Станислав Лем - Молох (сборник) Страница 44

4

Все участки мозга, вторжение в пределы которых будет запрещено законодателями в более или менее цивилизованных странах, я не перечислю, хотя их много и наверняка даже больше, чем я мог бы перечислить. Постфактум, после появления необратимых повреждений закон должен будет справиться с их последствиями, но прогнозирование этого, однако, в мою задачу не входит. Надо добавить, что, когда на войне массово убивают людей и выполняют «операции на мозге» пулями, гранатами и множеством других боевых средств, как и в случае «невоенного человекоубийства», никто из законодателей не заботится о вынесении таких дел на рассмотрение суда, и потому неизвестно, не встанет ли в конце концов человечество на путь компьютерократической тирании, отмеченный мною запретом на вмешательство. Разумеется, цели активистов техногенных вторжений в мозг могут следовать исключительно из благих намерений.

5

Сказанное, однако, является только введением в саму тему, но с другой, чем было представлено выше, стороны. Составим схему, которая должна примерно проиллюстрировать совокупность задач.

К мозгу ведут пути афферентные и выходят из него эфферентные. Это пути чувств (мозговых нервов — зрительных, слуховых и т. п.), пути, ведущие при посредничестве спинного мозга ко всему телу, но нет никаких естественно созданных «боковых входов», ведущих прямо в мозг. Вероятно, потому подразумеваются в названии симпозиума слова «нечистые контакты» (unsaubere Schnittstellen). По крайней мере мне так кажется. Я бы назвал их скорее взломами (Einbrüche). Вторжения, неизбежные для создания неестественного interface прямо в мозгу, кажется, предполагают трепанацию черепа как неизбежность. Возможно, удастся избежать хирургических процедур подобной жестокости, если можно будет (благодаря нанотехнологии) использовать радикально миниатюзированные, тоньше волоса, допустим, но соответственно гибкие и пружинистые якобы-зонды и вводить их с подзатылочной стороны в пределы foramen occipitale magnum или просто в район того большого отверстия черепа, через которое выходит из него спинной мозг (анатомических подробностей избегу). Итак, в сумме мы имеем два вида путей к мозгу в естественном состоянии: путь при помощи органов чувств, информационно объединяющий с окружающим миром, а также путь по сердечно-сосудистой системе, объединяющий с миром как посредством информации, так и моторикой. Третий путь, искусственный, должна проложить информационная технология, воплощенная в BRAIN CHIPS.

6

О протезировании периферии чувств я ничего говорить не буду, потому что это не относится к делу, хотя есть чувства (зрение, например), которые анатомически можно трактовать как части мозга (сетчатка). Однако слуховые имплантаты, заменяющие уничтоженное среднее и даже внутреннее ухо, уже существуют, но то, что уже существует, интересовать нас не должно. Вместе с тем самое время заняться внемозговой стороной информационных протезов, и первый вопрос, какой следует задать, звучит так: какие чипы, цифровые или аналоговые, нам лучше подойдут для этой цели? Будут ли лучше типовые процессоры существующего (развивающегося) поколения компьютеров, уже миллионами штук внедренные в цивилизацию, или скорее это будут процессоры с архитектурой НЕЙРОННЫХ СЕТЕЙ? Нейронные сети, придуманные еще исследователями пятидесятых годов, такими как МакКаллох и многими другими, оказались заброшенными, поскольку прототипы (скажем, перцептрон Розенблатта) разочаровали как потенциальный зародыш совершеннейших сетей, но, оказывается (о чем я, впрочем, думал и о чем писал сорок лет назад), их проспективный потенциал еще покажет свою действительно большую эффективность. Естественная эволюция, собственно, и двинулась по этому пути (сети), несмотря на «узость» начальных граничных условий.

7

Считается, что мыслительный процесс мозга происходит прежде всего в коре. Я в этом не уверен, но допустим, что так оно и есть. Кора содержит по меньшей мере 1010 нервных клеток и 1012 глиозных. Для чего служат глиозные, до сих пор, кроме гипотез, точно не известно. Скорее всего их задачи не ограничиваются выполнением чисто опорных функций типа соединительной ткани. Но трудно согласиться с предположением, что они нужны для того, чтобы и в мозгу могли возникать новообразования, ибо глиозные клетки способны размножаться, что представляет предрасположенность к возникновению опухолей, зато нервные клетки не размножаются (не делятся) в течение жизни индивидуума. Статистически человеческий мозг содержит не более чем в 1,4 раза больше клеток, чем мозг шимпанзе, и только количество белых волокон (или сеть соединений) у человека развито намного сильнее, и, главным образом, поэтому наш мозг значительно больше, чем у обезьяны. Скорость работы мозга можно принять за 10 × 1010 операций (синапсов) в секунду, поскольку каждый нейрон может иметь сотни и сотни соединений с другими. Самый быстрый в 1993 году компьютер выполнял 1010 операций в секунду. Таким образом, несмотря ни на что, сетевые конструкции ожидает прекрасное будущее, поскольку они параллельны. Нелегко перечислить все возможные области применения нейронных сетей. Спектр их использования простирается от биржевых прогнозов и медицинских исследований до применения в биологии, и они кажутся наиболее совместимыми с работой мозга.

