Клод Дюфрен - Великие любовницы Страница 42

Утвердив таким образом любовницу, Людовик XV пожелал, чтобы она сопровождала его во всех его поездках по королевским замкам. В Фонтенбло она также заняла те же самые покои, где раньше размещалась герцогиня де Шатору. По наследству. Она, разумеется, присутствовала при всех официальных ужинах, развлекая короля своим юмором, но если она и совершала при этом многочисленные ошибки, то только потому, что еще не до конца изучила правила придворного поведения. Чтобы понравиться ей, Людовик приглашал ее друзей, Вольтера и аббата Прево, что, ясно, не нравилось крупным вельможам. Но они утешали себя мыслью о том, что вряд ли эта идиллия продлится долго.

Но вскоре им пришлось пересмотреть свои взгляды, когда Антуанетта использовала свое влияние на короля и добилась увольнения генерального контролера финансов Филибера Орри. Тот совершил непростительную ошибку, не выплатив комиссию господину де Турнеэму, чьи многочисленные услуги заслуживали награды.

Это первое вмешательство Помпадур в государственные дела вызвало гнев аристократии. По Версалю тут же пошли гулять едкие стишки, которые все называли «рыбными», намекая на девичью фамилию маркизы. Приведем некоторые памфлеты, наполненные ненавистью:

Вельможи все себе обогащаются,Финансы ежедневно истощаются,А Рыбы в весе постоянно прибавляют,Страной теперь повесы управляют.Другим к ней было б отношенье наше,Была б она других красавиц краше,Но ведь она, по сути, просто дура,А ум ее и плоская фигураОдни лишь кривотолки вызывают,И все безумцем короля считают.

А когда мать нашей героини внезапно умерла от рака в возрасте сорока шести лет, ей написали вот такую эпитафию:

Здесь та лежит, что из навоза в свет ступилаИ денег очень много отхватила,И честь откупщику охотно уступила,А дочку под владельца подложила.

Эти нападки, какими бы ядовитыми они ни были, не смогли испортить фаворитке настроение. С каждым днем она все больше убеждалась в том, что вызывала восхищение короля. Это восхищение было вызвано не только ее красотой: она умела развлечь своего любовника, что тоже было немаловажно, поскольку Людовик страдал от хронической скуки, развеять которую уже никак не могли ни обстановка при дворе, ни постоянная хмурость королевы. В официальные салоны королевских домов Помпадур внесла свежую струю детского, то есть народного веселья, которое отвлекало короля от чопорности и криводушных словес его обычного окружения. Кроме того, она оживляла праздники, разыгрывая комедии и увлекая за собой всю молодежь, которая до ее появления не смела проявлять свои желания. Театр, чьим неутомимым постановщиком стала Антуанетта, получил название «Театр маленьких комнат». Но, несмотря на свое скромное название, он стоил очень дорого королевской казне и вызывал критику со всех сторон. В конце концов, хотя ее талант актрисы и певицы был одной из самых блестящих сторон ее личности, Помпадур была вынуждена отказаться от этого театра.

Но зато во время первых лет их связи страсть короля не утихала. Почти каждую ночь Людовик поднимался по лесенке, которая вела в покои любовницы, и наслаждался страстью нежной… Или мадам де Помпадур устраивала ужины для самых близких, свободные от твердокаменного этикета официальных приемов. Герцог де Крои, один из завсегдатаев таких ужинов, описал в своих «Мемуарах» обстановку, которая там царила, и роль, которую играла фаворитка: «Поскольку он[80] очень любил мадам де Помпадур, она пользовалась очень большим доверием. Он оставался очень хмур без ее участия, и это привлекало к ней весь двор премьер-министра… Она вмешивалась во многие вопросы, не подавая при этом вида, словно бы это ее не касалось вовсе. Напротив, она показывала, искренне или из политических соображений, что ее больше всего волновали ее спектакли и другие пустяки. Она постоянно привлекала к себе внимание короля по пустякам и использовала искусство самого изящного соблазна для того, чтобы его удержать…»

