Газета Завтра Газета - Газета Завтра 349 (32 2000) Страница 4

А.П. В советском обществе эти две культуры тоже существовали, сосуществовали. Назовем очень условно — народно-патриотической культурой и либерально-западной культурой. Все всегда понимали, о чем идет речь в наших постоянных дискуссиях в тогда еще живой и интересной "Литературке", в "Новом мире" и "Молодой гвардии". Но тогда эти две культуры существовали вместе,. Хотя они и враждовали, но на их стыке, как на стыке между соленой и пресной водой при впадении рек в океаны, возникали какие-то неожиданные кристаллические соединения, невиданные рыбы, перепады температур. Рождался планктон. Там, в этих стыках, проплывают подводные лодки, не замеченные радарами, меняется цвет моря, возникают коралловые острова. То же самое при перепаде наших культур. Большая общенациональная культура с тысячелетней традицией, которая в каждое новое время приобретает свои оттенки, и вторая, возникшая на отчуждении от национальной, на притяжении к иному, чужому западному миру, всегда элитарная по отношению к народу. Но они были, может быть, и вынужденно, но вместе. Либеральная и тогда, в советские времена, занимала несвойственное ей по значимости место, претендуя и на массовые тиражи, и на общенациональные премии. Демонстративно отворачиваясь от народа, посмеиваясь над ним, она же требовала от этого народа и любви, и тиражей, и гонораров. При этом либеральная культура еще и постоянно воевала с национальной культурой, не могла жить без атмосферы вражды. Большая общенациональная культура гораздо в меньшей степени принимала во внимание существование либеральных течений. Она апеллировала к самосознанию народа, к крестьянству, занималась проблемой человека и Бога, человека и машины, эстетики и этики. Малая либеральная культура постоянно выгрызала из большого гиганта общенациональной культуры, такого травоядного спокойного гиганта, так вот, она выгрызала из него печень. К счастью, безуспешно. Она, эта малая культура, не чувствовала своей зависимости от общенациональной культуры. Поэтому ее же гигантскими усилиями эти две культуры после перестройки оказались разделенными. Одна, большая культура, была загнана в катакомбу. А эта малая культура заняла место большой культуры, стала доминировать на всем общенациональном поле культуры, при этом не беря на себя никаких обязательств перед народом и государством. Она наполнила кремлевские дворцы, стала рядом с властью. Помню, Андрей Битов своими вялыми губами утомленного вампира радостно провозглашал в 1992 году, когда ельцинский режим показал себя уже во всей красе, что наконец-то русская культура встала вместе с властью... На дворе уже был Ельцин, завтра должны были расстрелять Дом Советов, страна должна была превратиться в страну слепого, оскопленного травоядного гиганта, а либералы вопили "Раздавите гадину", а гадина — это мы с тобой, это Свиридов и Шафаревич, это Бондарев и Распутин, это загнанная в катакомбы общенациональная культура... Но они, оставшись одни, без нас, получили страшную кару.

За время пребывания у власти в культуре либералы выродились до бесконечности. Они исчахли без подпитывающих соков. Сорос, который питает их грантами и премиями, неспособен компенсировать отсутствие того, что во всем мире называется национальной культурой,— корней и традиций, идущих в глубь веков. Они вытоптали и съели тот тонкий слой почвы, на котором они паразитировали. Исчахли и стали немощными. В их среде за десять лет не появилось ни одного крупного нового имени. Они даже не зафиксировали в своей литературе эти десять фантастических лет. Архитектура, которая напрямую питается деньгами, потому что новые буржуа должны жить комфортно, продемонстрировала весь кризис обслуживающей либеральной культуры. Где новые Мельниковы и Щусевы, где Корбюзье, новый либеральный Баухауз? Архитектура наглядно продемонстрировала всю пошлость и безвкусицу господствующей либеральной культуры, культуры, якобы дорвавшейся до свободы. Все эти особняки "новых русских", брынцаловых и гусинских, потаниных и березовских. Они же чудовищно искалечили, изгадили подмосковный ландшафт, продемонстрировали торжество буржуазной пошлости и беспомощность обслуживающей их культуры. Этот ложноготический стиль, эта подделка под мавританский стиль, эта чудовищная смесь теремов и пагод. Эта живая сегодняшняя архитектура продемонстрировала в высшей степени омерзительную буржуазность. Ту самую буржуазность, с которой воюют все серьезные художники западного мира. На Западе только тот художник, кто воюет с буржуазностью. Правда, в итоге буржуазность оказывается сильнее художника и побеждает его, но видна борьба. Скажем, Версаче решил революционно открыть женщинам лобки, эпатируя буржуазность, мгновенно буржуазность приспособила и такие откровения под свой вкус, и вчерашние святоши стали смело красить свои лобки в зеленый цвет. Буржуазность в мире доллара сжирает контрбуржуазную культуру. Но западный художник хотя бы борется с буржуазностью. А наша либеральная культура легла под буржуа бесстыже и у всех на виду. Она продалась заказчику. Новый свинский молодой буржуазный класс. Эти теневики, это полублатное свинство, азербайджанцы, чеченцы, пришедшие из кишлаков, из горных ущелий, из бараков. Они, имея большие деньги, отнятые у народа и государства, деньги, раньше направляемые на строительство ледоколов и электростанций, КамАЗов и тяжелых ракет, эти деньги частично пустили на развлекающую и обслуживающую их культуру. И эта культура показала, на что она способна. Новая литература — буржуазна, фильмы — буржуазны, музыка — буржуазна. Не случайно никаких премий на Западе, а в советские-то годы без премий с фестивалей не возвращались. Малость целей, малость желаний, что может быть пошлее буржуазного андеграунда, который по определению должен быть антибуржуазен? Можно только позлорадствовать в отношении тех либеральных высоколобых, что так жаждали избавиться от пут державных задач, которые возлагались на художника в советский период. Они оказались без читателя, без реальных денег, преуспевают из них только единицы. У них нет способов безбедного существования, только подлаживаясь под вкусы заказчика или владетеля грантов.

