Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века - Томас Моррис Страница 42

– Что он на это ответил?

– Я не помню, чтобы он говорил что-то еще. Мы с мистером Мейсоном переместились работать наверх, в гостиную.

Был ли Патрик Моан убийцей, мучимым собственной виной, или человеком с неустойчивым темпераментом, который справлялся со своими переживаниями, напиваясь по понедельникам? Мистер Кеммис считал, что на данный момент любая из этих трактовок одинаково правдоподобна. Он как раз думал о мистере Моане – на него многое указывало, хотя показания и были неоднозначными, – когда в дверях появился сам клерк. Он был трезв, но при этом совершенно не в себе. Мистер Кеммис постарался его успокоить, после чего поинтересовался, в чем дело.

– Что ж, сэр, думаю, что на предыдущем допросе сказал кое-что неверно.

– Правда? И что же именно?

– Когда я сказал, что не выходил из дома в вечер убийства. Теперь я вспомнил, что мой зять, мистер Джозеф Берк, был в доме, обедал с нами и играл на своей флейте для птиц…

Мистер Кеммис оставил эту странную деталь без комментариев.

– …И я думаю, что, наверное, я выходил за табаком.

– Ну что ж, мистер Моан, если вы хотите внести какие-либо изменения в ваши прежние показания, вам необходимо записать их от руки…

– Конечно, сэр, я все сделаю.

– Но я должен напомнить вам, что уже подвергал вас очень тщательному допросу, и я удивлен, что тогда вы не вспомнили всех подробностей. Вы очень уверенно утверждали, что никуда не выходили и что в четверг тринадцатого числа с вами не было никого, кроме вашей жены, племянника и племянницы. Вы можете объясниться?

Мистер Моан не смог. Королевский адвокат понял, что больше ничего от него не добьется, и разрешил ему уйти. Он был озадачен. В Моане не было ни малейшего намека на вызывающее поведение или бахвальство, которых можно было бы ожидать от человека, способного избить другого до полусмерти и спокойно перерезать ему горло, и все же он вел себя так, будто чувствовал себя виноватым. Мистер Кеммис задался вопросом, нет ли у него, как и у Джона Джолли, еще какой-нибудь тайны, разглашения которой он так боялся?

Позднее, во второй половине дня, в участок были вызваны коронер и хирург мистер Портер в надежде, что дальнейшее обсуждение места преступления и результатов вскрытия позволит выявить детали, на которые раньше не обратили внимания. В других помещениях детективы снова разговаривали со свидетелями, повторяя целые диалоги, подобно актерам, играющим в одной и той же нудной и бессодержательной пьесе.

Не было никаких признаков того, что наблюдение за подозреваемыми даст полезные результаты, а Кэтрин Кэмпбелл, хотя и находилась под защитой полиции, отказывалась от сотрудничества. К беде детективов добавились зловещие признаки того, что даже самые ярые их сторонники среди прессы теряют веру в успех расследования. Газета Evening Packet первой из местных изданий выразила разочарование, которое испытывали многие жители Дублина:

«С раннего утра до позднего вечера детективы проводят опросы и сыскные мероприятия, однако им, насколько нам известно, так и не удалось найти ни малейшей зацепки, указывающей на убийцу. Все, что связано с этой трагедией, остается для них загадкой. Разнообразие их домыслов, нерешительность, с которой подозрения переходят от одного человека и места к другому – все это наводит на мысль о том, что вина полностью лежит на полиции. Складывается впечатление, что они, мягко говоря, действуют наобум. С каждым днем вероятность поимки убийцы становится все меньше».

Если и имелись какие-либо сомнения в том, что расследование зашло в тупик, то их окончательно развеял внезапный приезд генерального секретаря мистера Хорсмана. Это был не просто формальный визит: у старшего представителя британского правительства в Ирландии были самые серьезные намерения. Более двух часов он, королевский адвокат и суперинтендант Гай находились в конференц-зале, и их беседа носила конфиденциальный характер, обычно присущий папскому конклаву. Когда поздно вечером мистер Хорсман ушел, стало ясно, что он намерен предпринять какие-то важные меры, хотя никто не был уверен, в чем именно они будут заключаться.

Долго ждать не пришлось. Утром в субботу мистер Кеммис получил записку с вежливым приглашением на встречу с генеральным прокурором. За ночь погода в Дублине резко изменилась: ударил крепкий мороз, и парк посреди площади Меррион стал выглядеть так, словно какой-то небесный пекарь обильно посыпал его сахарной пудрой.

Уже через двадцать минут после выхода из дома королевский адвокат грелся у камина в кабинете Джона Фицджеральда. Там его поблагодарили за усилия, приложенные им в ходе расследования, а также сообщили, что его участие в деле подошло к концу.

Мистер Кеммис почувствовал невероятное облегчение. Он сожалел, что его отстранили от дела, однако за две недели после начала работы на станции сон стал для него роскошью, и он был на грани полного изнеможения. Его друг мистер Фицджеральд заверил, что в его компетентности никто не сомневался. Генеральный секретарь сохранил полную уверенность в его способностях, однако считал, что королевский адвокат выполнил поставленную перед ним задачу.

Теперь, когда первая стадия расследования подошла к концу, мистер Хорсман решил, что настало время для нового подхода к проблеме. Рассчитывая повысить свой авторитет в Вестминстере, при этом вряд ли заведя друзей в дублинской полиции, он обратился за помощью в Скотланд-Ярд. Министр всегда получал ее, причем быстро, а потому уже через несколько часов два инспектора из детективного отдела паковали чемоданы и к вечеру воскресенья поселились в гостинице в центре Дублина.

Местная газета сообщила о прибытии «двух самых выдающихся лондонских детективов», и в кои-то веки это не было преувеличением. Скотланд-Ярд прислал двух лучших своих сотрудников: инспекторов Джека Уичера и Генри Смита.

Когда Чарльз Диккенс впервые увлекся романтикой работы полиции под прикрытием, он пригласил семерых лондонских детективов выпить в редакции журнала Household Words, в котором он был главным редактором. Уичер и Смит были одними из гостей в памятный вечер, статья о котором был опубликована в июле 1850 года под заголовком «Вечеринка сыскной полиции». Джек Уичер, служивший в сыскной полиции с момента ее создания восемь лет назад, предстает там в образе «сержанта Уитчема» – невысокого роста, коренастого, с лицом, покрытым шрамами от оспы. Диккенс описывает его как «сдержанного и задумчивого, как будто он занят сложными арифметическими расчетами». Его коллега «сержант Мит» был новичком,