Роман Арбитман - Год литераДуры Страница 4

В последнее время, однако, наш местный глава всё чаще нарушает традицию. Отрываясь от заранее написанного текста, он начинает импровизировать. И тогда штатные спичрайтеры нервно вздрагивают и судорожно ищут по карманам валидол. Недавно Валерий Васильевич вот так же отвлекся от заготовленной речи и радостно объявил на заседании областного правительства, что, мол, лично заглянул в словарь и не нашел ничего ужасного в слове «кризис». «Я напомню, что на русский язык оно переводится как «поворотный момент». И главное — в этот поворот вписаться», — сообщил губернатор подчиненным.

Что ж, Валерий Васильевич — не первый из руководителей, кто в наши дни озаботился вопросами языкознания. Видный депутат Госдумы потребовал, например, объявить вне закона не только американские доллары, но и даже само слово «доллар». Российский министр культуры поддержал идею напрочь запретить обсценную лексику в литературных произведениях и на экране. A Роскомнадзор опубликовал список слов, не рекомендованных к употреблению без сопутствующих негативных эпитетов (к «идолищу», условно говоря, надо непременно добавлять «поганое», к «хунте» — «фашистская» и т. п.).

Тем не менее отдадим должное поволжскому губернатору: даже на федеральном фоне его экспромт выглядит многообещающе. Сам того не ведая, простосердечный Валерий Васильевич додумался на нового тренда. В самом деле, зачем тратить силы на вершки, если можно сразу ревизовать корешки? Почему бы не использовать этимологию в интересах текущей политики? Ведь истоки современной лексики — совсем не страшные на вид. He бойтесь инфляции, граждане дорогие: переводе на русский это безобидная припухлость. He пугайтесь цензуры — термин восходит к латинскому censeo, то есть «оценивать» (нам же в школе всем ставили оценки). Что есть перлюстрация? Просмотр. Дефицит? Всего лишь обычная нехватка. Пропаганда? Распространение. Регресс? Возвращение. Обскурантизм? Затемнение. Эмиграция? Переселение. И даже роковое слово «санкция» переводится как «постановление».

Заметим кстати, что в советскую эпоху двоемыслия подобные путешествия к истокам значений слов были вообще не нужны: все неудобные для начальства слова просто-напросто заметались, как мелкий мусор, под ковер. A уж если требовался официальный эквивалент — для прессы или деловых бумаг, — то обходились словами-увертками: за формулировкой «10 лет без права переписки» прятали слово «расстрел», евреев называли «безродными космополитами», a наши регулярные войска, вторгшиеся в Афганистан, оказывались «ограниченным контингентом».

Затем грянула перестройка, следом пришли сравнительно честные 90-е, когда были, наконец, легализованы и стали частью официальной лексики умные слова; от них не ждали панацеи и обходились с ними без лукавства. Ho недолго музыка играла: в нулевые годы вместе с очередным витком новояза вернулись словесные бирюльки. Нынешний чиновник еще не может совсем отказаться от умных слов с латинскими и греческими корнями, но уже старается обкорнать их смысл и обезвредить его. Однако и эта лицемерная стадия российского недуга — не финал. Дальше хуже. Судя по той скорости, с какой официальная лексика в нашей стране смыкается с дворовым (а то и уголовным) сленгом, нас вот-вот захлестнет новая мутная волна: еще год-два — и даже в сверхобтекаемые МИДовские коммюнике проникнут выражения типа «пасть порвем», «моргалы выколем», «волки позорные» и «шакалы паршивые». Какие времена, такие и песни. Уже нечего будет стесняться и нечему стыдиться. Вот тогда-то наверняка наступит настоящая языковая катастрофа, и не только, разумеется, языковая…

Хотя постойте-ка: в переводе с греческого «катастрофа» — это не обязательно «гибель»! Да-да! Среди множества значений этого слова есть, вообразите, и «поворот». Ну a во всякий поворот, по меткому наблюдению всё того же Валерия Васильевича, мы уж как-нибудь впишемся. Дело-то знакомое, нам не привыкать. И не в такое еще, бывало, вписывались.

ПЕТУШОК ПО ПРАВАМ ДЕТЕЙ

У нас в области Павел Астахов — женщина…

Стоп, минутку, я, кажется, неудачно выразился. Лучше так: наш местный Павел Астахов — женщина… Нет, это тоже звучит как-то двусмысленно… Ладно, попробуем по-другому и начнем издалека.

До 2009 года права российских детей не защищал никто, кроме милиции, прокуратуры, суда, сотен тысяч педагогов и миллионов родителей. Этого явно не хватало, поэтому глава государства однажды подписал Указ о создании должности Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка. 30 декабря 2009 года в эту должность вступил выпускник Высшей школы КГБ СССР, телеведущий, писатель, шоумен, руководитель всероссийского общественного движения «За Путина» и, наконец, адвокат Павел Астахов. A еще через пять месяцев саратовские власти, вдохновленные московским примером, учредили в нашей области аналогичный пост. Его-то и заняла женщина: Юлия Ерофеева, бывшая отделочница деталей кукол на фабрике игрушек, a с некоторых пор дипломированный юрист.

