Владимир Бушин - Гении и прохиндеи Страница 42

"Книга - о моей стране, о событиях нашей жизни, о которых пока не написал никто". И еще: " Это жизнь каждого моего соотечественника, старый он или молодой." Так что, постоянно помни, читатель, вся эта книга и о тебе. Наконец: " В книге нет ничего выдуманного, вот ей и верят." "Галине" верят?.. И чего это Герцен не догадался "Былое и думы" окрестить на такой же манер -"Александр Иванович"? А у Вишневской есть еще и поместье в США, названное хозяйкой столь же нестандартно - Галино. Её друг Александр Солженицын 9 февраля 1984 года, обретаясь еще в штате Вермонт, писал ей и её Филимону: "Дорогие Галочка и Слава!.. Если будете в Галино - заезжайте к нам непременно". Видимо, это где-то по-соседству, в одной волости. Можно было ожидать, что живой классик последует примеру звездных друзей и назовет свое американское поместье, допустим, - Сашино, а московское, что в Троице-Лыково - Шуриково. Однако почему-то не последовал. Неужто скромность заела?

Французский композитор Ландовский ( ох, уж эти французы и там и здесь!) в 1996 году сочинил по книге потрясающую оперу с тем же названием. Но почему её поставили однако не в Париже, а в провинции? Бог весть! Во всяком случае это была не мировая премьера, как ныне выражаются. И сенсацией опера отчего-то не стала, хотя Вишневская уверяет, что образы и её и Ростроповича так пронзительны, что придя на репетицию, она "зажала рот рукой, чтобы не закричать". А уж она это умеет и любит.

Впервые "Галина" появилась в 1984 году на английском языке в США. "Затем, говорит артистка, - она была переведена на более чем двадцать языков, передавалась (?) по всему миру. По-русски в 1985 году её издал в Париже Владимир Максимов.

(Кто же ещё!- В.Б.) Книга долго была в списке бестселлеров, я получила за нее несколько литературных наград: премию критики, премию французской Академии искусств, другие..." В России воспоминания вышли в 1991 году в издательстве "Согласие", потом кое-где еще. Может быть, кто-то уже и оперу пишет или балет сочиняет по ней. Кажется, последний раз в серии "Женщина-миф" книга вышла в Смоленске в 1999 году в издательстве "Русич". И то сказать, какой же русич не любит женщин-миф! С портретом роскошной красавицы на ядовито зеленой глянцевой обложке эта книга вот уже третий год стоит и сейчас на полках Сотого книжного магазина, что на улице Горького пониже Елисеевского. В аннотации к этому изданию перечисляются страны, где книга вышла: США, Англия, Австралия, Швеция, Франция, Италия, Испания, Япония, Голландия, Израиль, ФРГ, Югославия, даже Исландия, ну, и теперь Россия. 0-го-го! Хотя до "более чем двадцать" это далековато, но все же. Пожалуй, не отстала "Галина" от полубессмертного "Архипелага".

Видимо, во всех названных странах никакой цензуры , никакого редактирования рукописей и даже "бюро проверки", как было заведено у нас при социализме, не существует. В противном случае есть основания полагать, что хотя бы в Исландии книга в таком виде не вышла. Почему? Об этом потом. А пока заметим, что, казалось бы, сочинительница должна радоваться, ликовать по поводу отстутствия цензуры, позволившей её книге расползтись по всему свету. Но, как уже сказано, что мы с изумлением услышали недавно? "Даешь цензуру! " Вот тебе и демократия. И всё из-за того, что обидели Филимошу...

Это очень странно, ибо, по-моему, никто так не обижал несчастного Филимона, как его собственная родная Бавкида. Ведь в своей книге, на мой взгляд, она создала яркий образ не столько замечательного музыканта и кавалера ордена "Рыцаря Британской империи", а всемирного барахольщика. Да, она ему там то и дело твердит: "Ты гениальный виолончелист!.. Ты грандиозная личность!.. Ты уникальный субьект!" Но в то же время обстоятельно, дотошно рассказывает, как он годами, десятилетиями из каждой заграничной поездки тащил домой все, что мог. Например, в дни её беременности: "Дождалась! Вечером 17 марта (1956 года) он вернулся из Лондона... И вот, как у фокусника из волшебного ящика появляются всевозможные чудеса, так из славиного чемодана полетели на меня фантастические шелка, шали, духи, и еще какие-то невероятно красивые вещи...Наконец вывалилась оттуда роскошная шуба и упала мне на колени. Я только ахала, а сияющий Слава ходил вокруг... Его просто распирало от гордости и удовольствия, что он такой замечательный, такой богатый муж, что смог преподнести мне такие красивые вещи, каких нет ни у одной артистки Большого театра." Вот в чем их гордость: у других нет, а у нас есть! Именно откуда пошли у нас и такие телепередачи, как "Алчность", и призывы нынешней рекламы "Дайте волю своей алчности!", и её зазывные девизы: "Сотовый телефон Эл - Джи это прекрасный повод для гордости!" Да, у них так: LG это звучит гордо!.. А когда Филимоша -барахольщик ходил вокруг, то говорил Бавкидушке вот что: "Теперь тебе легче будет рожать. Как только станет очень больно, ты вспомни про какое-нибудь красивое платье, и всё пройдет." Да, видимо, у людей этой породы барахло имеет не только духоподъемное, но и анестезирующее свойство. А до этого из Лондона он внушал ей по телефону: " Не смей читать страшные книги. Читай сонеты Шекспира!" Он уверен, что эти сонеты - сплошной восторг жизни. Увы, Шекспира великий артист знает несколько хуже, чем заграничное барахло. Ведь в этих сонетах немало такого, что беременным, конечно же, читать крайне нежелательно, - и печального, и скорбного, и поистине страшного. Например, 72-й сонет начинается так:

Когда меня отправят под арест

Без выкупа, залога и острочки...

Ничего себе перспективочка!.. А 74-й еще страшнее:

О, если ты тот день переживешь,

Когда меня накроет смерть доскою... Уж не говорю о всем известном 66-м сонете:

Зову я смерть. Мне видеть невтерпежь

Достоинство, что просит подаянье...

И что же, это должна была читать роженицы на девятом месяце, буквально на сносях?

Но не думайте, что Филимон был волшебником только в дни беременности Бавкиды. Вот читаем о его другой поездке: : "Слава набрался в Америке новых "прогрессивных" идей и привез оттуда огромный запас детского сухого питания, пластиковые бутылочки, соски и очаровательные платьица ". Прогрессивность идей не зря тут взята в кавычки: с такими же идеями вернулся из Америки душегуб Ельцин и принялся за своё кровавое дело .

Впрочем, со временем супруги стали работать на пару: "Вся мебель на даче и в Москве (в четырехкомнатной квартире, 100 квадратных метров), посуда, бельё, холодольники, машины, рояли (сколько?) - всё было привезено из-за границы, даже крышу для дачи мы купили в Голландии. Всю одежду для себя и детей я везла из-за границы вплоть до ниток на платья. Везла растворимый кофе, колбасу, кастрюли и стиральный порошок." Каков списочек! Крыша - из Голландии... И едва ли он полный, возможно, это лишь часть списка. Может, забыта водосточная труба из Люксембурга или толчок из Норвегии? А вечером Слава, конечно же, читал супруге -они всегда жили насыщенной духовной жизнью - если не Шекспира, то хотя бы Мандельштама:

Бессонника. Гомер. Тугие паруса.

Я список барахла прочел до половины...

-Так с написано?- возможно, переспросила бы радостно супруга. *

- Ах, я увлекся,- ответил бы Ростропович.- "список кораблей".

Пожалуй, он думает, что корабли ахейцев, шедших войной на Трою, были гружены детским питанием, сосисками, стиральным порошком "Аriel"... Но вот еще один набег на родину Шекспира: "Слава купил огромную машину "лендровер". Я всячески уговаривала его не обзаводиться еще одной лишней вещью". Действительно, ведь это уже четвертая машина, а в семье всего четыре человека, причем две дочери еще школьницы. Быстроумная Вишневская, видимо, уже сообразила, как они выглядят в глазах соседей и знакомых, например, Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, в 41-м году отдавшего свою Сталинскую премию первой степени (100 тысяч рублей) в Фонд обороны. Но Ростропович не ведал угомону и, надо полагать, прекрасно зная толк в каждой мелочи, "он набил новую машину до отказа обоями для московской квартиры, какой-то мебелью для кухни, ящиками... Мы еле закрыли двери, и о том, чтобы войти внутрь машины, не могло быть и речи: оставались свободными лишь два передних места, где мы и разместились. Решив, что не всё еще свободное место использовано, на крышу Слава поместил огромный железный сундук, нагрузив его банками краски для дачи. Наконец, прицепив сзади лодку на колесах, счастливый Ростропович объявил, что он готов..." А еще приладил гудок (запомнилось по Мюнхену и не давало спать), который издавал звук коровьего мычания. И в таком виде через всю Европу до улицы Огарева, дом 13, потом - до подмосковной Жуковки... Вы помните, читатель? Вишневская уверяет, что всё это, вплоть до коровьева гудка, и о нас с вами... Она пишет, что они с мужем много поработали в мире на славу русского искусства. Никто не спорит. А на что работали они, колеся по Европе в ломящейся от барахла новейшей "Антилопе-Гну" с громыхающими железными ящиками на крыше и с коровьем рёвом на всё цивилизованное сообщество? Ведь в этой картине не хватало только бегущего сзади Паниковского с украденным гусем подмышкой и истошным криком "Возьмите меня! Я хороший!". Или Глеба Глебовского с флажком "Гражданский форум". И тут особый, непредвиденный ею смысл обрели слова: "С первых шагов по Чехословакии мы поняли, что разговаривать с людьми по-русски не следует: нам просто не отвечают и с ненавистью смотрят на нас." И на вашу груженную барахлом "Антилопу". А как смотрели на них в Белоруссии и России?