Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2003) Страница 4

Боже, за что ты меня наказываешь, что я должен терпеливо выслушивать все эти личные дрязги, проявляя максимум партийной внимательности и объективности!

— Позвольте прийти в себя после недавнего избрания, — только и сказал я Мальцеву. — Проведу отчетное собрание, и тогда займемся “художествами” Рослякова.

18 ноября.

Был сегодня в горкоме у Савватеева. Начинается “обкатка” моего доклада: “Тут надо оттенить значение последних постановлений”, “тут надо дать более четкую формулировку партийной политике в области литературы”, “тут надо подчеркнуть роль горкома и его первого секретаря   т о в.   Г р и- ш и н а”, “тут надо подсократить названные имена и обязательно назвать таких-то и таких-то”. Тысячи мелких пометок, правок, придирок. Постигаю науку “консолидации”, “компромиссов”, “сдержанности”, “партийной взвешенности” и еще многих “аций” и “стей”, без которых, оказывается, по нынешним временам совершенно нельзя обойтись. В нашем огромном партийном аппарате есть особая прослойка людей, которые только и заняты этим “сглаживанием”, приведением всех и всего к единому, привычному стандарту, людей, боящихся живого резкого слова, вспышки чувства, страстности, малейшей субъективности в подходе к явлениям искусства, жизни, политики. Из-под их вежливого, но упрямого катка все выходит сплющенным, сморщенным, смирным, пригодным и для свадеб, и для похорон.

20 ноября 1979 г.

Оказывается, в парткоме были люди, страстно желающие занять место, на которое меня, как “упрямого осла”, гнали общими усилиями отделы культуры ЦК и МГК. Два моих зама неожиданно утратили интерес к партработе, хотя за неделю до этого дневали и ночевали в парткоме. Да я бы каждому из них платил по две сотни рублей в месяц в течение целого года, только бы они помогли мне освободиться от тяжести креста, взваленного мне на спину.

Идут встречи с парторгом М. С. Колесниковым, с секретарем писательской организации Ф. Ф. Кузнецовым, секретарем райкома И. Б. Бугаевым, зам. зав. отделом ЦК КПСС А. А. Беляевым.

Главный совет их — не торопись, оглядись, освойся, взвесь все “за” и “против”, прежде чем идти в бой. Ну что ж, совет благой. Я и не собираюсь кидаться с места в карьер. Колесников — умный, бывалый русский мужик, посверкивает своими маленькими пронзительными глазками и старается больше получить информации о собеседнике, чем дать ему о себе. Феликс Кузнецов — логик, пожалуй, несколько тяжеловатый. У него все разложено по полочкам, все приведено в систему. Хитрить он не станет, он будет подавлять унылой правильностью суждений. И. Бугаев — весь нацелен “вверх”, весь в своей стихии. Он из тех людей, кому доставляет особое удовольствие сидеть в “руководящем” кабинете, давать советы, подчеркивать свой демократизм, хлопать по плечу. А в суждениях об искусстве — прагматик. Для него плохо не плохое, а то, что принято считать плохим. Если книгу ругали в “руководящих сферах”, значит, надо ее осудить, если же в руководя­щих сферах о ней ничего не сказали, он вполне может удовлетвориться ее содержанием, пусть в ней есть и “душок”. А. Беляев — этот мне показался простым и думающим человеком. Будем считать, пока это первое впечатление.

22 ноября.

Сижу, шлифую доклад. Как много хочется сказать и о литературном процессе, и о конкретных книгах. Вот когда пригодилась мне многолетняя привычка обдумывать “впрок”, с “запасом”. Первый раз понял, как велика наша литература по “списочному составу”. Подумать только, в одной Москве живет две тысячи профессиональных писателей. Весь XIX век не имел и половины от числа нынешних столичных литераторов. Кажется, и в литературе наше время больше заботится о вале, а не о качестве. По полтораста человек принимает Москва в Союз писателей за один год. Зачем? Какая в этом творческая необходимость? В этом потоке имен, названий книг, спектаклей, фильмов совершенно теряется то немногое, что имеет право называться ЛИТЕРАТУРОЙ. Партком должен стать той сетью, которая, пропуская всю мелочь и “сорную” рыбу, должна улавливать “красную” рыбу настоящей литературы. И оберегать ее от всякого критического браконьерства. А браконьеров развелось великое множество!

24 ноября .

За десять дней потерял четыре килограмма веса. Вывожу новый физический закон, вернее, физико-идеологический: вес партийного работника обратно пропорционален его физическому весу.

17 декабря 1979 г.

