Николай Носов - Иронические юморески Страница 44

Впрочем, мы отвлеклись в сторону, так как собирались говорить не о мулах и лошаках, а о читателях. Читатель неудовлетворенный — человек очень серьезный, взыскательный, строгий, но справедливый. Основной чертой его характера является ненасытная жажда знания. Он хочет знать обо всем и никогда не скажет вам, что теперь уже сыт по горло и больше ему уже ничего на свете не надо. Отличительным его признаком является то, что он постоянно считает, будто писатель чего-то недодал читателю, чего-то недосказал, недописал, недопоказал или недоизобразил. Читатель этого типа тоже настоящий друг и помощник писателя, так как не дает ему застояться на месте, задремать и успокоиться на достигнутом и к тому же постоянно указывает на скрытые, еще не использованные возможности, тем самым толкая его на новые творческие подвиги.

«Товарищ!

Я прочитал вашу статью в журнале „Новый мир“. Вы здесь деловито пишете о том, что некоторые труды поэтов лежат по нескольку лет. Ссылаетесь на то, что наши поэты, правда, некоторые, плохо пишут.

А вы, дорогой товарищ, не задумывались над тем, а сколько оке экземпляров издают издатели, возможно, это тоже на залежке отражается. Частично писатели не виновны. И мне кажется, что Вы, дорогой товарищ, слишком сильно обвиняете поэтов. Я Вас, дорогой, прошу ответить мне — прав я или нет. Возможно, я ошибаюсь».

В своем ответе мы сообщили читателю названия залежавшихся стихотворных книг, которые послужили материалом для нашей статьи о поэзии, а также время их издания и количество выпущенных экземпляров. Как нарочно, все эти книги были изданы самым маленьким тиражом, всего лишь в пять тысяч экземпляров, и только одна книжечка вышла десятитысячным тиражом. Мы указали также, что книги многих других поэтов за тот же период были изданы стотысячными и даже миллионными тиражами, и все эти миллионы книг были распроданы и не залежались ни в одном магазине. Мы полагаем, что автор письма должен был согласиться, что на «залежке» в данном случае отразилось не слишком большое количество изданных стихотворных книг, а главным образом их качество.

Вместе с тем мы должны были согласиться с читателем, что писатели если и виновны в том, что их книги залежались в магазинах, то действительно только частично. Если бы издательства выпустили их книги тиражом не по пять тысяч экземпляров, а штучек этак по сто или двести, то тиражи разошлись бы гораздо быстрей.

Мы обратили внимание читателя на то, что он как будто даже не допускает мысли о том, что стихи вообще-то могут быть не только хорошие, но и плохие, и привели пришедшие нам на память слова В. Маяковского:

Конечно,различны поэтов сорта.У скольких поэтовлегкость руки!Тянет,как фокусник,строчку изо ртаи у себяи у других.Что говоритьо лирических кастратах?!Строчкучужуювставит и рад.Этообычноеворовство и растрата среди охвативших страну растрат.

Конечно, со времен Маяковского немало уже прошло лет, и поэты с тех пор стали писать значительно лучше, и хороших поэтов стало куда больше, но разве теперь уж совсем не стало тех, которые, по выражению Маяковского, тинтидликают мандолиной и дундудят виолончелью, тех, которых поэт обзывал птицами в человечий рост, чижиками и дроздами?

Нет спору, что со времен Маяковского все мы стали не в пример обходительнее и деликатнее и теперь никто из нас не станет говорить, что печатать плохие, никому не нужные стихи — это равносильно воровству и растрате, поэтому мы и не можем согласиться с заявлением читателя, будто мы слишком сильно обвиняем поэтов. Во-первых, мы обвиняем не вообще поэтов, а только тех из них, которые считают допустимым печатать свои еще не совсем зрелые стихи. Во-вторых, мы обвиняем не слишком сильно. Этого мы себе никак не можем позволить.

В заключение считаем своим долгом сказать, что читатель, с которым у нас завязался такой интересный и поучительный разговор, — человек очень добрый, хороший, вдумчивый, деликатный. Главной же чертой его характера является то, что он не очень уверен в своем мнении и во всем сомневается. Он никогда и ничего не пишет в категорической форме. Наоборот, он всегда пишет: «я думаю» или «мне кажется» и даже «может быть, я ошибаюсь». Он вполне допускает мысль, что, как и каждый человек, он может ошибиться, и поэтому просит объяснить ему его ошибку. Если отличительной чертой неудовлетворенного читателя является то, что он обычно считает, будто писатель чего-то недодал читателю, недопоказал или недоизобразил, то читатель данного типа обычно подозревает писателя в том, что он, наоборот, что-то передал читателю, перепоказал и переизобразил, в связи с чем и считает своим долгом вступиться за справедливость.