О том, чем знаменит федеральный Уполномоченный, нет смысла рассказывать подробно: всем, кому надо, и так известны этапы его большого пути — от поддержки «закона Димы Яковлева» о запрете усыновления российских детей гражданами США (сотни сирот, в том числе инвалидов, остались без приемных родителей) до публичного одобрения браков с несовершеннолетними в отдельных российских регионах (где, по словам Павла Алексеевича, уже после 27 лет женщины «сморщенные», и, значит, мужчинам следует поторопиться).

Деятельность госпожи Ерофеевой в Саратовской области не столь вызывающе-скандальна, хотя по мелочам не менее занимательна. Наша Юлия Леонидовна, например, опечатывала в школах актовые залы, где можно проводить банкеты (правда, в реальности никто их не проводил, но ведь могли же!), устраивала «туалетные» рейды, самозабвенно боролась с помидорами в меню школьных буфетов, с пластиковыми окнами и «анатомически правильными» пупсами. Под горячую уполномоченную руку попал даже композитор Иоганн Себастьян Бах, которого госпожа Ерофеева приговорила к изгнанию с уроков музыки. Дескать, от этого Баха y деток болит голова!..

Для справки: бурная активность госпожи Ерофеевой ежемесячно обходилась областной казне в 140 тысяч рублей. Таким образом, за минувшее пятилетие набежало около восьми с половиной миллионов. В конце концов даже до местных властей, не склонных к финансовой рефлексии, дошло, что такие деньги лучше, пожалуй, тратить на самих малюток, чем на их защитницу. В кулуарах облправительства зашептались о скором упразднении поста местного клона Астахова: детям, мол, будет достаточно и федерального Павла Алексеевича.

Ясно, что саратовскую Уполномоченную едва ли обрадовали грядущие перспективы ее должности. Ha помощь пришла главная пассионария российской Госдумы депутат Елена Мизулина, для которой лексика времен Брежнева и Суслова остается старым, но верным оружием. «Ликвидировать эффективно работающий институт регионального Уполномоченного по правам ребенка — это не просто ошибкой может оказаться, a некоторой идеологической диверсией», — грозно объявила Елена Борисовна. Местные чиновники занервничали: кому ж охота вдруг оказаться диверсантом, тем более идеологическим?

Тем временем детская омбудсменша появилась на заседании облправительства и огорошила всех страшной вестью: будто бы на территории области замечены иностранные граждане, которые втайне от властей хотят заняться летним отдыхом наших детей. «В каком количестве эти иностранные граждане? — сурово спросила госпожа Ерофеева. — Граждане каких государств? Какое ведомство имеет информацию об этом? Чему будут учить этих детей?» В этот момент даже самых прижимистых осенило: экономия экономией, a должность Юлии Леонидовны упразднять нельзя ни в коем случае.

Короче говоря, потрясений основ не случилось. «Сигнал» насчет происков иностранных вредителей лично принял и пообещал взять под контроль сам губернатор. Местная Уполномоченная в регионе как была, так и останется. Правда, она с недавних пор уже другая, но повадки те же и оклад тот же: есть в мире ценности, которые не измеришь финансовым аршином. Ну кто еще будет эдаким Золотым Петушком из сказки Пушкина оберегать рубежи от вражеских агентов? И если даже агенты рождены больным воображением, это значения не имеет; главное — патриотически прокукарекать. Реальные проблемы? Они столь глубоки, что уже почти не решаемы. Поэтому нашей власти — в провинции или в столицах, — сегодня нужны не профессиональные управленцы, а те, кто хорошо умеет пугать. Гнать волну, бить в набат, дудеть в дуду, делать страшные глаза и наводить тень на плетень…

Только не спрашивайте, пожалуйста, при чем тут вообще дети.

«РОДИНА» SECOND HAND

Весной 2010 года в Израиле был показан телесериал Гидеона Раффа «Военнопленные» (Prisoners of War, оригинальное название на иврите «Хатуфим») — история двух рядовых солдат, Нимрода Кляйна и Ури Заха, которых удалось возвратить домой, к семьям, после 17 лет сирийского плена, и теперь оба пытаются вновь вписаться в уже полузабытую мирную жизнь. Осенью 2012 года было объявлено, что российская компания Тимура Вайнштейна «ВайТ Медиа» приобрела лицензию на «Военнопленных» и будет снимать сериал с тем же сюжетом, видоизменив его в соответствии co здешними реалиями. В марте 2015 года наша версия под названием «Родина» (с Владимиром Машковым в главной роли) вышла на экраны страны и, по отзывам аналитиков, стала для канала «Россия 1» самым рейтинговым сериальным проектом за последние два года…