13 ч. Вызван на совещание в Кремль. Едем от Краснопресненского РК. Что за совещание — не знаю. Я теперь, как цыган, кочую с одного совещания на другое. За последние две недели я “насовещался” больше, чем за предыдущее пятилетие. И в горкоме, и в партполитпросвете, и в СП РСФСР, и на секретариате московской писательской организации, и нa творческих объединениях поэтов, и даже на вечере С. Писахова. Последнее “заседание” мне очень понравилось. Особенно когда читали изумительные сказки Писахова. Какой чудесный, живородный талант!

И речь Володи Личутина показалась необычной. Думает. Строго вглядывается в жизнь человек и говорит о ней слова выстраданные, взвешенные.

Вчера прочел повесть Анатолия Марченко “Входите, страждущие”. Странно, неужели так разъединились духовно наши городские и сельские “пласты”? Почему я не ощущаю этого разрыва, раздела? Не слишком ли мы все сваливаем на “век”, на “прогресс”, на пресловутую НТР? Ведь связи сельского и городского мира куда более сложны, многозначны, чем это думают и “деревенщики”, и “городошники”. Духовно народная жизнь постоянно перетекает из сельских речек в городские моря и из городских морей в сельские речки. По принципу сообщающихся сосудов. Уровень духовной жизни должен быть у народа один. Понижение в одном месте вызывает понижение в другом. Подъем в одном сосуде вызывает подъем во всех остальных. Это великий закон народной жизни, закон неделимости, единства духовного народного потенциала.

18 декабря.

Пленум СП СССР и СП РСФСР, тема: “СОВРЕМЕННЫЙ ЛИТЕРА­ТУРНЫЙ ПРОЦЕСС И АКТИВНАЯ ПОЗИЦИЯ ПИСАТЕЛЯ”. Докладчики: С. Сартаков, А. Ананьев, А. Чаковский. Весьма поверхностный подход к тому, что принято называть активной позицией художника. Забота о сиюминутном воздействии слова, а не о вековом его существовании в духовном мире народа. Убеждение, что статейки, очерки, “проблемная” публицистика могут заменить выстраданный в долгих творческих муках художественный образ жизни! По докладам получается, что наиболее активны сейчас в литературе не Астафьев, Носов, Распутин, Белов, Шукшин, а Генрих Боровик, Цезарь Солодарь с их “международной тематикой”, А. Медников, А. Злобин с их “производственной” публицистикой, Ю. Семенов, А. Чаковский с их “политическими” романами. В который уже раз об активной творческой позиции судят по формальным признакам, анкетируя, а не исследуя литературу.

Встреча с П. Кручеником, Г. Коноваловым, Н. Благовым, Н. Старшино­вым, Е. Евтушенко. Е. Евтушенко настойчиво, даже назойливо уговаривал меня поговорить с Василием Аксеновым. “Нельзя допустить, чтобы наша литература потеряла талантливого писателя”. Я: “Это не мы потеряем талант, а Аксенов потеряет отечественную почву”. Евтушенко: “Нет, нет, вы не должны отвергать сгоряча мое предложение. Вы обязаны поговорить с ним”. Я: “Поскольку в вас так живо скорбное чувство потери, поговорите с Аксеновым сами”. Евтушенко: “Нет, нет, я не могу, я с ним в ссоре”. Так ни до чего и не договорились.

3 января 1980 г.

Разговор с Ю. Селезневым. Вокруг молодого критика начинает сгущаться атмосфера. Многим пришлась не по душе его прямота и принципиальность в суждениях о современной, особенно детской, литературе. Начинаются визги и вопли: ату его, ату! Институт мировой литературы уже забаллотировал его на должность научного сотрудника. Вот так у нас всегда. Стоит человеку потревожить литературный муравейник, как начинается охота на него. Есть данные, что и А. А. Беляев подключился к этой когорте охотников.

4 января.

Похороны С. П. Щипачева. Панихида в Дубовом зале. Тонкая цепочка людей вдоль стен, не больше ста человек пришло проводить в последний путь когда-то самого популярного лирика. Сик транзит глориа мунди! Так проходит земная слава!

А. Вознесенский, как всегда, втерся в “руководящие ряды” и стоял рядом с работником ЦК и секретарями СП СССР. Речи на панихиде — С. Михалкова, Ф. Кузнецова, моя. Потом кладбище (филиал Новодевичьего). Даже в загробном царстве появились свои “филиалы”. Двадцать человек провожающих. Пять минут на расставание и на всю церемонию проводов. И на этом все закончилось. На поминки не приехал ни один секретарь СП СССР.

7 января.

Секретариат. Исключение из Союза писателей Липкина и Лесневской, подавших заявление о выходе из Союза. Заявление Липкина подписано так: народный поэт Калмыкии, заслуженный деятель Дагестана, Туркменистана, Таджикистана, Киргизстана и Казахстана, Афганистана и Пакистана и прочее, и прочее...