Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги Страница 45

За грибом на Мещеру едут с разных сторон. В доступных местах от этих набегов гриб, замечено, переводится. Но есть тайники на Мещере, где «гриб родится, вырастает и умирает», никем не замеченный.

Телега

Это не корабельный мостик, это телега. Только что сделанная телега. И запасное колесо для нее…

Проезжая из Касимова на Елатьму, возле дороги мы прочитали: «Обозный завод». И завернули под вывеску.

Директор завода Алексей Петрович Алехов, как видно, привыкший к насмешкам над своим производством, встретил нас тоже шуткой:

– Ну заходите, заходите на наш «КамАЗ»… Вот сырье. – Он указал на сосновые бревна. – А вот продукция.

В углу двора, задрав друг на друга оглобли, стояли четыре десятка телег, источавшие запах желтой морилки.

– Прямо с иголочки. Мощность – одна лошадиная сила…

Дерево и железо – это и все, что надобно для телеги. На наших глазах сосновый комель превращался в пахучие заготовки колес, в рейки, бруски и доски. А рядом в цехе звенело железо. Кузнецы, раскаляя полосы и пруты до свеченья, гнули скобы, ковали оси и обода. И все потом поступало на двор, где двое сборщиков, соединяя дерево и железо, венчали все производство.

Двенадцать повозок в день уходит с завода. Есть у изделия свои ГОСТы (высота, расстояние между колесами в соответствии с шириной проселочной колеи), свой фасон и отделка. Все бы неплохо – невелика у изделия прочность! Год всего держат телегу колеса. Их полагалось бы делать из дуба (из дуба всегда их и делали!). Теперь делают из сосны. (Даже ступицы из сосны!) И вот гарантия хода – год, тогда как в «тележные времена» повозка, сработанная здешним мещерским умельцем, служила десять – пятнадцать лет, переходила в наследство от отца к сыну.

– У нас на заводе количество подмяло качество, – вздыхает директор. – Выпускали тысячу двести повозок. Сейчас выпускаем три тысячи двести, да колес запасных пару тысяч. Спрос подгоняет. Однако наспех даже и коромысло каким следует не сработаешь…

Телега, понятно всем, двигателем прогресса не является. Однако жизнь показала: списали со счета ее рановато. Асфальт к деревушкам проложат еще не скоро. А трактор по всякому случаю не погонишь. Так что телега нужна. По учету, какой ведется на этом обозном заводе, телега нужна сегодня на многих фермах, часто нужна сельской школе, больнице, нужна ветеринару, леснику, управляющему хозяйством. Обозный завод в Новой Деревне на скорую руку организовали, чтобы снабжать повозками Рязанскую область. Но завод, как сказал веселый директор, «работает и на экспорт» – за телегами «толкачей» присылают из Ставрополья, с Украины, из Волгоградской, Тамбовской, Воронежской областей.

– Из Казахстана недавно приехал посыльный с двумя мешками вяленой рыбы: «Возьмите в столовую для рабочих, а мне, ради бога, десяток телег!»

Вот такие дела с проселочной колесницей! Делают ее по Российской республике не в одном месте. Однако почти всюду делают кое-как. А от краткости службы очередь за телегой не убывает.

А чем телега не транспорт?

Продаются повозки по цене, ненамного превышающей цену велосипеда. (Сани – почти сплошь ручная работа! – стоят 24 рубля). Легко понять, что и зарплата обозника такова, что «Жигулей» ему никогда не купить. Оттого лепят телеги и сани старики да бабенки. Не разумней ли брать за телегу с потребителя подороже и обновить, встряхнуть традиционное мещерское производство? Не будем требовать от телеги «уровня мировых стандартов» – не ломалась хотя бы на первом дорожном ухабе. Не будем преувеличивать значения телеги в нашем хозяйстве, но вряд ли разумно, производя высокого класса технику для шоссейных дорог, забывать об испытанном транспортом средстве, необходимом, пока существуют грунтовые дороги.

Этого парня (он нагоняет обода на колеса) зовут Николай Дунцов. После армии он собрался уехать из Новой Деревни. Директор уговорил: «Оставайся – Ока рядом, сад, огород…» Остался. И неплохо работает парень. Но для этого снимка мне пришлось его уговаривать. Махал руками: «А, телеги!..» С резиновым колесом он снимался бы с большой охотой. А может быть, дело опять же в качестве колеса? Ведь приятно показывать только то, что и выглядит хорошо, и служит исправно.