8

Здесь, однако, приходится (к сожалению) сделать очередное предостережение. Именно для «инженерного мышления» людей мозг человека построен «антиинженерно». Мы не строим дома, в которых каждый отдельно взятый кирпич содержит план ВСЕГО СТРОИТЕЛЬСТВА, а именно так построен КАЖДЫЙ многоклеточный организм. Обеспечение грузоподъемности и прочности конструкций, подвергнутых различным давлениям и явлениям резонанса, осуществляется при строительстве (избыточность во всей инженерной сфере необходима, как резерв мощности, прочности и т. д.), но не так, как в мозгу. Удивительны результаты исследований побочного воздействия обоих больших полушарий мозга друг на друга. Я даже не уделю внимания гипотезам, согласно которым левое полушарие работает «скорее последовательно», а правое «скорее параллельно», ибо это, пожалуй, будет вести нас в ошибочном направлении. Я имею в виду поразительную НИЧТОЖНОСТЬ последствий в поведении оперированного, у которого разрезана (не важно, по каким медицинским показаниям) большая спайка полушарий мозга, то есть около двухсот миллионов белых нейронных проводников. Только специальные исследования могут выявить возникшие изменения в поведении! Это должно увеличить активность нейрохирургов, выполняющих подобные операции, но это также должно дать довольно много информации для размышления проектировщикам brain chips. Может оказаться именно так, что прооперированный мозг с подключенным к нему цифровым или аналоговым протезом через какое-то время начнет выполнять обычные функции контроля и управления процессами поведения, и как при этом исключить, что с этим он справился бы и без вживления в него компьютерного протеза? Возможно, этот протез именно настолько, или даже и меньше, был бы эффективен, насколько тот металлический прут, который (как известно из литературы прошлого века) пробил орбиту глаза пострадавшему, пробил череп, уничтожил суб— и супраорбитальные извилины, и этот человек — жертва столь ужасной травмы, остался все-таки довольно нормальным, хотя и с изменившимся характером. Если мозг может «выдержать» воткнутый в него металлический прут, то чего мы можем ждать от него после подсоединенных якобы к нейронным сетям микроскопических артефактов? В сферах проекции органов зрения, а также, наверное, и слуха, обоняния и т. п. не следует, пожалуй, ничего делать, как уже говорилось. И поэтому возникает вопрос: ГДЕ можно вводить чипы, чтобы что-нибудь получить, но не потерять, и не получить МНИМЫХ результатов? Даже электроэнцефалограмма не скажет нам больше! Ведь известно, что можно многое узнать из ЭЭГ эпилептика, но она не даст нам точности в диагнозе умственно больного шизофреника или параноика. И что еще хуже, ЭЭГ нормальных людей, «отягощенных физиологически», то есть с IQ на уровне 80–90, не отличается принципиально от ЭЭГ мозга лучших математиков. В общем, профессиональных возможностей человека ни из ЭЭГ, ни из PET, ни из томографических магнетических исследований спинов мы не узнаем. Различия, естественно, есть, но для нас они все еще непрочитываемы! В такой ситуации надежда, что chips для мозга не окажутся ПЛАЦЕБО, может оказаться фата-морганой.

9

В этом месте уже пришло время для моего оправдания. Когда Бэкон-старший 400 лет назад говорил, что появятся машины, ходящие по дну морей, по земле, летающие, о том, КАК они будут построены в техническом смысле, он не сказал ни слова и был поистине благоразумен, что остановился на общих фразах в предсказаниях — и предсказания осуществились. Итак, si parva licet componere magnis,[88] когда я писал в 50-х и 60-х годах о парадоксах дублирования человека, о релятивизме понятия личности и т. п., я также не занимался технической и медицинской стороной дела, меня волновали последствия скорее онтологической природы: нечто вроде философии, касающейся будущего, а не чисто технические прогнозы. Поэтому я не вижу явного противоречия между моими старыми рассуждениями и настоящей ситуацией, поскольку о полете на Луну можно было говорить еще в эпоху воздушных шаров, хотя ни на каком шаре на Луну долететь невозможно, но мы, однако, там появились… И кроме того, на третьем пути в мозг (вторжений, взломов) я замечаю возможность альтернативы. Мозг можно формировать по частям, и даже целиком, при этом ни под какие параграфы каких-либо правовых кодексов ни на йоту не подпадать, но это можно сделать без риска в следующих частных случаях.