Евгений Стригин - КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996) Страница 42

Это философские рассуждения о войне важны, но есть ещё о простое человеческое отношение к той войне. Один российский журналист писал: «…На пути в Москву я разговорился с молодым солдатом, провоевавшим в Чечне полгода: „Мне лично не нужна эта война. У многих ребят здесь просто „едет крыша“. Я очень устал и просто не могу поверить, что уезжаю отсюда. Но ни я, ни мои товарищи не простим, если завтра наши войска уберут из Чечни. За что я страдал, ради чего убивали моих друзей?!“.[484]

«Наши миротворцы постоянно делали вид, что сепаратисты с прекращением военных действий станут „белыми и пушистыми“…

Пока «миротворцы» старались делать хорошую мину при шулерской игре, они решили забыть о существовании законного правительства Завгаева, легитимность которого хотя и вызывала серьёзные сомнения, но никем не была оспорена (особенно в российском руководстве). Следствием стала массовая расправа над чеченской милицией и работниками администрации Завгаева на местах. По данным МВД России на территории Чечни за последнюю половину августа было расстреляно более 300 должностных лиц и милиционеров.[485] Это была цена того миротворчества, которому отдался Лебедь …

А ведь помимо тех чеченцев, что состояли на военной и государственной службе России, были и тысячи простых чеченцев, знающих не по наслышке, что такое криминальный режим Дудаева и не желающих его возвращения. Эти граждане, которых мы обязаны считать «своими», должны были в результате миротворчества Лебедя стать неизбежной жертвой».[486]

Вспомним, мы уже говорили о судьбе Эриха Хонеккера и Германской демократической республики.[487] Все повторяется, только теперь уже гораздо более кровавым вариантом. Грозный это уже не Берлин. Но суть поведения правителей России — одна и та же, они запросто сдают своих союзников. Впрочем, если можно сдать «кровного брата» (об этом чуть позже в настоящей книге), то почему не сдать какого-то азиата на окраине государства.

Если бы только чеченцев убивали сепаратисты. Они убивали всех, включая тех, с кем вели переговоры. «…Гибель солдат продолжалась до конца 1996 г. … Данный факт тщательно скрывался федеральным командованием».[488]

Многие считали: «То, что произошло в Чечне, мы единодушно называем предательством. Предано и продано все, что можно предать и продать. Предан и отдан на заклание Завгаев. Этому человеку грозит смертельная опасность, и долг России и её министерства внутренних дел защитить его.[489] Предана тысячи честных и мужественных чеченцев, которые не мыслили свою жизнь без России. Преданы и 200 тысяч русских. Пять лет они испытывали неслыханное унижение и издевательство, а сегодня они просто отданы в рабство, в заложники, в жизнь под топором».[490] И так считали не только автор этих строк.[491] Лев Рохлин позже напишет: «Армия по вашему приказу срочно бежала из Чечни, оставив там на уничтожение целый полк пленных и все русскоязычное население».[492]

Признает это даже Ельцин, говоря: «Военные называли это решение предательством»,[493] но тут же находит оправдание (иначе ему просто нельзя).

Совсем по другому написал Анатолий Куликов : «Действия А.И. Лебедя в августе 1996 года я и сегодня называю предательством. В предательстве, в отличие от ошибки, всегда можно обнаружить корысть. В предательстве, в отличие от спонтанных решений, обязательно откроются следы сговора.

И даже трагическая гибель Александра Лебедя в апреле 2002 года, в дни, когда эта книга уходила в печать, не отменяет этой уверенности. Что было — то было…

Секретарь Совета безопасности, появившийся в Чечне в середине августа, я уверен, умышленно тормозил действия федеральных войск по уничтожению боевиков…

Сейчас уже не вызывает сомнений, что Лебедю сложившаяся ситуация казалась чрезвычайно выгодной.

