Пока не поздно - Виктор Александрович Беляков Страница 4

Когда Миша сообщил об этом, Марин попросил его дальше пока не продолжать, вышел из кабинета. Отсутствовал несколько минут. Возвратившись, спросил:

— А после постирушек ты решил опять — на улицу?

— Вы откуда знаете? — настороженно спросил Миша.

— Иначе как бы ты с милицией встретился?

— А, — облегченно вздохнул Савин и подтвердил, что, точно, снова отправился во двор — на поиски друзей. Пробродил всю ночь. Несколько раз возвращался к месту происшествия, не осмеливаясь больше приблизиться к лежащему на тропинке мужчине, пока не приехала наконец милиция.

Да, складен был Мишин рассказ. Но попросили уточнить, как выглядел встретившийся ему парень, и ничего вразумительного он сказать не смог: «Парень как парень. Взрослый». — «Что была за шапка?» — «В темноте не разобрал».

Казалось, Миша сообщил все, что мог, но Марин почему-то его не отпускал, задавал новые и новые, не значащие, на взгляд Николаевой, вопросы. И только когда в дверях появился оперативник Костя и Марин быстро поднялся, приглашая жестом с собой Николаеву, она поняла, что следователь специально затягивал время по одному ему ведомой причине.

— Бабушка божится, что Миша всю ночь был дома, — начал Костя, едва прошли в другой кабинет. — Куртка Савина, чистенькая, висела в ванной. А с брюками — ситуация как в кино.

— Не нашлись? — нетерпеливо перебил Марин.

— Вначале не нашли. Уходить было стали. И сам не знаю, что дернуло меня вернуться. Смотрю — одна брючина на стуле, с которого бабулька не вставала, пока мы в квартире находились. Ноги, все повторяла, болят. А вторую она из-за пазухи достает. Увидела меня — обратно туда ее… Пополам разорвала брюки. Решила, видимо, выбросить, да не успела. А брюки — крепкие.

— И куртку, и брюки — немедленно на экспертизу, на предмет обнаружения крови убитого…

Савина задержали по подозрению в преступлении.

Минут десять — пятнадцать спустя к следователю заглянул участковый инспектор А. Мушкин. Посоветовал поговорить с Алексеем Артамоновым из дома восемь по Северному проспекту. Он водится с подростками, пользуется у них авторитетом, и, возможно, те что-нибудь сообщили ему такое, о чем не сказали следствию. Правда, три года назад Артамонов был осужден за разбой. С приятелем напали на прохожего, отняли бутылку вина. Артамонов орудовал цепью, приятель — шилом. Но освободили его досрочно — за примерное поведение. И с тех пор ни в чем предосудительном замечен не был.

— Рад помочь, но я уже говорил старшему лейтенанту, — Артамонов огорченно развел руками, — ни о чем, к сожалению, не осведомлен. Да намек бы только услышал — сам бы примчался. Что я, не понимаю?.. Весь район наш об этом убийстве говорит…

Не успел уйти — Марину позвонил дежурный по 36-му отделению. Просится-де к нему Савин, утверждает, что должен сообщить что-то важное.

— Парень… Эта, — с волнением в голосе произнес Миша, — прошел сейчас со старшим лейтенантом мимо «аквариума», где меня держат… Тот, ночью который… Кулак мне сейчас из-за спины показал.

— Во что одет парень? — в свою очередь волнуясь, сам не зная почему, переспросил Марин.

— В коричневую шубу.

Съездили за Артамоновым.

— Простите, — пожал он с обиженным видом плечами, едва появившись на пороге. — Я же сказал — ничего не знаю. Свое время не жалко — мое пожалейте.

Аккуратная короткая прическа. Никаких излишеств в одежде, на которые так бывает падок кое-кто из молодежи, любой ценой добывая модную вещь. Смотрит на следователей прямо, твердо. Держится спокойно, с чувством собственного достоинства.

Нет, не соответствовали внешний вид и поведение Артамонова облику убийцы. Единственное обстоятельство говорило не в пользу этого молодого человека — судимость. Но то было три года назад. Нельзя же всю жизнь попрекать прошлым.

Но с другой стороны — налицо показания Савина. Перепроверить их — долг следствия. И в присутствии людей, схожих по внешности с Артамоновым, начали процедуру, именуемую опознанием.

Савин как шагнул в комнату, так и не сдвинулся больше с места. Чуть выдвинувшись боком из-за шкафа, сосредоточенно изучал носки своих ботинок. Николаева скосила глаза на Артамонова — по-прежнему спокоен. Ни один мускул не дрогнул на лице. Будто и не ради него затеяна эта процедура.

Поставим себя на место следователей. Только что Миша четко заявил, что Артамонов — его ночной собеседник. Дошло до опознания — упорно молчит. О чем размышляет? А не выдуман ли им «парень»? Возможно такое? Вполне. И тогда, выходит, все начинать сначала. Особенно, если экспертиза никакой крови не обнаружит на Мишиных брючинах.

Не исключено, конечно, что Миша боится Артамонова: оказавшись сейчас с ним как бы с глазу на глаз, просто трусит. Дико, разумеется, выглядит на взгляд здравомыслящего человека его ночная постирушка. Но Миша-то пацан еще. Мало ли что ему померещилось, мало ли что взбрело в голову?.. А бабушка, в свою очередь, из любви к внуку проявила излишнюю бдительность, что также не исключается.

Марин бережно положил руку Савину на плечо. Позднее он признается Николаевой, что, сделав это, перепугался: подростка трясло мелкой дрожью. Так много сейчас зависело от его показаний, но малейший неловкий жест, неудачно вымолвленное слово могли все моментально порушить. Интуитивно Марин почувствовал, что мальчишке крайне нужна душевная поддержка.

— Миша, голубчик ты мой, — произнес участливым голосом, каким, наверное, не говорил с ним давным-давно никто, кроме бабушки, — успокойся. Не торопись, не переживай так, подумай.

«Только бы не вспугнуть мальчишку, вон как его лихорадит-то», — думал следователь, осторожно подбирая нужные, как ему казалось, в данный момент слова.

— У тебя есть время. Спешить нам некуда. Здесь тот человек — покажи. Нет — так и ответь.

Мальчишка молчал. И когда Марину стало казаться уже, что он или так ничего и не скажет, или, хуже того, ткнет пальцем в кого придется, неожиданно вскинул глаза, которые неизменно держал опущенными.

— Этот… — показал на Артамонова.

Сокрушающе усмехнулся Артамонов:

— Это же несерьезно, товарищи следователи. Подумайте, что вы делаете. Мальчишка-то — с приветом. Всему микрорайону