Юрий Нерсесов - Продажная история. «Паленые» мифы о России Страница 42

Исследование американского военного ведомства «Джемен менпауэр» — наиболее солидное по статистическому аппарату, определяло число погибших и пропавших без вести немецких солдат в 5 100 728 человек. По данным межведомственной комиссии по подсчетам наших потерь в годы войны, безвозвратные боевые или демографические потери списочного личного состава Советской армии (всего: убиты, умерли от ран, не вернулись из плена), с учетом боев на Дальнем Востоке, — 8 668 400 человек. Из этого чудовищного числа сразу можем отнять 2,5 млн наших солдат, погибших в немецком плену. Они погибли не потому, что были слабаками или невезучими. Они погибли просто потому, что были русскими. Из любого другого плена, не заточенного на геноцид в отношении «недолюдей», они бы вернулись. Из попавших в немецкий плен американцев и англичан умерло 4 %. Советских пленных погибло 57,8 %. Сравнили? Задумались? Останется чуть более 6 миллионов наших павших воинов. Сравните с потерями вермахта. И что ж получается? Получается, потери у нас примерно равные?

Не получается. Потому что, даже согласно «Джемен менпауэр» и давшему схожие цифры потерь Овермансу, примерно четверть немцев погибла вне Восточного фронта, на который, таким образом, приходится около 4 миллионов погибших. Прибавив к ним свыше 700 тысяч венгров, румын, итальянцев, финнов, словаков, хорватов, испанцев и советских коллаборационистов, получим 4,6 миллиона.

Официальная же цифра советских потерь далеко не окончательная, и вводившие ее в научный оборот историки во главе с известным военным историком генерал-полковником Григорием Кривошеевым этого не скрывают. Напротив, они четко оговаривают, что, «наряду с личным составом армии и флота, активное участие в вооруженной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками принимали ополченцы, партизаны и подпольщики. Однако сведения об их утратах весьма ограниченны. Данные о потерях народного ополчения имеются только по тем соединениям и частям, которые включались в состав войск действующих фронтов и армий. Из-за отсутствия в военных архивах необходимых документов о других формированиях определить их потери не представилось возможным, поэтому они учтены в потерях гражданского населения страны» (Г. Кривошеев. «Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил». М.: «Олма-пресс», 2001).

Всего через части народного ополчения прошло около 4 миллионов человек, половина из которых попали на фронт в тяжелейшем для СССР 1941 году. Поскольку многие дивизии и полки ополчения были уничтожены, не успев переформироваться в регулярные соединения, речь может идти о сотнях тысяч павших.

Далее Кривошеев уточняет, что в тылу врага сражались многочисленные партизанские отряды, «в которых насчитывалось более миллиона человек, в том числе многие тысячи бойцов и командиров Красной армии, вышедших из окружения и бежавших из плена», но многие — не значит все. Сотни тысяч партизан ушли в леса как гражданские лица, и те, кто погиб, также не попали в сводки военных потерь. Это же касается и десятков тысяч городских подпольщиков, включая прославленную краснодонскую «Молодую гвардию», имя которой нагло присвоили себе юные карьеристы из молодежной организации «Единой России».

Наконец, в работе Кривошеева отдельно выведены потери контингентов Болгарии, Польши, Румынии и Чехословакии, воевавших на стороне СССР в оперативном подчинении советского командования в 1943–1945 годах. Авторы «России и СССР в войнах XX века» пишут о 76 050 погибших, многие из которых (включая 40 % бойцов польских частей) были советскими гражданами. Сюда же следует прибавить потери трех болгарских армий в Белградской операции 28 сентября — 20 октября 1944 года, потери румынских войск в первые дни боев против Германии и потери финнов в боях с немцами с 15 сентября 1944 года по 27 апреля 1945 года. С этими и некоторыми другими союзные потери составят около 100 тысяч, которые также следует приплюсовать к неучтенным партизанам, подпольщикам и ополченцам. (Иначе нельзя, поскольку уничтоженные иностранными контингентами на Восточном фронте немцы приписаны к общим потерям.)

Многое зависит от принципа учета. До сих пор непонятно: считать ли за боевые потери 500 тысяч военнообязанных, пропавших без вести в хаосе 1941 года, после того как были отправлены в свои части, но до того, как прибыли туда и получили оружие? Они погибли или умерли в плену, но считать ли их за боевые потери? И как быть с 250 тысячами пленных, переживших войну, но не вернувшихся в СССР?

