Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер Страница 40

Неплохо сказано для бездуховного американца, правда?

* * *

Ровно две недели назад в этой программе я спросил министра Правительства Москвы господина Капкова о том, как он относится к закону, который был принят Московской городской думой и запрещает ношение белых лент и собираться… вообще собираться больше, чем одному, в пределах Садового кольца. Он ответил, что считает закон этот адекватным, хотя и временным.

Председатель Московской городской думы Владимир Михайлович Платонов был недоволен этим, написал мне письмо и предложил встретиться. Вот мы с ним встретились. И господин Платонов разъяснил мне, во‐первых, что такого закона нет. То есть любой человек может носить белую ленточку и любую другую ленточку где хочет, как хочет, и это абсолютно не запрещено. Во-вторых, действительно запрещены пробеги в пределах Садового кольца, и неважно, с белой лентой или с георгиевской. И наконец, в‐третьих, разрешаются одиночные пикеты в пределах Садового кольца. Одиночные – это означает, что расстояние между пикетчиками должно быть не менее пятидесяти метров.

Значит, с точки зрения юридической, конечно, я был не прав, а прав он, потому что я сказал, что нельзя собираться больше, чем одному. Но вообще с точки зрения, мне кажется, обыкновенной логики, раз между пикетчиками должно быть расстояние не менее пятидесяти метров, то это и означает, что они могут стоять только по одному, не так ли?

В общем, я обещал, что все это расскажу, и я вам это рассказал. Ну а то, что министр правительства Москвы поддержал закон, которого нет, тут я не виноват. Это первое, что я хотел сказать.

Второе, на мой взгляд, гораздо более серьезное, это по поводу недавно ушедшего от нас Алексея Германа, вернее, реакции на его смерть. Была написана и сказана масса всего хвалебного и сверх-хвалебного в его адрес. И было выражено предельное возмущение тем, как запрещали его гениальные фильмы, которые лежали годами на полке, и как его давили, и как, в общем, по-настоящему калечили. Все это говорилось пламенно и гневно, будто это все в прошлом. Скажем, какому-нибудь Герману сегодня ничего подобного не грозило бы. В одном из показанных по телевидению фильмов о нем Герман говорит следующее, я его цитирую: «Мой фильм “Хрусталев, машину!” – о моей изнасилованной Родине. Потому что я считаю, что моя страна была изнасилована, и что последствия этого изнасилования будут сказываться еще много десятилетий. Потому что наивно думать, что Никита Сергеевич, который до этого подписывал все, что ему приказывали, осудил Сталина на XX съезде – и все, началась новая жизнь, и все осталось в прошлом. Нет, ничего не осталось в прошлом».

* * *

Послезавтра будет шестьдесят лет со дня смерти Сталина. Я прекрасно помню эту дату, я жил в «Метрополе» как раз напротив Колонного зала, где он лежал в гробу. Но, собственно, я не об этом хотел сказать.

Последние полгода я с товарищами снимаю документальный фильм о Германии, называется он «Германская головоломка», и я очень надеюсь, что к осени мы все-таки завершим работу и вы это увидите. Как вы понимаете сами, делать фильм о Германии, при этом не попытавшись понять, как такой великий народ, народ Баха и Бетховена, Шиллера и Гете, Канта и Гегеля, и бесчисленного количества других великих фамилий, как такой народ мог пойти за Гитлером.

Наверное, нет одного ответа. Тут и то, что Гитлер вернул немцам чувство гордости за страну, то, что он выдернул ее из нищеты, из гиперинфляции, то, что в общем все получили работу, то, что были построены лучшие в мире дороги, то, что он сам, между прочим, был прекрасным менеджером и тонким политиком, который раз за разом выигрывал у своих противников именно в области политики.

И знаете, чем больше мы углублялись в эти съемки, тем больше меня поражало сходство между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом. Я совершенно не говорю, что это одно и то же, но сходство было поразительным. Конечно, эти два человека были смертельными врагами, тут нет вопроса. Но одно другому не мешает. Беспредельная жестокость, полное безразличие к отдельно взятой человеческой жизни, всесильное, неодолимое стремление к абсолютной тотальной власти. Так и хочется спросить, как мог народ Пушкина и Толстого, Чайковского и Мусоргского, Менделеева и Ломоносова пойти за Сталиным? И тоже, наверное, нет одного какого-нибудь общего ответа. Наверное, найдется много схожего.

История вынесла свой вердикт как в отношении Гитлера, так в отношении Сталина. Причем я полагаю, что вердикт окончательный, и в этом смысле продолжающиеся споры и дискуссии малоинтересны, малопродуктивны и не имеют особого значения. Но вот нет ответа на то, почему народы иногда идут за такими монстрами. Вот это вот вопрос кардинальный.

* * *

Вчера я посмотрел фильм «Арго». Это фильм, который в Америке в этом году получил «Оскара» как лучший фильм. Я не буду рассуждать о том, справедливо или нет, это дело субъективное. Хотя должен сказать, что снято блестяще и смотрится на одном дыхании, как говорится. Фильм рассказывает о том, как Центральное разведывательное управление спасло жизнь шестерых американских дипломатов в то время, когда все остальные дипломаты были захвачены в заложники. Это период революции в Иране, в Тегеране это происходило.

Я смотрел этот фильм и думал, как же все-таки американцы умеют воспитывать патриотизм, в частности, в кино. Я просто знаю, что когда американец посмотрит этот фильм, то волей-неволей у него возникнет чувство гордости за свою страну. Причем заметьте, там вообще нет слова «патриот». И там вообще нет слова «Америка» даже. Но тем не менее зритель видит, как очень разные люди – кто смельчак, кто трус, неважно – все вместе борются за жизнь каждого американца и, в конце концов, спасают его.

И, конечно, хеппи-энд. Многие у нас особенно ругают за это американский кинематограф: «У них вечно хеппи-энд. Это говорит о том, что они не духовные, что они не тонкие». Да ерунда все. На самом деле, очень даже тонкие. И поразительно они умеют поддерживать этот дух патриотизма в своей стране, даже когда снимают фильмы, в которых показывают президента США как алчного, можно сказать, подлого человека. Все равно общий дух – это Америка, и справедливость все равно, как бы