«Уважаемый тов. писатель Носов!

Я прочитал Ваши сатирические заметки „Как написать комедию“. Вы действительно верно подметили и хорошо высмеяли недостатки, свойственные многим нашим комедиям за последние годы. Но то, что Вы пишете, нужно прямо сказать, уже вчерашний день. Сейчас все меньше появляется комедий об отставшем или ошибающемся руководителе, которого Вы так удачно вывели в лице Старого хрыча. Скажу даже больше, за последнее время вообще появляется все меньше комедий, а все больше драм семейного содержания, и теперь уже пора бы посмеяться над другими персонажами, как, например, неверные мужья, бросающие своих жен, покинутые, одинокие жены, роковые женщины легкого поведения и прочие аморальные типы. А то, что Вы пишете, — уже дело прошлое.

С приветом и уважением…»

Это письмо напомнило нам об одном эпизоде, с которым мы познакомились в суде. Один гражданин довольно солидной комплекции выпил неизвестно по какому поводу лишнее и, вместо того чтоб спокойно лечь спать, вышел на улицу и изувечил случайно подвернувшегося под руку прохожего: свернул ему челюсть, вышиб четыре зуба, сломал ребро. Когда его привлекли за это к суду, он страшно недоумевал и с мрачным раздражением говорил судьям: «Не понимаю, об чем разговор! Ведь все это дело прошлое и никогда больше не повторится». Он, как видно, не отдавал себе отчета в том, что если общество взыскивает с нас за прошлое, то делает это с целью назидания на будущее, а не просто для того чтоб отомстить нам за свинские выходки, совершаемые в нетрезвом виде.

Смеем уверить, что мы также не хотели отомстить театру за какие бы то ни было его выходки в прошлом, а писали в назидание на будущее. Мы вовсе не рассчитывали, что наша статья поможет театральным деятелям поскорее расстаться со столь полюбившимися им комедийными персонажами, какими являются Старый хрыч и его спутники. Старый хрыч — это действительно фигура, уходящая в прошлое и для театрального зрителя никакой опасности уже не представляющая. Над этим театральным типом теперь можно только смеяться, как смеемся мы над всем отживающим, не имеющим будущего. Правда, старое никогда не сдается без боя. Старый хрыч очень живуч, и, если его начинают гнать со сцены, он лезет в кино, гонят из кино — он лезет в повести и рассказы, даже в романы, и, попадая таким образом в большую литературу, заявляет особенные претензии на значительность. Но речь не об этом. В своей статье мы хотели лишь показать, как создаются театральные типы (не жизненные типы, а именно театральные), которые живут своей призрачной, театральной жизнью, переходя из одной пьесы в другую, постепенно теряя человеческий облик и связь с действительной жизнью. Таким образом, мы хотели возразить не против тех или иных персонажей, а против того драматургического метода, по которому комедийные персонажи берутся авторами не из жизни, а достаются им по наследству от предыдущих комедий. Мы показали это на примере тех пьес, с которыми знакомились исподволь в течение последних лет, но могли бы, возможно, показать это и на примере семейных драм, которые появились уже в недавнее время, если бы этому не помешала наша врожденная медлительность, неумение поспевать за явлениями действительности и привычка отставать от жизни.

Читатель описываемой нами категории отличается от других читательских разновидностей тем, что не устает упрекать нас именно в этом недостатке. Читателю, точно так же как и зрителю, очень хочется видеть в художественных произведениях сегодняшний день, а не только вчерашний, и самого себя, а не только своих предков. Поскольку писатели, судя по многочисленным высказываниям критики, вообще склонны отставать от жизни, их, конечно, нужно время от времени подстегивать. В этом и заключается положительная роль данной читательской категории.

«Дорогая редакция!

Мне сейчас тридцать лет, и я сама начинаю писать стихи, рассказы, повести. У меня их накопилось большое количество. Я писала свободно, как подсказывает мне память, до тех пор, пока мне не попался в руки журнал „Новый мир“ № 12 за 1955 год, и стала в тупик, прочтя заметку сатирика Н. Носова „О литмастерстве“. Мне давно хотелось узнать, как же надо писать? Какие существуют для этого принципы, правила, но нигде и ни от кого так и не пришлось узнать. Немного я и зачерпнула в этой заметке.