Слава Тарощина - Рожденные телевизором Страница 45

И не было бы, вероятно, нужды писать о ней, если бы не одно обстоятельство. Оксана кокетливо называла спальню Киркорова «будуаром». И правильно, что ей никто не объяснил: будуар – это дамская комната. Потому что «субботник в будуаре» – блистательное определение очередного этапа особой российской пошлости, когда пытаются соединить несоединимое, скажем, застой с инновациями.

А теперь пора вернуться в тель-авивскую психиатрическую клинику, где Малахов беседует с Киркоровым. После того как наш герой на съемках программы «Золотой граммофон» отметелил режиссера программы Марину Яблокову, он объявил себя больным. Написал в блоге, что два раза в год впадает в буйство, сопровождаемое потерей памяти. Часовой разговор с Малаховым когда-нибудь отнесут к классике жанра – в нем матрица всех сериальных сюжетов, востребованных сегодня. Здесь есть амнезия героя и великая любовь (разумеется, к Алле). Здесь присутствуют глубокое раскаяние и высокие мотивы самооправдания («я болен сценой»). Здесь фоном проходит уверенность в своем лидерстве и звучат мотивы зависти, провоцирующей предательство друзей (тот самый, из «будуара», Басков, «повсюду бегает и кричит, что меня больше нет»). Все смешалось в наспех скроенном постановочном спектакле: слезы и песни (конечно, о любви к ней, единственной); искреннее раскаяние и фальшь; грубоватый пиар и детские комплексы; желание избежать наказания и попытка разобраться в себе; высокомерие народного любимца и одиночество потерявшего почву под ногами человека. Как любой сериал, разговор вызывает одновременно чувство глубокого омерзения и легкой жалости.

Впрочем, нас в этой мелодраме интересует прежде всего не сама мелодрама, а то новое качество пошлости, которое она, в силу некоторых индивидуальных особенностей Киркорова, символизирует. Ведь дело нешуточное – «зайка моя» в общественном сознании стал третьим, после Кашина и Парфенова, ньюсмейкером уходящего года. (Он, полагаю, неслучайно в своем истерическом монологе намекает на главное: «Сверху дана команда меня мочить».) В эфир срочно мобилизованы штатные моралисты в компании психиатров и психологов, призванных пролить свет истины на суть киркоровской агрессии. Народ при деле, каналы тоже.

А вот интеллектуальная история России (та самая, которая, напомню, трактуется как меняющееся определение пошлости) застыла на мертвой точке. С одной стороны, все плохо, с другой – премьер вдруг запел. Включаю «ящик», а там счастливый Путин на благотворительном фестивале «Благовест» в окружении первых звезд мира, от Моники Беллуччи до Шэрон Стоун, поет под оркестр в микрофон английскую песенку. А затем, подыгрывая себе пальчиком на рояле, пытается изобразить свое любимое – «С чего начинается родина». В финале он, совсем как Киркоров на сольниках, выходит на авансцену вместе с участниками концерта и принимается самозабвенно голосить про рокот космодрома и про траву у дома… Дебют вышел весьма впечатляющим. Так что если Филиппу не повезет (задушит в объятиях Басков, заест тоска или окончательно разлюбят поклонники), его место смело сможет занять Владимир.

И это все о нем

После Манежки Россия вползает в Новый год по-новому: под мишурой и блестками притаился страх. Праздничные площади декорированы елками вперемешку с ОМОНом, мужественно сражающимся с радикальной молодежью. Той самой, которая – первое якобы свободное поколение. Оно сформировано путинским десятилетием, чьим главным достижением стало строительство эффективнейшей телевизионной вертикали. Между данными явлениями существует прямая связь: страна, управляемая телевизором в интересах одного или группы лиц, дает именно такие экзотические плоды.

А как ведь все славно начиналось! Поздний вечер 27 марта 2000-го. Путин в спортивной куртке стремительно проходит по коридору Александра-хауса. Вокруг бушует прямой эфир, ньюсмейкеры нервно выясняют отношения с телеведущими, немигающий председатель Центризбиркома Вешняков мучительно справляется с долями процентов. Однако на всем этом немыслимом плюрализме уже лежит отсвет хрестоматийного: «Кончилось ваше время!» «Общих реверансов не будет», – сказал как отрезал свежий лидер России.

Рожденный «ящиком» президент с первых шагов предпочитал виртуальную реальность всем прочим ее, реальности, разновидностям. Власть устами тогдашнего думского вожака Дмитрия Рогозина проговаривается о сокровенном: если бы ТВ не раздуло сюжет о том, что ПАСЕ официально приняла эмиссара Масхадова, то самого сюжета вроде бы как и не существовало. Нет сюжета – нет проблемы. Зато есть лихорадочная смена политэлит. Новая власть остро нуждалась в новой обслуге, прежде всего телевизионной. Несогласных – от отдельных ведущих до целых каналов вроде старого НТВ – убирали со скоростью энкавэдэшных троек. Самым востребованным даром на ТВ становится дар упрощенного толкования. (С его помощью, по мысли автора термина философа Эрика Фромма, легче манипулировать массами.)

Одновременно куются идеологические клише. Народ начинают обрабатывать с помощью истории. Она в очередной раз в наших широтах оборачивается политикой, опрокинутой в прошлое. Грезы о крепкой руке материализуются на экране апологетическими сочинениями о самой крепкой руке, то есть Сталине, и руках послабее – Хрущеве, Брежневе, разнообразных членах политбюро. Бархатный тоталитаризм стремительно меняет и духовный климат страны. Культурная иерархия вытесняется иерархией толпы – Донцова с Марининой становятся главнее Ахматовой и Цветаевой, а поэт-песенник в России теперь больше, чем поэт.

Там, где все тонет в фарисействе, воцаряется всеобщий цинизм. Неудобных политиков, словно старые башмаки, забрасывают на антресоли. Вальяжный красавец, премьер Михаил Касьянов, взяв в охапку лыжи, подаренные накануне Путиным, покидает Белый дом. Его место (уже со своими лыжами) занимает Фрадков. В моду входят те самые двойные стандарты, в которых мы, подобно смелым советским полит-обозревателям, так любим упрекать Америку. Касьянову поставили в вину связь с ельцинской «семьей», каковую с легкостью простили Фрадкову и Путину. Непредсказуемость Бориса Николаевича стала притчей во языцех, в то время как непредсказуемость Владимира Владимировича омывается волнами административного восторга. Ходорковский за решеткой, Абрамович – на воле и на футболе.

Лозунгом времени объявлен позитив. Смысл новой стратегии: обезопасить зрителей путем усекновения негативной информации хоть о «Курске», хоть о Беслане. С целью отвлечения и развлечения народ решено кормить до отвала танцами и коньками. Это все-таки более перспективное дело, чем строительство гражданского общества. Электорат, чьим мнением давно никто не интересовался, охотно ринулся в пучины волеизъявления по поводу Навки или Ягудина. Путь от темпераментного пасодобля к взрывному джайву представляет самый перспективный вектор развития страны.

Тренд десятилетия – любовь к Путину. Пора, господа, реабилитировать Никиту Михалкова с его великим эпистолярным почином на тему третьего срока и фильмом-гимном «55» в день рождения ВВП. Чуткий художник просто первым уловил нашу новую не столько национальную, сколько сверхценную идею – всепоглощающее чувство к президенту. Женщины Владивостока соревнуются в проявлении любви с мусульманами России, пенсионеры из Красногорска – с интернет-движением «За Путина!», машинист метропоезда из Казани – с губернатором Тулеевым, Федор Бондарчук – с Аллой Пугачевой… Лучшие умы отечества под управлением Познера даже решили исследовать феномен Путина.

Главным ньюсмейкером и специалистом по общественному сознанию (точнее, подсознанию, так как именно ему выпала великая миссия собирателя коллективного либидо) назначили адвоката Павла Астахова, чей телеобраз мигрировал от защитника Гусинского до защитника Путина. Впрочем, исследование феномена в силу сложности предмета как-то не задалось, зато впечатляла богатая палитра оттенков. Если ивановская ткачиха Елена Лапшина называет президента «талисманом», то московский политолог Леонид Поляков говорит о сшивке Путиным двух половинок русской души, Европы и Азии, государства и личности, морали и политической необходимости. Поспешил взять свое верхнее «до» и Андроник Мигранян: цепь времен разорвалась, а президент ее связал, вернул людей в свою историю и страну. Тут уж и Виктор Ерофеев не сдержался, постиг кардинальное острым писательским умом: 1) Путин дал народу свободную частную жизнь; 2) изменил к лучшему русскую ментальность; 3) посеял ростки истинной демократии.

Во время премьерства ВВП народ, казалось, несколько успокоился, привык к своему счастью. Но то ли близость очередных выборов возбуждает электорат, то ли магнитные бури разбушевались, только на днях авторитетные «Девчата» (название программы) авторитетно заявили: по статистике каждой второй российской женщине снится Путин. К чему бы это? Наверное, к тому, что Владимиру Владимировичу очень хочется нравиться подданным. Для этого наш лидер готов все время совершенствоваться. Раньше он покорял отдельных представителей животного и растительного мира, теперь покоряет целые регионы. Недельное путешествие на «Ладе Калине» по Сибири и Дальнему Востоку способствовало рождению нового формата – документального сериала с участием первого лица. (Вследствие чего второе первое лицо значительно уменьшилось в размерах – имею в виду время, отведенное президенту в новостях.)