Газета День Литературы - Газета День Литературы # 174 (2011 2) Страница 4

Да, "большая воля портит человека". Но отсутствие русской воли вообще погубляет православную душу: сначала разжижает до киселя, а после иссушает и отторгает от родины, выращивает диссидента-космополита. И либеральная дозированная свобода, – не для русского человека, воспитанного волей и пространством. Вот государство и обязано применять "волю" как необходимость. Нельзя туго зажимать клещи хомута, скотинка задохнётся; тупо грозить и напрасно яриться, но и нельзя, чтобы упряжь сидела расхлябанно; хребтину натрет до язв и загонит в живодёрню. Ведь Маринину и Донцову (и прочих "желтушных" писательниц) читают не от того, что они интересны и нравоучительны, но потому что власть, далеко удалившись от национальной культуры, а может и не сознавая её победительных свойств (иль по тайному намерению, научению со стороны), со всем интернациональным пылом ударившись в "эрзац", почти насильно вчинивает народу самое низкопробное чтиво миллионными тиражами (своеобразные чипы в сознание), чтобы занять голову дурью и сбить народ с национальных корней и мучительных, но необходимых для существования размышлений о сущности жизни. А всё нравоучительное, душеспасительное чтение удаляет от человека, хитрой демагогией уловляет в сети забвения. Принцип один: сначала создаются безвыходные обстоятельства (якобы), а потом разрешаются с помощью дубинки, мелких подачек и паутины лживых словес.

Было когда-то же, было на Руси. "Книги, это реки, напояющие вселенную…" Глубина, красота, душевность, теплота письменного слова веселили сердце, соединяли плоть и дух.

Доброчестная, совестная книга – это не только молельня, дарохранительница, но и родильница духу. Изыми из неё живое пламенное слово, имеющее истоки в самой гуще народной жизни, и получите заплесневелый сухарь, от которого православной душе никакого прибытка. Иные, кто "святее самого папы", ударившись в полное отрицание светской литературы, уверяют на толковищах, ещё более смущая национальное дыхание, дескать, литература – это дьявольский искус, разврат, а для полноты жизни с избытком хватит одного Евангелия.

Со всех сторон, как из рога изобилия, сыплются нападки на художественное слово, чтобы опростить до лоскутьев, покромок когда-то живописное платье, так идущее русскому к лицу своим напевом, многозначностью, свободою стоять на том месте в строке, где ему прилучится, при этом усиливая смысл. Как по остаткам копыта нельзя показать статей жеребца, так и по казённому письму не понять глубину былой русской речи, которую так обеднил машинный прогресс. Вот и в издательствах, где нынче и окопался в лице редактора самовольный ретивый цензор, вам при встрече скажут: "Проще, проще пишите, и никаких там художеств. Чтобы на странице, пересыпанной матом, было два изнасилования, три убийства и четыре постельных сцены… Тогда напечатаем". Раньше был государственный цензор, он же чиновник "комитета", который придирчиво следил за нравственностью текста; нынче исповедуют безнравственность.

А куда податься бедному литератору, который не утратил ещё стыдливости и совести? Как заработать кусок хлеба насущного, если в тебе живёт воля и честь? Увы, русский литератор, обитая в стихии беззакония, остался один на один с бездушным рынком, где книга – лишь товар, когда известность писателю делают не качество текста, а пройдошливость, реклама и хищная до денег "семья".

Новые спекулятивные "правила игры" сделали гадливым, непродышливым даже сам общественный воздух, когда всё заповедальное, родное, православное вдруг поменялось местами и покрылось ложью. Тяжело, почти невозможно вырваться из безжалостных объятий "мамоны", когда тебя, удручённого и пониклого, уверяют со всех сторон, что ты устарел, ты не востребован, твоё время прошло, потому и "не вписался" ты, а коли попал в отстой, то и не ворошись, умирай в затишке в забвении, никого не виня, ибо явились в культуру "молодые голодные крокодилы" с новым сознанием и талантом, и бессмысленно, несправедливо становиться на их пути. "Уйди с дороги, таков закон…"

Невидимая война идёт на литературных фронтах, не переставая (и справа, и слева, у почвенников и демократов), и лишь по редким заметкам "Литгазеты" и по частым некрологам можно понять, что схватка устроена злая, мстительная, ибо однажды можно выпасть из своей "семьи" навсегда, потерять покровителя или денежного мешка. И сама кремлёвская власть, далекая от национальной культуры, её величия и необъяснимой духовной силы, увы, не хочет" мира под оливами", ибо и её прихватила "денежная болезнь"; там, наверху, самоуверенно посчитали, что всем в мире правят деньги. Вот и царствует нынче графоман при капитале. "Если есть в кармане гроши, значит ты и писатель хороший".