Старания Помпадур быть обворожительной не ограничивались только королем, она стремилась расположить к себе всех, кто ее окружал, начиная с королевы. Что было делом непростым, если принять во внимание их взаимное положение. Но молодая женщина была очень ловка: она стала проявлять все большие знаки внимания, например посылая Марии цветы или убеждая короля погасить карточные долги жены, которые со временем все увеличивались, ибо в игре королева не знала удержу. Одновременно фаворитка не жалела слов, чтобы убедить Марию в том, что она, маркиза де Помпадур, самая верная и преданная из ее поданных… Хотя преданность эту она проявляла весьма необычным способом – в качестве любовницы ее мужа! Чтобы ее не сердить, Мария улыбалась маркизе: «Лучше пусть она, чем другая», – говорила она покорно. Но, несмотря на все желание закрыть глаза на выходки короля, королева время от времени не могла сдержать приступы ревности. Они находили выражение в мелких уколах, которые она наносила фаворитке, стараясь при этом быть осторожной, чтобы не вызвать гнев мужа. Когда это случалось, Помпадур делала вид, что не замечала унижения, и проглатывала свою обиду. Несмотря на по-прежнему пылкую любовь короля, Антуанетта осознавала сложность своего положения. Она знала, что окружена недругами, среди которых был, в частности, дофин[81], воспитанный в абсолютном ханжестве, очень не одобрявший поведения отца и ненавидевший его любовницу. Небо, если можно его упоминать в данных обстоятельствах, пришло на помощь «королеве сердца»: слабая здоровьем супруга дофина внезапно скончалась в июле 1746 года. Молодому вдовцу пришлось срочно жениться еще раз для обеспечения преемственности престолонаследия. И тогда маркиза настояла на кандидатуре дочери польского короля Марии-Жозефе Саксонской. Тем самым она решила заслужить признательность новой дофины. И этот расчет оказался верным. После нескольких лет упорной борьбы она могла считать себя «частью семьи». В 1751 году, когда Мария-Жозефа родила столь долгожданного сына, маркиза упала в обморок от радости – можно было подумать, что именно она произвела на свет отпрыска принца! Поскольку любовь Людовика XV к маркизе де Помпадур не слабела, королевская семья и часть католической партии были вынуждены с этим считаться! «Королева сердца» с той поры стала силой, которой нельзя было пренебрегать.

В течение последовавших за этим лет она очень выгодно использовала свое положение, начав с того, что порадела о своем семействе. Ее отец Франсуа Пуассон был окончательно реабилитирован. Более того, он получил дворянское звание и великолепное имение Мариньи неподалеку от Парижа. Буржуа внезапно стал дворянином, «мсье де Мариньи» мог гордиться тем, что был «тестем левой руки» самого короля Франции! Младший брат Антуанетты Абель тоже получил «кусок пирога». Вначале король назначил его управителем Королевских зданий, то есть управляющим музеев изящных искусств, а после смерти отца он унаследовал титул маркиза де Мариньи. Как мы можем видеть, прелести Помпадур были неисчерпаемым кладезем для родных…

Заботясь о родственниках, Антуанетта не забывала и о личной выгоде. Нападки на нее не прекратились после того, как она заняла место официальной фаворитки. Напротив, ее успех вызвал появление новых врагов, самыми опасными из которых были маршал де Ришелье и государственный секретарь морского флота граф де Морепа. В борьбе против них ловкая маркиза прибегла к старой тактике «разделяй и властвуй», поскольку оба эти государственных мужа не только ненавидели ее, но еще больше ненавидели друг друга. Антуанетта подозревала Морепа в том, что именно он был вдохновителем написания грязных рифмованных пасквилей в таком примерно роде:

Издавна из ВерсаляНам давали пример,Но сегодня канальяНа свой правит манер.Двор недоумевает:Где же взяли такую?Что, не знает, что рыбойНа базаре торгуют?

Смелая Помпадур попыталась было объясниться с Морепа, но тот в открытую насмеялся над ней. С того времени между ними началась настоящая война. И в этой войне Антуанетта победила с помощью Ришелье, который был рад избавиться от соперника. Настроенный должным образом своей любовницей, король снял министра с должности и выслал его из Парижа.

Опала Морепа была лишь первым этапом на том пути, который привел к тому, что Помпадур стала все больше и больше вмешиваться в государственные дела. Людовик XV сам ее к этому подталкивал, спрашивая у нее совета. Министры начали обсуждать с ней свои проблемы, а послы иностранных государств стали приходить к ней с визитами. Очень довольная своей ролью официального государственного лица, она настолько в нее вписалась, что стала отвечать на просьбы, величая себя по-королевски – «мы». Это новое возвышение еще больше озлобило ее врагов. Стали появляться все более многочисленные и все более ядовитые памфлеты на нее: