Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека» Страница 44

С Валентином Овечкиным случилась похожая история. Поскольку широкому читателю он известен менее широко, чем К. Симонов, позволю себе хотя бы вкратце напомнить его биографию. Овечкин начал свою литературную деятельность еще в середине 20-х годов и писал преимущественно о деревенских проблемах. Так, его первый сборник рассказов, выпущенных в 1935 году, так и назывался – «Колхозные рассказы». В 1947–1949 годах из-под его пера выходят пьесы «Бабье лето» и «Настя Колосова», где речь шла о послевоенной украинской деревне. Однако всесоюзная слава к Овечкину пришла после цикла из пяти очерков, связанных общностью темы и действующих лиц», «Районные будни», написанных в 1952–1956 годах (туда вошли произведения: «Районные будни», «На переднем крае», «В том же районе», «Своими руками» и «Трудная весна»). Как написано в «Литературной энциклопедии»:

«Эта «деловая» проза, основанная на факте, реальном событии (хотя иногда и с вымышленными персонажами и сюжетом), впервые в современной отечественной литературе сделала экономические, социальные и внутриполитические темы предметом глубокого эстетического переживания, явлением «большой» литературы, способствующей постижению актуальных психологических и экзистенциальных проблем…».

Между тем радикальные реформы Хрущева на селе по мере их осуществления вызывали все большее неприятие у Овечкина. Особенно это стало заметно в самом начале 60-х. В итоге, когда кто-то из аппарата Хрущева предложил Овечкину, чтобы он написал восторженный очерк о родном украинском селе Хрущева Калиновка (а оно, стараниями Первого секретаря, было превращено в передовое и часто фигурировало в качестве оного в советских СМИ), Овечкин послал аппаратчика куда подальше. А потом грянула трагедия.

Осенью 1960 года Овечкин приехал в Омскую область, чтобы собственными глазами увидеть как проходить освоение целины «по Хрущеву». Увиденное потрясло писателя до глубины души. И он, вернувшись на родину в Курск, выступил на партконференции, где открытым текстом объявил, что освоение целины в основном зиждется на показухе и субъективизме. Когда об этом узнал Хрущев, он был в ярости. На Овечкина начался откровенный накат со стороны партийных бонз. Не выдержав давления, писатель решил свести счеты с жизнью – попытался застрелиться. Однако в последнюю секунду рука у него дрогнула и он получил тяжелое ранение – пулей ему выбило глаз. Врачам только чудом удалось спасти Овечкина.

Став инвалидом, писатель какое-то время вел жизнь затворника. Подавляющая часть друзей и коллег по писательскому цеху от него отвернулись, поскольку испугались попасть в такую же немилость к Хрущеву. У Овечкина началась депрессия. И кто знает, чем бы она закончилась, если бы старший сын писателя (кстати его тезка) Валентин, который жил в Ташкенте (младший, Валерий, тоже жил и работал в Средней Азии – в Таджикистане), не предложил ему переехать жить к нему. Писатель согласился.

По приезде в столицу Узбекистана (а на дворе стояла весна 1963 года) Овечкин с женой Екатериной поселились у Валентина. Но поскольку у того уже была своя семья, а жилье было малогабаритное, естественно, жили они в стесненных условиях. Поэтому, спустя какое-то время, писатель предпринял попытку добиться у узбекских властей получения отдельного жилья для себя. И он написал письмо Рашидову, с которым был знаком лично.

Это знакомство произошло еще в начале 50-х на ниве общей профессиональной деятельности – будучи писателями, они встречались в Союзе писателей в Москве. Однако более тесное их знакомство произошло в середине 50-х, когда Рашидов уже работал Председателем Президиума Верховного Совета Узбекистана и вместе с Овечкиным и группой других советских писателей посетил с официальным визитом Китай. Отметим, что Овечкин читал книги Рашидова (они оба работали в одном жанре – деревенской прозе) и весьма лестно о них отзывался. Так, в 1955 году, выступая на Всесоюзном совещании писателей, Овечкин упомянул произведения Рашидова, наряду с работами Залыгина, Терьянова, Вишни и других известных писателей, пишущих на деревенские темы.

Короче, Овечкин хорошо относился к Рашидову. Однако он не знал, как в новых условиях отреагирует на его просьбу сам хозяин Узбекистана. Ведь тот, помимо писательской должности, является еще и крупным партийным деятелем, руководителем одной из крупнейших республик в СССР. Да еще в качестве кандидата входил в состав Президиума ЦК КПСС – высшего партийного органа страны. Учитывая все это, можно было предположить, что Рашидов, зная отношение к Овечкину Хрущева (а это ни для кого не было секретом, поскольку история с выступлением Овечкина на партконференции и его последующим неудачным самоубийством мгновенно облетела высшую номенклатуру), побоится идти наперекор хозяину Кремля. Во всяком случае, большинство руководителей его ранга так и поступили бы, что вполне объяснимо – зачем рисковать хорошими отношениями с Хрущевым ради какого-то писателя? Но Рашидов поступил вопреки этому мнению.

В один из дней старшего сына Овечкина пригласили в Ташкентский горисполком и предложили на выбор несколько благоустроенных квартир. Перебрав все варианты, сын писателя остановился на четырехкомнатной квартире на первом этаже в доме старой застройки по адресу улица Ново-Московская, 24. Естественно, что все это происходило по прямому указанию Рашидова. Более того, когда дела у Овечкина пошли на лад (он снялся с учета в Союзе писателей СССР и поступил в штат одной из газет в качестве корреспондента), Рашидов подключил его к своей деятельности: стал возить писателя-корреспондента по колхозам и совхозам республики (Рашидов ввел в практику два-три раза в год посещать каждую из областей Узбекистана). В итоге уже летом того же 63-го Овечкин побывал в Фергане и Самарканде, в Сурхандарьинской и Бухарской областях, в Голодной степи.

Кроме этого, Рашидов неоднократно бывал дома у Овечкина, где они подолгу беседовали на разные темы, в том числе и на темы хрущевских реформ. Учитывая бескомпромиссный характер Овечкина, можно с уверенностью сказать, что он наверняка не скрывал от своего гостя своих резко критических взглядов на реформаторскую деятельность хозяина Кремля. Впрочем, к тому времени и сам Рашидов относился к Хрущеву не самым лучшим образом.

Вся эта история с Овечкиным не могла укрыться от внимания Москвы. Тем более, что сам Рашидов и не стремился ее скрыть, а даже более того – совершал и вовсе демонстративные поступки. Так, в июне 1964 года, когда Овечкину исполнилось 60 лет, Рашидов представил его к награждению орденом Ленина. Отметим, что сам юбиляр не верил в то, что эта затея удастся и даже пытался отговорить Рашидова от нее. Но тот его не послушал. Ситуация создалась весьма напряженная и в Москве какое-то время решали, как поступить. В итоге было выбрано компромиссное решение: Овечкина все-таки наградили, но вместо ордена Ленина вручили награду рангом пониже – орден Трудового Красного Знамени, при этом обязав Рашидова не публиковать информацию о награждении в республиканской печати.

Рашидов вынужден был согласиться с последним распоряжением, однако и здесь нашел способ бросить вызов Москве: провел торжественное заседание в честь юбиляра. Отметим, что последний всерьез полагал, что на него придут от силы десятка два самых смелых и преданных ему людей, однако зал оказался заполнен до отказа. Все это было свидетельством того, что и сам Рашидов, и большая часть узбекской элиты не только не уважают Хрущева, но уже не слишком и боятся его необузданного нрава.

Глава 15

Заговор против Хрущева

Впрочем, так вела себя не только узбекская элита, но даже ближайшие соратники Хрущева, которые, как мы теперь знаем, затеяли в начале 1964 года заговор с целью его смещения с руководящих постов и удаления на пенсию. Во главе этого заговора стояли несколько членов Президиума ЦК КПСС: Михаил Суслов (главный идеолог КПСС), Леонид Брежнев (секретарь ЦК и Председатель Президиума Верховного Совета СССР), Николай Подгорный (секретарь ЦК КПСС) и ряд других деятелей из высшей руководящей прослойки.

Выступить против Хрущева этих людей в первую очередь толкала боязнь лишиться своих руководящих постов. Например, Суслова в идеологии уверенно теснил молодой хрущевский выдвиженец Леонид Ильичев, Брежнева на посту президента страны должен был сменить Анастас Микоян, а Подгорный был обижен на Хрущева за то, что тот все меньше считался с его мнением и даже самовольно вывел его выдвиженца Владимира Щербицкого (он занимал пост Председателя Совета Министров Украины) из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС.

Кроме этого, заговорщики прекрасно понимали, что дальнейшее пребывание Хрущева на посту руководителя страны грозит обществу серьезными проблемами. Об этом наглядно свидетельствовал рост массового недовольства населения происходившими в стране реформами (ярким проявлением этого недовольства стали, уже упоминавшиеся, события в Новочеркасске в июне 1962 года). Это растущее недовольство четко фиксировал поток писем от рядовых советских граждан во все республиканские ЦК партии и непосредственно в ЦК КПСС в Москве. Чтобы читателю стало понятно, о чем идет речь, приведу выдержки из некоторых писем, которые в те дни приходили в Москву, в редакции ряда центральных газет (в частности, в «Правду», «Литературную газету», «Комсомольскую правду», «Труд» и т. д.).