Прежде хоть можно было найти сочувствие в Союзе писателей. Но и там нынче тишина, стылость, серость, тихое неизбежное умирание, плесенью старости покрыт даже сам воздух, громкий молодой голос не нарушит ледяного покоя. А ведь в этих стенах на Комсомольском, 13, когда-то оперялись, роились многие из молодых, кто нынче прочно вписаны в литературу. Пусть и бедно, нище жили после дворцового переворота девяносто первого, когда Гайдар "сожрал все наши денежки", но ещё в сердце не угасала мечта, что всё вернется на круги своя, и Союз не отвернётся, обязательно выручит, не даст пропасть.

Это была и богаделенка, и странноприимный дом, в его коридорах ночевали скитальцы-поэты, кому негде было приклонить головы; вечерами звучала гитара Виктора Верстакова и Николая Шипилова, там и я порою вздымал голосишко. И своя "мамка" была, Лариса Баранова, вокруг которой роилась "молодяжка", мечтая о славе, и в этом кругу в большой цене были талант, упорство, честность и совестливость.

И вот лет пять, как умер Лыкошин, воцарились в этих стенах безразличие и усталость. "Старые крокодилы", оказывается, тоже умеют пожирать молодых крокодилят…

Куда ни кинь, всюду клин. И как тут не растеряться начинающему свою писательскую стезю. И много нужно русской воли со всех сторон, чтобы выправить "косоглазие", оторвать своё сердце от "мамоны", остановить раскол народного сознания и отчуждение от литературы.

Надо бы в дуду на весь мир дудеть, о себе заявлять, де жив курилка. А где она, эта дуда? Ни одной литературной газеты у Союза писателей, ни журнала, ни издательства – всё растащено, иль пущено в распыл. Один Бондаренко тянет свой литературный "День" уж из последних сил, как тягловая лошадь, и ниоткуда ему ни помощи, ни привета.

Да, Россия в своих пределах живёт под покровом Богородицы, но её спасительные ризы надо постоянно вычинивать и поновлять нам самим, не пачкать своей душевной "грязью".

Владимир ВИННИКОВ ПРОРОЧЕСТВА РУССКОГО ГЕНИЯ

К 70-летию со дня рождения Поэта

Если задаться вопросом, какой из традиций русской поэзии: пророческой (условно, "пушкинской") или воинской (условно, "лермонтовской"), – принадлежал Юрий Поликарпович Кузнецов, то ответ на него может показаться простым, однозначным и бесспорным.

Со времён "Атомной сказки" (1968) и вплоть до предсмертного "Поэта и монаха" (2003) Кузнецов, несомненно, пророчествовал. И его пророчества, подобные пророчествам троянской Кассандры, не то чтобы шли вразрез с дежурным оптимизмом официальной "позднесоветской" идеологии, а ещё вернее – мифологии, но наглядно демонстрировали её беспочвенность и несостоятельность. Впрочем, – что здесь было от чувства самосохранения, а что от творческой манеры поэта, сказать уже нелегко, – эта наглядность давалась не напрямую, облекаясь в одежды художественного иносказания, по которым его идейные оппоненты тех времён и пытались "встречать" неудобные для них произведения Кузнецова, который якобы "впал в дикую мистику".

Достаточно вспомнить объявленные почти единогласным критическим хором "творческой неудачей" короткие поэмы второй половины 70-х – начала 80-х годов, в том числе "Змеи на маяке", которая "удостоилась" внимания "самого" Александра Иванова, включившего ссылку на неё в свою "итоговую" пародию на Юрия Кузнецова (не забывайте, это звучало тогда на всю страну в популярных телепередачах типа "Вокруг смеха"):

Блестя оскалами зубов,

Зловещи и легки,

Бесшумно змеи из гробов

Ползли на маяки...

Я шёл, магистр ночных искусств,

Бледней, чем сыр рокфор...

Прочтя меня, упал без чувств

Знакомый бутафор...

А ведь кузнецовская поэма-аллегория, "укреплённая" отсылками к пушкинскому Лукоморью и "Домику в Коломне", была не только прозрачна, но и полностью оправдалась дальнейшим развитием событий: змеи, выползшие вовсе не из гробов, а "из щелей", гасят маяк (помните, "СССР – маяк для всего прогрессивного человечества").