Било

Слова с корнем «бить» в языке нашем трудно пересчитать. Битва, бойня, отбой, прибой, забой, боец, боеголовка… Били когда-то челом, били баклуши (и сейчас еще бьют, к сожаленью!), били монету, делали сбитень (напиток). Деревенский житель немолодого возраста не скажет «строят дорогу», он скажет «дорогу бьют». Так же будет сказано о проходке лесной просеки, о рытье колодца. Бьют также масло и шерсть (маслобойка и шерстобитня). Пожилой человек не скажет «послал телеграмму», он скажет «отбил».

Корень «бил» особенно обнаженно звучит в предмете, называемом просто и кратко – било.

Било непременно находишь в любой деревне. С помощью фотокамеры я составил даже коллекцию этих снарядов для сбора людей на пожар или по иному срочному делу. В прежние времена этим снарядом был колокол. Церковный сторож, заметив огонь, неприятеля или другую беду, птицей взбирался на колокольню и был в набат. (У нас в степном селе в колокол били также во время зимней пурги.)

Било-колокол.

Иногда колокол вешали посредине села просто на перекладину или на дерево. Они и сейчас висят кое-где, позеленевшие от непогоды, ревниво оберегаемые жителями старые колокола. Их я встречал и в Америке – хозяйка фермы созывает рабочих с поля на обед или ужин. Колокол (в него звонили к обеду) долго висел перед домом на дереве в Ясной Поляне… Так долго, что дерево обтекло его, почти поглотило, и теперь уже колокол не звучит.

«Туристы снимают колокола», – жаловался мне старик на Валдае, приспосабливая на перекладине шестеренку от трактора. Он ударил, помню, по шестеренке для пробы железным прутом, и сейчас же из многих дверей стали выбегать люди: «Что там случилось?!»

Било-шестерня.

Чего не вешают для сигналов в деревне! Чаще всего видишь обломок рельса или вагонный буфер. Но видел я диски от культиватора, лемех от плуга, газовые баллоны, чугунные доски. В Калининской области около Волги в маленькой деревушке висит даже бомба. Взрывчатку из нее вынули, а остов, если ударить, подает голос очень даже тревожный.

Било-диск.

Во времена, когда рельсов, шестеренок и баллонов от газа не знали, сигнальные доски специально ковались. В Рязанском музее хранится било из города Пронска. Железная трехметровая полоса, согнутая в полудугу, в XVII веке оповещала прончан о пожарах.

Било – газовый баллон.

И все, кто бывал в Михайловском, могли заметить: в усадьбе поэта, почти рядом с домом, висит размером в половину примерно листа газеты поковка железа. Когда она была раскаленной, кузнец буквами старого времени обозначил ее назначение: бiло. Прилежные собиратели всего, чему Пушкин мог быть свидетелем, реликвию прошлого разыскали, наверное, в какой-нибудь деревушке поблизости. И очень возможно, что Пушкин, блуждая пешком или верхом на лошади по проселкам, слышал удары железом в железо.

…и даже било – пустая бомба.

Давнишнее это средство: гулким тревожным звуком быстро созвать людей.

Фото автора. 19 января 1980 г.

Земля Антоновых

Проселки

Они коренные мещеряки. Дед был портным, ходил по деревням, шил полушубки. Отец, Антонов Дмитрий Аверьянович, одним из первых в здешних краях сел на трактор, стал позже хорошим механиком. С гаечным ключом в руках он и умер… Игрушками пятерых его сыновей в детстве были железки. И мало в том удивительного, что все они, исключая старшего Виктора, продолжают дело отца. Другое важно отметить: все, кроме Виктора («Он в Свердловске – большая шишка»), остались тут, на Мещере. У других сыновья после армии – кто куда, а Дмитрий Антонов, сам Мещеру любивший преданно, и сыновей сумел на ней удержать. «Где родился, там и годился… В родном краю и картошка – пряник медовый», – слышали сыновья от матери и отца.

Что касается дела, то братьям Антоновым искать его не пришлось. Дело само отыскало их в сельце Афанасьево, в местах болотисто-непролазных. Все четверо стали мелиораторами. Николай, Алексей и Владимир сели за рычаги экскаваторов, Сергей обучает мещерских парней в районной школе мелиорации.

Говоря о Мещере нынешних дней, мелиорацию обойти никак невозможно. Она тут – стержень хозяйственной жизни. Само слово «мелиорация» изустно и на бумаге повторяется так же часто, как полвека назад повторялось слово «коллективизация». И перемены, за этим словом стоящие, тоже не маленькие.