Как ни считай, всяк получается за 9 миллионов, то есть вдвое больше, чем у противника. Доля погибших в плену меняет статистику, но в меньшей степени, чем внушает Мединский. Нацисты действительно выморили более 2,5 миллионов наших военнопленных, однако из советских лагерей тоже вынесено вперед ногами 518 520 человек. Это в пять раз меньше, но все же почти 15 % от общего числа пленных — а у профессора они по умолчанию все живы остались. Так что при самом лестном для нас подсчете, без погибших в плену, на 4,1 миллиона немцев и их союзников выходит никак не менее 6,5 миллиона погибших наших, а скорее, и значительно больше.

Поскольку воевать нам пришлось с сильнейшей в мире армией, ранее за каких-то два года захватившей почти всю континентальную Европу и опиравшейся на ее ресурсы, ничего позорного тут нет, но медвежьим политрукам хочется обязательно приукрасить картинку. Хотя могли бы и вспомнить, что именно такое вранье политруков советских привело к тому, что люди с восторгом приняли вранье перестроечной демшизы, вопящей о 10–15–20 красноармейцах, положенных кровавым Сталиным за каждого немца.

«Русская освободительная армия» (РОА) генерала Власова — 50 тысяч. «Русская освободительная народная армия» (РОНА) Каминского — 20 тысяч. Полицаи — на круг — 60–70 тысяч. Казачьи войска — 70 тысяч… Плюс «восточные» национальные батальоны» — 80 тысяч… Очень мало наших воевало за немцев. 50 тысяч власовцев — если мы еще в это поверим, если они действительно существовали, а не являли собой виртуальную армию вроде солдат из «Звездных войн», — это ничто по сравнению с 34,5 миллиона советских солдат, прошедших войну… Казачьи части немцы не решались допускать до фронта… боевых русских частей в немецкой армии вообще не существовало. Если под боевыми понимать те части, что сражаются на фронте против регулярной Советской армии… Были еще «специальные подразделения вермахта» — 400–500 тысяч… Сначала эти вспомогательные подразделения вермахта немцы презрительно называли «наши Иваны». Потом закрепилось нейтральное «хиви» — Hilfswillige, Hiwis, «желающие помогать». В каждой пехотной дивизии вермахта для «добровольных помощников» предусматривались должности в службе снабжения. Сапожники, портные, шорники, вторые повара могли быть русскими. Также из русских военнопленных формировалась саперная рота.

«Звездные войны» Мединский явно не смотрел и потому не знает, что тамошние солдатики совсем не виртуальные, а очень даже реальные — только выращенные методом клонирования. В остальном традиционное жульничество: берется одно из прогитлеровских формирований и сравнивается со всей Красной армией, которая была набрана со всего Советского Союза, включая Прибалтику и Украину, а потому должна сравниваться со всеми коллаборационистами СССР. Среди которых было 300 тысяч прибалтов, свыше 300 тысяч украинцев и белорусов, а также более 200 тысяч кавказцев, среднеазиатов, крымских татар, калмыков и представителей народов Поволжья. Сверх того, не стоит забывать молдаван и украинцев, попавших в армию, и полицию Румынии, а также карелов, финнов, эстонцев и вепсов, воевавших за Финляндию.

Мединский учитывает лишь небольшую часть представителей нацменьшинств России, в составе так называемых «восточных» батальонов, хотя в других местах книги упоминает прибалтийских и украинских эсэсовцев. Учитывать же нужно все 1,3 миллиона, включая и «хиви», которых было не 400, а почти 700 тысяч — часть их впоследствии перешла в боевые части. Ведь среди 34.5 миллиона красноармейцев были не только пехотинцы, танкисты и летчики, но и миллионы тыловиков.

Народный избранник это игнорирует и предлагает сравнить 20 тысяч каминцев и 70 тысяч эсэсовских казаков с миллионом партизан. Почему именно их? А потому что, согласно профессорскому мнению, РОНА и гитлеровские казаки использовались исключительно как каратели. Однако чуть позже он сам пишет, что «первое (!) боевое столкновение собственно русских частей РОА с Красной армией» имело место 13 апреля 1945 года в районе Эрленгофа. На самом деле отряд охранников Власова и курсантов офицерской школы РОА участвовал в боях под Шведтом с 9 февраля, а другие русские части попали на фронт куда раньше.