Владимир Бушин - Патриархи и президенты. Лампадным маслом по костру Страница 4

Доктор физико-математических наук А.Б. Попов из Дубны спрашивает в «Советской России» авторов письма-ответа: защищая православную духовность и культуру, готовы ли они к названным ими столпам нашей духовности отнести и Белинского, Герцена, Чернышевского, Толстого, а также — Алексея Толстого, Пришвина, Шолохова и других крупных советских писателей?

Ну, о советских писателях уже сказано: ни один не подходит для их понимания русской культуры. А некоторые объявлены авантюристами, другие — даже преступниками. Что же касается классиков XIX века, то, например, Белинский у них «большой путаник», о чем еще будет речь дальше, о Герцене один подписант давно объявил: «Понятие чести у него было полностью разрушено». Его коллега по работе А. Сегень, секретарь Союза писателей России и лауреат каких-то премий, поведал в интервью: «Перечитайте повесть Толстого „Хаджи Мурат“. Ее написал предатель России» (Десятина, № 2,2001, С. 7). И тому подобное.

В ненависти к русской литературе эти люди плотно смыкаются с такими фигурами, как протоиерей Михаил Ардов, сын Виктора Ефимовича Ардова. Это был, по словам хорошо знавшей его Э.Г. Герштейн, «развязный, охальный анекдотчик-юморист». Ардов-младший совмещает церковную службу с писанием по-отцовски развязных, охальных сочинений, за что назван Евгением Рейном «одним из лучших прозаиков моего поколения».

Белинский у него — «полуграмотный неуч». Чернышевский — «нравственный урод и графоман». Итак до Шолохова: «Памятный нам персонаж, любимец палачей». По пути, разумеется, не забыт и Пушкин: «почти всю жизнь прожил кощунником, развратником, дуэлянтом, картежником, чревоугодником… волочился за графиней Воронцовой…».

Ну, «волочился», если святой отец другого слова не знает. Но после этого остались гениальные стихи, которые своим благородством и красотой воспитывали множество поколений русских людей. А за кем волочился сам батюшка и что после этого осталось? Еще интереснее узнать бы, чем, кроме юмористики, занимался его родитель.

Эмма Герштейн писала, что после долгих лет довольно дружеских отношений «Ахматова стала холодно относиться к Виктору Ефимовичу… В конце концов Анна Андреевна потеряла к нему доверие» (Цит. соч., с. 485).

В чем дело? М. Ардов изображает родительский дом на Ордынке некой уютной обителью свободы и вольнодумства. Но вот что писала об ордынском монрепо Надежда Мандельштам, часто бывавшая там с Ахматовой. Она также подтверждает, что «Ахматова не доверяла этому хохмачу». И дальше: «Мы не случайно воздерживались в квартире Ардовых от лишних разговоров — этот умел записывать и улавливать с голоса все, что требовалось. Ни одного неосторожного слова мы при нем не сказали». И тут же строчки из Ахматовой:

Окружили невидимым тыномКрепко слаженной слежки своей…

И наконец, несколько раз упомянув о письме Ардова во время дела Льва Гумилева в важные инстанции, Мандельштам прямо пишет, что это «предательство Гумилевых, отца и сына» было лишь «ничтожной вехой на славном пути седобородого хохмача Ардова» (Вторая книга. М., 1990.с. 475, 254 и 31).

Что за всем этим стоит? Поделился бы, батюшка.

Приходится признать, что письмо в защиту претензий РПЦ написано развязно и недобросовестно. Авторы приписывают академикам свои собственные выдумки. Например, уверяют, что «причиной их обращения к президенту явилось решение недавнего XI Всемирного русского народного собора о необходимости введения (имеется в виду в школьные программы. — В.Б.) курса „Основы православной культуры“». Писателям, историкам и военным хорошо бы понимать разницу между причиной и поводом. В данном случае помянутое решение ВРНС явилось лишь поводом.

А причин, как всегда, много. На мой взгляд, одна из самых важных в том, что и церковь и Собор часто заняты совсем не тем, чем следовало бы, и не занимаются тем, что их прямой долг. Антиакадемики с гордостью сообщают: «Уже 15 лет ВРНС является трибуной широкого общественного мнения различных сил общества. И на XI Соборе главный вопрос был „Богатство и бедность“. Осуждалось невероятное материальное расслоение, социальное неравенство, нищета и бедность, духовная и нравственная деградация общества в последние годы. Это было признано нетерпимым и требующим устранения».

