Андрей Мальгин - Советник президента Страница 46

- Из Ясной Поляны?

- Ну да, помнишь, по какой причине старик ушел из Ясной Поляны?

- Поссорился с Софьей Андреевной.

- Не просто поссорился. Он ее застал, когда она в его кабинете шарила по бумагам, как раз желая найти дневник. Очень Софью Андреевну мучила мысль, что муж про нее в дневнике мог что-то написать непотребное. А помнишь, чем все кончилось после его ухода? - Игнатий, ты у меня далеко не Лев Толстой.

- Но и ты не Софья Андреевна. Хотя она сука тоже была еще та.

- Игнатий, - сказала Валентина, стремясь перевести разговор на другую тему, - мне звонила Надежда из Литфонда. У нее есть какой-то дядька, коммерсант, который интересуется нашей недостроенной дачей. Давай продадим ее, а? - Честно говоря, я думал, мы ее для Машки бережем.

- Нет, давай поразмышляем спокойно. Участок нам дали бесплатно, дачу построили бесплатно, взносов мы никогда не платили. Но все это до поры до времени. Строители выиграли суд, получили свои 16 тысяч, у них к нам претензий нет. А вот у писательской общественности они могут быть, претензии. Дойдет до администрации. Достаточно смениться председателю кооператива, придет какой-нибудь энергичный молодой парень, и нам начислят все взносы за все годы. И придется их заплатить. Итого, вместе с этими спорными шестнадцатью тысячами, вылетим тысяч на двадцать баксов. И что получим за эти деньги? Голый участок в песчаном карьере, недострой, в который еще надо вбухать невесть сколько… А так мужик вроде б готов хоть завтра деньги выложить, и мы одним махом разрубим этот узел. Дескать, мы уже не члены кооператива, какие к нам претензии?.. Ты чего молчишь? - Я молчу, потому что никакого мнения на этот счет у меня нет. И продать плохо, и не продавать – тоже не очень хорошо. А он хоть видел наш недострой?

- Игнатий, я завтра же проведу переговоры. Отвезу его туда лично. Заломлю тысяч двадцать, посмотрим на реакцию. Присядкин махнул рукой: дескать, поступай как знаешь. Больше всего ему хотелось, чтоб Валентина оставила его в покое, поехала домой. А он бы посмотрел футбол по телевизору или книжку почитал. Но Валентина еще не исчерпала повестку дня: - Игнатий, есть еще важный вопрос. Тебя, видимо, выпишут в понедельник. А начиная с сегодняшнего дня я буду обзванивать корреспондентов и сообщать, что была сделана попытка тебя отравить.

- Только без милиции, ладно? Я уже устал давать объяснения. Совсем меня замучили. То одно, то другое, ни сна ни отдыха.

- Игнатий, не ссы, прорвемся, - произнесла Валентина свою любимую поговорку, поцеловала живого классика в лобик и отчалила домой звонить корреспондентам. Дело было сделано: можно считать, что она получила санкцию Игнатия на извещение западной прессы об отравлении. Разумеется, Валентина не стала говорить старику о том, что, по всей видимости, западная пресса предположит, что он был отравлен российскими спецслужбами. Этого бы трусливый Игнатий точно не одобрил. «Машка совершенно права, - думала Валентина, преодолевая километры больничных коридоров, - надо идти ва-банк». …Как только Валентина скрылась за дверью, телефон, до сей поры безмолвно стоявший на тумбочке у кровати больного, вдруг зазвонил. Игнатий снял трубку.

- Игнатий Алексеевич? – спросил вкрадчивый мужской голос.

- Да, я.

- Вас беспокоят из газеты «Правда»…

- А разве эта газета еще выходит? – поразился Игнатий.

- Еще как выходит, - ответил ему голос.

- А откуда вы узнали мой телефон больничный? – строго спросил Игнатий. Тем более, он и сам его не знал.

- Ну, в больнице у нас есть свои люди, - не стал врать звонивший.

- И что вам надо? Я вообще-то болею. Но даже если бы был здоров, все равно не стал бы с вами разговаривать.

- Умоляю, уделите мне только одну минуту! - Ну что такое? - Понимаете, мы обзваниваем старых членов партии…

- Вы меня считаете старым членом партии? – искренне удивился Игнатий.

- Конечно. Вы у нас в списках. Партийный билет номер 06107294. Вступили в мае 1965 года, так что скоро можете праздновать сорокалетие членства в коммунистической партии.

- Но я из нее давно вышел!

- Очень странно. В парткоме Московской писательской организации вы не числитесь как выбывший. Никаких заявлений о выходе из партии не оставляли. Многие, кстати, сдали свой партбилет. И некоторые делали это перед камерами, насколько я помню. Кстати, а где ваш партбилет?

- Не знаю. Я его потерял давно, - соврал Присядкин. На самом деле билет лежал у него дома. Первое время он хранил его так, на всякий случай, вдруг коммунисты вернулись бы к власти. А потом партбилет стал как бы частью присядкинского архива. У него ведь даже студенческий билет сохранился, хотя при получении диплома его надлежало сдать в Литинституте. И даже пропуск в режимный Летно-исследовательский институт в подмосковном городе Жуковском, где Присядкин сразу после войны начинал свою трудовую деятельность, даже этот пропуск имелся. Игнатий максимально облегчал жизнь будущим исследователям его жизни и творчества – архив был в полном порядке.

