Сейчас Россия снова в капкане – как СССР перед своим крахом - Борис Ефимович Гройс Страница 4

яркая манифестация приверженности русского народа принципу собственности. Можно сказать, что сегодня мы имеем дело с такой квазичастной собственностью, которая тем не менее тоже делает существующую систему прочной. Потому что все прекрасно понимают, что эта собственность гарантирована не правом, а существующей политической системой. И при возникновении нового порядка могут запросто прийти и отобрать то, что есть. Потребуют те же квартиры, упомянутые вами, вернуть обратно. Придут какие-то люди и скажут: вы же не платили за ваши квартиры – вот и отдавайте их. Возможно это? Конечно, возможно. Поэтому нужно ни в коем случае не допустить прихода этих людей к власти.

– Ещё один ваш тезис: война для Путина – это способ возвести новую берлинскую стену между Россией и Западом. Попытка отгородиться от мира забором. Мир, в свою очередь, тоже хотел бы символически отделиться от России нынешней. Но в 21-м веке мир настолько кругл и прозрачен, что невозможно представить эти новые стены. Это утопия.

Путин консерватор, которому нечего консервировать

– Эта иллюзия – что мир стал прозрачным и единым – возникла еще в конце 19-го века, когда географически паспорта уже не играли роли и можно было свободно передвигаться по миру. Тогда считалось, что новое разделение мира уже невозможно. Первая мировая война положила этим иллюзиям предел. Не забывайте: я живу в Америке, я читаю американские газеты и смотрю телевидение. Я могу сказать, что главный вопрос, который обсуждают сегодня все экономисты, политики и журналисты, – это вопрос, как оптимальным образом отделить американскую экономику от китайской, а затем, по возможности, и от всех остальных. Потому что слишком тесные экономические связи приводят к политической и стратегической зависимости. Экономическая логика и политическая иногда совпадают, но не всегда. Теперь – точно нет. Потому что другие страны используют общеэкономические связи в качестве политического рычага. Например, производство полупроводников и многого другого, что необходимо для дигитальной экономики, – это уже проблема, поскольку почти все это производится в Китае. Как отделить себя от этой зависимости – насущный вопрос для Америки, и она, конечно, найдет способ сепарироваться.

Владимир Путин, 2022 год

Путинская Россия в итоге вернулась к 1913 году

То же самое происходит с интернетом. Все эти представления о интернациональности, глобальности социальных сетей и сервисов – не более чем иллюзия. Люди привыкли считать, что "Гугл" или "Фейсбук" – это и есть нечто "глобальное". Это не глобальное, это американские корпорации. Которые имеют прописку, платят налоги и подчиняются американским законам. Это же касается и Китая. "Тик-ток" – это также не глобальная корпорация, а китайская. Ничего глобального в мире по-прежнему нет. Нет никакого сомнения, что в новых политических конфликтах именно "происхождение" якобы глобальных корпораций будет играть решающую роль.

– Идейная составляющая путинского режима пустотна; в сущности, эта система есть политическое ничто, пишет философ Елена Петровская. Этим нынешняя система отличается от советского режима. Откуда в таком случае нынешний режим берет энергию, опять же? Или, возможно, эта "пустотность" как раз и есть, напротив, сущность власти нового типа в 21-м веке?

– А я не думаю, что нынешний режим – это ничто. То, что происходит в России, нужно сравнивать с тем, что происходило в других постсоветских странах. Там везде без исключения конец советского режима воспринимался как возвращение к точке, когда "свернули не туда". Советские десятилетия рассматривались как период, который нужно вычеркнуть из истории. В восточноевропейских странах это был период оккупации со стороны России, когда нормальный ход национальной истории был насильственно прерван. Такое же возвращение к исходной точке происходило и в самой России – после 1991 года. Появилась задача вернуть "Россию, которую мы потеряли". СССР сравнивал свои успехи, как известно, с 1913 годом – пиком благосостояния царской империи. Так парадоксальным образом советская пропаганда сама указывала теперь новый ориентир – вернуться в 1913 год. Ну, окей. Вот путинская Россия в итоге и вернулась к 1913 году. Это, впрочем, тоже не есть что-то новое. Это начал еще Сталин. В 1940-е, еще во время войны, он начал восстанавливать имперские погоны, мундиры у военных и так далее. Сталинская aрмия походила больше на белую армию, чем на красную. И венчала все это фраза Сталина в 1945 году, когда он произнёс своё "спасибо русскому народу". Таким образом, нынешний путинский режим является: а) наследником 1913 года, б) продолжением процесса сталинской реставрации. Идея нынешнего режима состоит в том, что "Сталин реставрировал не все – а мы теперь все реставрируем". И вернем русскую империю.

Опять вырубают вишневый сад, в котором жила интеллигенция

И фактически это сделано: опять Россия – милитаристская страна. Формально капиталистическая, но с огромным госсектором. 100 лет назад вывозила на Запад пушнину, а теперь – нефть. Практически самодержавная форма правления. Правит бюрократия. И опять вырубают вишневый сад, в котором жила интеллигенция. И при этом все та же технологическая и культурная зависимость от Запада. Тогда выписывали модные шляпки из Парижа, а теперь – айфоны. Впрочем, и шляпки тоже.

Вы знаете, я не без интереса читал мемуары Деникина, который подробно описывает войну белых и красных. Эти описания производят невероятное впечатление на современного читателя. Война идёт за те же населенные пункты, повторяя ту же линию разграничения, что и сейчас. Красная армия там, где сейчас украинская. А белая армия – там, где сейчас российская. То есть нынешняя война – это просто новая деникинская кaмпания.

Почему нынешняя путинская идеология производит на философов и политологов странное впечатление? Потому что Путин говорит: "Я консерватор". Но он консерватор, которому нечего консервировать. Это консерватизм, который гонится за окончательно упущенным прошлым, превращая его в образ будущего. Ничего реального, практического за этим не стоит, но сама идея воспринимается населением как реальное возвращение к имперской России, которую мы потеряли. Хотя это, конечно, идеологический мираж,