И они еще гордятся, выставляют как заслугу то, что на 15-м году своего многоглаголания на помянутом XI Соборе наконец выдавили заветное словцо о нетерпимости нищеты и деградации народа, лживо изображая это бедой лишь «последних лет». А при Ельцине лучше было? Да если Собор действительно трибуна широкого народного мнения, то он обязан был во весь голос сказать о великой беде еще в 1992 году, когда собрался впервые. Ведь уже тогда дело дошло до вымирания народа. Но вы ждали, когда перемрет 10–12 миллионов ваших братьев во Христе, и только после этого Валаамова ослица разверзла уста.

Да при том еще и хватает православного духа стыдить других: «Не замечено, чтобы эти академики решительно выступали против этого». «Эти против этого», т. е. против деградации и нищеты народа.

Не замечено только вами по причине подслеповатости, глуховатости, лежебокости или чрезмерной сосредоточенности на целовании святых мощей. Так говорил старик академик, когда они чухались.

Именно «эти академики» — покойный Дмитрий Львов, Виталий Гинзбург и Жорес Алферов — давно и решительно выступали «против этого» с самых высоких трибун общественного мнения. Вот, например, что гневно говорил со страниц «Литературной газеты» еще шесть с лишним лет тому назад нелюбезный вам академик В. Гинзбург (нелюбезный за свою антисоветчину и мне, но об этом в другой раз): «За время реформ произошло много уродливого, отвратительного… Как Ельцин разваливал Советский Союз!.. И сейчас ведь черт знает что творится! Отвратительно плохое управление. Асоциальное неравенство… Многие не могут купить даже лекарства. Стыд!.. А кругом какие-то латифундии, многомиллионные заборы… А капиталы олигархов — это же все наворовано. Но ведь они повсюду, куда ни плюнь. Необходимо принимать какие-то меры, чтобы обуздать всю эту сволочь… Я был членом комиссии по борьбе с привилегиями, пытался с ними бороться, выступал на собраниях, говорил с президентом — все бесполезно!.. Приватизацию можно было провести иначе, не дав обогатиться всякой швали».

Именно так говорил академик. А ведь ему уже тогда было 85 лет. Но на ваших одиннадцати молодежных соборах кто решился молвить об отвратительной работе власти? Кто набрался храбрости назвать приватизацию грабительской? Кто хоть одним словцом вроде «сволочь» и «шваль» запустил в американского холуя Ельцина или в Березовского? А кто говорил с президентом о нищете и деградации народа — может, вы, святой отец, или сам патриарх? Не замечено…

Через два года в «Новой газете» Гинзбург твердил о том же: «Трагически взрывоопасным представляется мне разрыв между гигантскими богатствами меньшинства и нищетой большинства народа». Да еще с полным сочувствием и для подтверждения своего собственного взгляда привел слова академика С.П.Капицы, сказанные на президиуме Академии наук: «Если когда-нибудь будет суд над нашей эпохой, то СМИ будут отнесены к преступным организациям, ибо то, что они делают с общественным сознанием, иначе квалифицировать нельзя». Как называется эта эпоха? Ельцинско-путинская. Какие СМИ имеются в виду? Почти все, но перво-наперво — телевидение. На ваших Соборах, православные патриоты, за 15 лет кто-нибудь посмел назвать телевидение преступной организацией?

Наконец, выступал Гинзбург и в «Правде», при упоминании которой иные члены вашего Собора падают в обморок: «Я считаю самой важной сейчас проблемой социальное неравенство, я ненавижу жуликов. Многие живут на доходы ниже прожиточного минимума. У нас полные полки в магазинах, но весьма значительная часть населения не может ничего купить. Пенсионер не может купить даже лекарство — какой стыд!.. А какие-то „новые русские“ посещают ночные клубы, разъезжают на иномарках, строят роскошные дачи, покупают недвижимость за границей. Как нажиты эти деньги? Акты приватизации представляются преступными. За границу утекли многие сотни миллиардов долларов. Я возмущен всем этим до глубины души. Такое неравенство не имеет никакого оправдания. Это — основная угроза существованию страны!.. Я приветствовал бы любые разумные, пусть жесткие, меры для устранения безобразного разрыва между богатыми и бедными, коррупции и бюрократизма».

Кто на каком из одиннадцати ваших Соборов назвал приватизацию преступной? Кто на каком вашем Соборе предложил жесткие меры во имя спасения страны и народа? Кто из вас увидел в вопиющем социальном неравенстве опасность для существования страны и объявил об этом на Соборе?

Николай Коняев, один из авторов протестного письма литераторов, уже во время завязавшейся полемики еще и отдельно, самостоятельно вопрошает в «Советской России»: «Наши высокоученые академики обеспокоились опасностью преподавания в школе „Основ православной культуры“. Но прозвучал ли хоть один голос деятелей науки, возмущенный глумлением над памятником Александру Третьему в Ленинграде?»