Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6539 ( № 3-4 2016) Страница 42

до седин опалённые волей.

Спелой тяжестью рук

золотых

колосится вдали,

ощетинясь незло,

шлёт привет луноликое поле…

Мне б по-женски всплакнуть

на его необъятной груди,

чуть понежиться в ритмах

умиротворённой печали;

и по-детски поверить,

что счастье ещё впереди

и что лучшие годы мои

ещё в самом начале!

Осенняя ночь

Незваный гость –

луны калёный гвоздь –

царапает сквозной карман окна;

серебряной слюдой туманит дождь

орлы и решки звёздного сукна…

Грядущий день,

слепой надежды тень

подай нагим ветвям и нищей

духом

земле –

ей, видимо, уж лень

скрывать свой стыд

под лиственным кожухом…

И там и тут

хорошего не ждут

от туч, летящих

с северо-востока,

несущих жуть;

и ветра хлёсткий жгут,

глумясь, взимает плату

раньше срока.

А воздух впрямь –

пронзителен и рьян,

и леденцом ментоловым до хрипа

выстуживает небо,

и гортань,

и заоконье в струпьях

мокрой сыпи.

И только мгла,

корёжась от тепла,

полощется угодливым холуем

вокруг жилья,

где за ребром стекла

пылает свет воздушным

поцелуем.

Парус

Обрастаю, словно краб

скарбом

известковым пополам с илом, –

прорастаю изнутри ядом

чувства Стада…

Стодюжим жилам

Раболепное это чувство

шестерёнки в чужом заводе –

извращённой ложи Прокруста.

Хоть уродов хватает вроде…

Я не чижик, чтоб меня –

в клетку.

Не подошва, чтобы мной – оземь.

Просто Русская (не рулетка),

а поэтка чумазой прозы.

Забываю, иль забываюсь

в заблужденьях земной морали…

Только что ж ты,

Алый мой Парус,

иллюзорней всех нереалий?

Понимаю, нелепо каясь, –

не права я, знать,

повсеместно…

Только что ж ты,

Алый мой Парус,

как маршрутное такси, –

тесный?

Неуёмную твою ярость

до стежочка в сюжете знаю.

Только что ж ты,

Алый мой Парус,

белый-белый, как смерти

знамя?..

Ведь идея-то не досталась

богу времени, бегу веры.

Лишь рассеянно пролисталась

Откровением, что без меры.

Лишь серебряно закровила,

что калина в рассветный холод, –

неуместная твоя сила

неземного твоего соло.

Попытка фантастики

Стихов белокрылая стая,

вспорхнувшая с глади листа,

о вас ли,

неспешно растаяв,

вздохнула

вон та

звезда?

А может, и впрямь –

не напрасно

её безымянный свет

то вспыхнет на миг,

то погаснет

сквозь толщу вселенских лет?

Лети, лебединая ария

души,

прежде чем отзвенеть,

свой дар,

не раскрытый радарами,

неси в межсистемную сеть…

И потечёт информация

в космический Интернет,

что где-то, когда-то

недаром

и я

жила на одной из планет!

_____________

Вот и сейчас,

сучок ли хрустнет сухо,

сверчок ли тренькнет

иль вздохнёт сова –

гигантское

всеслышащее ухо

выгранивает звуки и слова;

и самые немыслимые строчки,

и странный их

неслыханный мотив –

в рождение

невиданного солнца;

в энергию

неведомых нам сил…

Морской бой

Мне наснилось оно

ритмотоками

перешёпотов

под луной…

Намечталось дразняще-щекотно

отползающею волной…

А сегодня –

Живое! Мокрое!

Море – вот оно: предо мной!

Загребая песок, вёртче штопора

откупориваю прибой!..

«Мама!» –

шок.

Веер, брызг, и, надорванный,

чей-то визг.

(Неужели мой?)

Пенно вдрызг ни за что

я, взбешённая, вся оплёвана

с головой!

Произвол! –

мне махровой перчаткою

по глазам –

клочковатый рассол!

(Я ручонками, как нунчаками,

колочу, колочу исподволь)…

Хлещет бой!..

Свищет красными раками

закат ветреный за горой,

да шныряет отродье пернатое

саранчовою кутерьмой!..

Художник и его муза

Художник и его музаВыпуск 5

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Рассказ

Теги: современная проза

Галина ЯКОВЛЕВА,

лауреат литературной премии им. А.И. Домбровского, Феодосия

Светлой памяти  Галины Киркевич

Зная, что в Феодосийском Доме культуры открылась выставка работ местных художников, Ирина решила заглянуть туда в свой выходной день.

Она прошла вдоль стен и остановилась у трёх акварелей – нежных, наполненных воздухом и светом пейзажей средней полосы России. Она долго стояла у этих работ, ей хотелось разделить с кем-нибудь свою радость от встречи с прекрасным. И тут невысокий светловолосый мужчина подошёл к ней, спросил застенчиво:

– Нравится?

– Не то слово! Это чудо какая нежность! Это мог написать только очень хороший человек. А вам нравится?

– Я художник. Это мои работы.

Так произошла их встреча.

– Я бы хотела купить вашу акварель, если она прода­ётся!

Через две недели после закрытия выставки они встретились снова. Художник пришёл с большой сумкой в руках – принёс несколько своих работ.

В зале готовили другую выставку, везде сновали люди.

– Давайте поднимемся на второй этаж, – предложил он и быстро пошёл вверх по лестнице.

Ирина поспешила за ним.

Следом за ней поднималась ещё какая-то жен­щина.

– Вы тоже поклонница таланта? Хотите выбрать себе подарок?

– Нет, я жена!

– Это моя муза! – подал сверху голос художник.

Ирина смутилась, но женщина улыбнулась так приветливо, что смущение растаяло. Ирину поразили глаза спутницы художника: они были чисты и глубоки, как лесные озёра. Они смотрели с доверием и лаской.

Домой Ирина возвращалась как на крыльях. Она вспоминала подробности встречи: вот художник расставил у стены свои работы. Он стеснялся роли продавца и с трепетом ждал оценки своих трудов. Ирина выбрала пастель «Карантин» в тёплых коричневых тонах: ночной пейзаж, спящее Чёрное море, лёгкие облака, силуэт старинной башни, плывущая в небе луна.

– Нет-нет, не возьму я с вас денег.

– Но я же не могу просто так забрать эту картину… – огорчилась Ирина.

– Тогда… подарите мне что-нибудь, – ответил он.

Ирина и её муж подружились с семьёй художника.

Художник и его жена оказались неутомимыми путешественниками, они исходили, кажется, весь Крым. Однажды художник пригласил Ирину с мужем на экскурсию в Карадагский заповедник. Этот день стал замечательным подарком для всех: густые майские травы, аромат цветов, седые ковыльные пряди, туман, ползущий в долине, вздыбленная застывшая лава потухшего вулкана, нетронутая тишина, волны у подножия причудливых скал. Ирина не могла не заметить и тёплых отношений между Художником и его женой. Это было понимание без слов, душевная гармония.

– Какая вы чудесная пара!

– А знаете, Ирина, я ведь чуть не прошёл мимо своего счастья, – признался художник. – Хотите, я расскажу вам о нас?

…Он, молодой инженер-мелиоратор, приехал однажды к другу в небольшой белорусский городок, окраина которого напоминала село: одноэтажные уютные домики, палисадники, цветы. Оказалось, что в домах по соседству жили две подруги: одна – застенчивая, тихая, с огромными чистыми глазами и смущённой улыбкой, другая – бойкая озорница, острая на язык, смелая в поступках. Художнику понравилась скромница, которой он постоянно назначал свидания, но та так и не отважилась приходить одна, приводила с собой подругу, которая в конце концов ослепила его своей яркой красотой, покорила смелостью. Художник и сам не понял, как случилось, что он сделал ей предложение и… женился. На свадьбе ему запомнились огромные, налитые слезами глаза тихони.

«Что я делаю? Зачем?» – порой эти мысли не давали ему покоя. Но было уже поздно. Прошли годы. Художник уехал с женой на строительство Северо-Крымского канала. Работа, дом, рождение сына, увлечение живописью… Но казалось, ему всегда чего-то не хватало для их общего счастья: не было ощущения семьи, единства. Иногда о тихоне он узнавал из рассказов жены: вышла замуж, родила двух дочек, живёт трудно, несчастлива в браке, а затем семья распалась.

Однажды холодной осенью жена художника заболела, простудившись, и после серьёзных осложнений умерла. Он был потрясён, раздавлен, опустошён, винил себя за то, что не мог дать ей того тепла и любви, которых она ждала. Понимание хрупкости и краткости жизни пронзило его.