Главнефтегазе", которому подчинён комбинат Кохтла-Ярве. Но здесь её ждёт некоторое разочарование. Представитель этого управления твёрдо стоит на своей позиции, объясняя писательнице, что печи завода не приспособлены для мелкого сланца, а нарушение технических правил может привести к срыву выполнения плана, то есть снабжения Ленинграда газом, тем более, что комбинат находится ещё в стадии строительства и освоения технологических процессов.