Кстати, сегодня даже создать рафинированный шедевр на фоне горящей и гибнущей родины — это пошлость, безвкусица. Твою мать насилуют, а ты в это время под ее стоны занимаешься утонченной резьбой по слоновой кости. Они выпили из своей пиалы яд, убивший их талант. Все, кто интуитивно понимает, что в России либеральная свобода заканчивается гениталиями Ханги, они в ужасе бегут. Они не знают, что им делать.

Мы должны со всей жестокостью сказать, что либеральная интеллигенция несет вину за крушение Родины. Этот грех ее несмываем. По своим катастрофическим последствиям этот грех делает либеральную интеллигенцию исторически обреченной в нашей стране. Она, добровольно обслуживая эту кровавую антирусскую власть, стоя у ноги олигархов, запустив в Россию страшную опухоль русофобии, этим приговорила себя к вечному позорному столбу. Когда общество разделилось на немногочисленную, но властную часть национальных предателей и на безвольно стенающий народ, интеллигенция не позвала на борьбу, не вдохновила народ. Не зарядила своей пассионарной волей, а выбрала это предательское меньшинство, это богопротивное меньшинство. Пропасть между этим меньшинством, включая либеральную интеллигенцию, и народом разрастается стремительно. Ей уже эту пропасть не преодолеть. Вспомним, как русский гений Александр Блок пророчил заслуженное истребление той дореволюционной интеллигенции, которая еще в петровскую эпоху удалилась от народа, жила отдельной жизнью, он предчувствовал кровавую бурю, видя, что народ искренне ненавидит эту обособленную часть общества и вобьет в нее осиновый кол за все свои страдания, за столетнюю свою поротость на конюшне у благородных дворян. В каком-то глубинном смысле народ был прав, когда жег библиотеки, громил усадьбы, вешал на яблонях этих изящных тургенев- ских барышень, — это было историческое возмездие за порабощение своего же народа. Казнь нынешней либеральной интеллигенции будет не менее ужасной. Они сейчас наивно занимаются постмодернизмом, вместо того, чтобы шить себе огромный белый саван. Она может еще покаяться, но я не вижу ни одного покаяния. И в историю России они войдут не своими вымороченными романами, а предательством народа в страшную его пору, так разбитые очки Курчаткина навсегда уже перевесят все им написанное, и он останется лишь мелким бесом в пятнах крови Осташвили.

В.Б. Ты, Александр, так красочно обрисовал их положение, что мне даже стало их жалко. Им даже нечем подводить итоги. Все фиги в кармане советских времен не прочитываются, и соцарт неотличим от самого соцреализма. Историки будут гадать, где заканчивается Герасимов и начинается Комар и Меламед. Они будут интересны лишь как тявкающие моськи рядом с советским неуклюжим слоном. Как вычленить некую оппозиционную линию из "Братской ГЭС" или из "Лонжюмо"? По сути, Иосиф Бродский был прав, говоря о фальшивости шестидесятни- ков, и прежде всего Вознесенского. Если он не советский поэт, и весь советский пласт перечеркивается, что же остается в итоге? Нынешняя буржуазность? Черный кайф от катастрофы, постигшей его родину? Где и в чем их новая идея? На чем основано их лакейское стремление к подражанию Западу, если еще со времен Артюра Рембо европейская культура в лучших своих образцах сама же отрицала буржуазную цивилизацию?