Ему не нужен был Грозный, освобождённый от боевиков. Скорее, его устраивало такое положение вещей, когда требование президента страны «возвратить ситуацию в Чечне к положению на 5 августа» в изложении средств массовой информации казалось по меньшей мере некомпетентным, наивным и нереалистичным. Лебедь мог просто развести руками: «Глядите, наш президент болен и невменяем!…

Понятно, что здоровым, адекватным и решительным наследником президентской власти в этой ситуации представлялся обществу сам Александр Иванович …

Не знаю, верил ли сам Лебедь горячим уверениям Масхадова или только притворялся, гораздо важнее то, что в это время их обоюдные интересы совпали: боевикам нужна была власть в Чечне, а Лебедю грезилась власть над Россией. Ему была крайне необходима политическая блиц-победа, и территориальный размен в сложившихся обстоятельствах не казался ему постыдным».[494]

Ельцин пишет: «… Мы ещё не знали, что мира не будет. Не знали, чем обернётся это быстрое и эффектное решение чеченской проблемы».[495] Но ведь нужно быть просто дураком, чтобы поверить в тот «мир», который они подписали. Дураком или лжецом. И оба эти варианта не красят высшее руководство страны.

А дураками и лжецами там были не все. Анатолий Куликов, например, писал: «То, что „остановленная“ … в Хасавюрте война окажется войной отложенной — на этот счёт лично у меня никаких сомнений не было. От бандита, конечно, можно откупиться на время. Но этот мир продлится лишь до той поры, пока грабителю снова не захочется есть. Получив однажды хоть толику ценностей, хотя бы малейшую уступку — он сочтёт её слабостью и непременно вернётся в ваш дом, чтобы забрать все остальное».[496] В конце концов тот же Куликов намекал что это измена[497] и писал: «У меня с президентом страны о Лебеде никаких разговоров не было. Что бы я ни думал, какие бы аргументы ни приводил, только он, Ельцин — Верховный Главнокомандующий, мог принять политическое решение о судьбе столь крупного государственного чиновника, каким является секретарь Совета безопасности».[498]

«…Корни чеченского кризиса не вырваны, уроки из него не извлечены, — уже в 1997 году печально констаировали некоторые. — Более того, и сам этот кризис, и противоречивые, подрывающие на Кавказе авторитет российской центральной власти попытки его разрешения свидетельствуют об отсутствии у правящих сил, у оппозиции, у общества в целом ясных, чётких представлений о самих началах новой российской государственности…».[499]

В то же году вышла книга «Чеченский капкан», автор которой писал: «Главный урок Чеченской войны состоит в том, что государственная и экономическая система современной России показала столь глубокую неэффективность, что даже предельно примитивная методика государственного строительства, использованная Дудаевым, оказалась куда более конкурентноспособной».[500]

Мало того, было показано и другое. Используя либеральную терминологию, это можно назвать: «Перед всем миром было продемонстрировано, что, сколь бы ни были велики имперские амбиции правящей верхушки, сил у страны на их реализацию уже нет. Военная машина …забуксовала в чеченских горах».[501]

«В отличие от Лебедя, эксплуатирующего лозунг „Я остановлю эту войну!“, руководители вооружённых формирований Ичкерии очень реалистично оценивали ситуацию. Они понимали, что волевое решение о прекращении боевых действий и выводе федеральных войск из Чечни не отменяет причин конфликта, которые были куда серьёзнее, нежели обычное борение империи с одним из окраинных её народов. Поэтому, обсуждая хасавюртовские договорённости на одном из совещаний с участием наиболее значимых полевых командиров, тогдашний лидер Ичкерии Зелимхан Яндарбиев заявил, что главной целью руководства Чеченской Республики Ичкерия, „несмотря на достигнутые соглашения“, является достижение „полного суверенитета“ и создание условий „для доминирования на Северном Кавказе“.

На этом совещании был разработан план. Он предусматривал захват выводимой с территории Чечни боевой техники и оружия с помощью силы или в результате подкупа. Масштабные экономические диверсии на остальной территории России, имеющие целью подрыв национальной экономики. Чечня объявлялась «чёрной дырой», в которой могли бы исчезать без следа и «отмываться» без ограничения любые финансовые активы, полученные в результате мошенничества, рэкета, наркоторговли и массированного вбрасывания на внутренний рынок фальшивых денежных знаков. Дальние замыслы сепаратистов включали создание единого исламского государства «от Ростова до Чёрного моря».[502]

Чем все это закончилось, мы уже знаем. Закончилось нападением чеченских боевиков и арабских наёмников на Дагестан летом 1999 года, взрывами жилых домов в Москве и Волгодонске, вводом федеральных войск в Чечню и новым штурмом Грозного, унёсшим, к сожалению, сотни и тясячи человеческих жизней.