- Не беда, - успокоил его звонивший. – Билет мы легко вам восстановим. Можно на корочке КПСС, причем с тем же номером. А хотите – вступайте в КПРФ. Вы ведь в шестидесятые и семидесятые годы столько книг издали о роли партии в покорении Сибири, о комсомольских стройках. «От Братска до Усть-Илима». «Страна Лэпия». «Костры в тайге». «На Ангаре». «Ангара-река». «Большая Ангара». «Сибирские повести». «Камень горючий». «Возделай поле свое». «Мои современники». Я специально интересовался. За все это в 1981 году были награждены почетной грамотой Президиума Верховного Совета. Я не ошибаюсь?

- Вы понимаете, кому вы звоните? Я советник президента! Вы делаете мне совершенно неприличные и даже провокационные предложения!

- Я всего лишь хотел задать вам один-единственный вопрос, который задаю всем старым коммунистам: помните ли вы обстоятельства вашего приема в партию, кто вас рекомендовал, кто принимал, и все такое... Ответ, разумеется, будет опубликован.

- Это какое-то нахальство! Я не буду отвечать на ваши вопросы! И никогда не звоните мне! Я пожалуюсь главврачу, что тут раздают мой номер телефона неизвестно кому! Последняя фраза прозвучала на фоне коротких гудков. Собеседник Присядкина уже положил трубку.    

Выходные для Валентины прошли в суете. В субботу с раннего утра за ней заехал на роскошном «мерседесе» некий Соломон – тот самый покупатель недостроенного дома, которому патронировала Надька из Литфонда. Он приехал с водителем, посадил Валентину на заднее сиденье, и сам уселся рядом. Тут она воочию увидела разницу между кремлевской машиной калининградской сборки и автомобилем настоящего бизнесмена. Первое, что бросалось в глаза, это то, что между задними и передними сиденьями было довольно много места. Прямо перед пассажирами находился плоский телевизор, который всю дорогу исправно работал, показывая, как будто нарочно, передачу Павла Лобкова «Растительная жизнь» - про то, как можно гениально облагородить запущенный садовый участок какой-то эстрадной звезды. Под телевизором висела трубка телефона, время от времени Соломону звонили разные люди, и тот отдавал им короткие, полные неясного для Валентины смысла указания. Где-то на полпути Соломон открыл прямо в спинке заднего сиденья кожаный лючок, за которым оказался холодильник. Он угостил попутчицу джин-тоником. Валентина попивала джин-тоник и думала, что оба они совершенно напрасно теряют время. Такой важный господин, передвигающийся на такой комфортабельной машине, вряд ли заинтересуется их убогим участком, тем более недостроенным блочным домиком. Ему полагалось жить на Рублевке, в окружении крутых бизнесменов, чиновников, криминальных авторитетов и милицейских генералов, но никак не в раздираемом внутренними дрязгами кооперативе «Писатель-8», где даже водопровода-то нормального до сих пор не было. Поэтому, когда они подъехали к присядкинской избушке, Валентина показала на нее пальцем из окна машины и сразу же спросила:

- Может, выходить не будем?

- Почему же не будем? – удивился Соломон. – Мне очень тут все нравится. Кругом лес, природа изумительная, недалеко от шоссе, интеллигентные люди бродят… Это соседи, да?

- Ну да, - приободрилась Валентина, - вон в том доме живет внук Пастернака.

- Да что вы! – воскликнул Соломон. – Это большой плюс! Мне здесь очень у вас нравится.

- Но обратите внимание, дом блочный, на плохом фундаменте…

- Плевать! Я же не дом у вас покупаю, он все равно наверняка ведь не введен в эксплуатацию, его покупку нам никак не оформить, по бумагам-то его как бы и нету. Ведь так? Я покупаю у вас участок. Дом все равно придется сносить. «Ура, - подумала Валентина, - лучше не придумаешь. Нет дома – нет проблемы».

- Однако участок совсем небольшой, - для очистки совести заметила она. – Десять соток. Соломон рассмеялся: - Так вам Надька не рассказала, зачем мне этот участок?.. Послушайте, я собираюсь заняться политикой, пойти на выборы. Мне придется декларировать имущество. В прессе наверняка моя декларация о доходах и имуществе будет опубликована. И это может быть использовано моими конкурентами. Поэтому мне нужно срочно купить обычный, понимаете, среднестатистический участок земли и построить на нем дом метров двести квадратных, не больше. Ну триста максимум. Мои владения на Рублевке я только что переписал на мать, а этот участок куплю на свое имя и срочно отстрою дом. Причем жить-то как раз реально тут будет мама. Такая вот рокировочка… Валентина всегда жадно впитывала любую информацию о современных реалиях. Причем старалась ничего не упустить, вникнуть во все детали. Поэтому она позволила себе задать логичный, как ей казалось, вопрос: