Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет Страница 47

И в экономике ничего нового. Мы развивались, в основном, за счет сырьевого ресурса, хотя проблески были. Вроде бы становится на ноги пищевая промышленность, проснулось самолетостроение, симптомы оживления появились в химической промышленности. Но, в целом, отечественные товаропроизводители и, особенно, в тяжелой и легкой промышленности, в авиастроении — без заказов. Чуть теплятся производства на автозаводах, судостроительных верфях, предприятиях ВПК. В общем, по правде, почти все без денег и каких-либо перспектив. Любопытное состояние. В стране существует мощное лобби западного производителя и этим лобби, не в последнюю очередь, являются высшие чиновники страны. Задача проста: обанкротить собственную промышленность, получить за это немалые деньги и перечеркнуть всякие надежды России на возвращение ей достоинства великой страны.

Это не пафос нового 2003 года! Это пароль нового времени — Великая Россия, это самая объединяющая идея, которую по заданию первого российского президента Бориса Ельцина искали всевозможные аналитические центры, стаи политизированных чиновников, помощников, консультантов, советников.

Искали, но не нашли, никак не могли преодолеть демократическую оторопь и визг по поводу поругания самого термина «великая». И заменили слоганом: «Россия обязательно возродиться!» Дескать, великими мы уже были, но счастья не случилось. Это все «совок». А мы хотим быть равными среди равных. И чтобы нас никто не боялся, и чтобы нас приняли во все клубы, какие есть: Парижский, Лондонский, Европейский. Такая вот иллюзорная философия. Просто надо сознавать, что, когда рушится империя, естественно, уходит ее территориальная значимость. Но крушение римской или британской империи — другая «энергетика». Их значимость не уходила в небытие. Там и было все по-другому.

СССР был единственным в своем роде. Ни в одной стране мира не было такой формы организации власти как Советы депутатов трудящихся. Ни в одной стране мира до СССР не решились на социальный эксперимент и ввели «полный» социализм, с отсутствием какой-либо частной собственности. СССР принял и практически сохранил территории Царской России, и в этом была громадная заслуга большевиков. Они не раздробили Царскую империю территориально, они сохранили ее. Ушли только Финляндия, Польша, Литва, Эстония, Латвия. Вот и все. В чем же особенность? Дело в том, что сама Россия превосходила пространственно все примкнувшие территории. Отсюда и роль старшего брата, которому как бы и подобает опекать остальных, подтверждая внутренний логотип сущности СССР. Союз как бы равных при невероятной разнице по размерам территории, численности населения и экономическим возможностям составляющих СССР областей и республик.

СССР распался. Республики превратились в самостоятельные государства, но громадные территории России не пропали. Зачем я пересказываю страницы советских учебников истории? А затем, что уверен: внутренняя энергетика великой страны сохранилась. Отсюда, задача признать эту энергетику исторической данностью. Россия «приговорена» быть Великой страной. Иного не дано. При чем здесь имперские амбиции? Просто надо соответствовать своим масштабам и месту на географической карте мира. В чем наше величие? В прогрессирующей экономике, военной мощи, которую надо возвращать и неважно, в каком виде, призывной армии или армии профессиональной? Армии, способной защитить громадную территорию и ресурс для оказания помощи слабым, страдающим от однополюсного мира, странам? Ничего подобного! История подарила России необъятность пространства, поэтому ее называют великой. И лидеры Советского Союза, понимая это, действовали по принципу наращивания внутреннего величия, будь то образование, наука, культура, армия и индустриализация.

«Понимает ли это президент?»— думал я в начале того, далекого уже теперь 2003 года. И сам себе отвечал: «Хочется верить, что понимает». Имеет ли он сопротивление этому своему восприятию роли России внутри страны? Увы, имеет. И достаточно сильное.

Реформа армии идет трудно? Преобразованиям мешает консервативное военное руководство? И да, и нет. Прежде всего, этому мешает недостаток средств. В свое время, когда Горбачев впервые произнес вслух «крамольную» фразу: «Зачем нам столько оружия?», армия, и особенно, ВПК насторожились. Они еще не поняли, что наступают другие времена. Но горькое предчувствие зашевелились в душе. Горбачева армейская верхушка не любила. И эта нелюбовь была логичной особенно после пересмотра военной доктрины. Произошло сокращение объемов финансирования предприятий, выпускающих вооружение, запущена в действие конверсионная программа. Иначе говоря, перевод военных заводов на выпуск гражданской продукции. Все это, по замыслу авторов, должно было привести страну к процветанию. Военное лобби внутри страны сопротивлялось смене курса, и его неприятие военной доктрины сыграло не последнюю, если не определяющую роль в попытке государственного переворота в августе 1991 года.

А воспоминания под новый, 2003 год не отпускают. На 14–15 ноября 1988 года М. С. Горбачев созвал в Орле первых секретарей ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов, членов ЦК и членов Политбюро ЦК КПСС. Основной вопрос: развитие АПК, снабжение страны продовольствием. Естественно присутствовал и председатель Государственного агропромышленного комитета СССР (образованного в 1985 году взамен министерства сельского хозяйства) Всеволод Серафимович Мураховский.

Я в те времена возглавлял журнал «Сельская молодежь». И, честно скажу, приглашение меня на столь солидное совещание, немало удивило. Тем более что в Орел тогда приехали только главные редакторы газет «Правда», «Сельская жизнь» (обе — органы ЦК КПСС) и газеты «Известия».

Так вот, именно в ноябре 1988 года в Орловской области мы увидели первые успехи конверсии. Обличенных большой властью партийцев во главе с генсеком Горбачевым и нас, журналистов грешных свозили на новый молочной комбинат. Все его оборудование было изготовлено на военном заводе, который ранее выполнял заказы по оснащению ракетных комплексов. Комбинат производил ошеломляющее впечатление. Все емкости по производству молочной продукции, масла и сыра были выполнены из современных сплавов. Действовала автоматика. «Сколько же стоит такой завод?» — спросил я у Егора Строева, первого секретаря Орловского обкома КПСС, который на правах хозяина давал пояснения участникам совещания. «Пока дороговато, — ответил Строев, не вдаваясь в детали. — Но зато в эксплуатации он будет безотказен и вечен». Второй секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев, присутствующий на этой «экскурсии», мгновенно перехватил инициативу: «Сейчас мы не обсуждаем вопрос рентабельности. Мы показываем вам фантастические возможности ВПК. Это ответ тем, кто сопротивляется конверсии, а таких, даже среди присутствующих, немало. Мы заставим ВПК выпускать автомобили, холодильники, молокозаводы, оборудование для мясокомбинатов, телевизоры, одежду, посуду — все, в чем нуждается наш народ».

Это был жесткий выпад. Но, увы, золотого дождя не случилось. ВПК на дороге конверсии споткнулся уже при М. С. Горбачеве, и еще не состоявшись, начал загибаться, и случилось непоправимое. Сухой закон лишил главного поступления в государственную казну от продажи алкоголя. По замыслу это должна была восполнить конверсия, разворачивание военной промышленности на выпуск товаров народного потребления.

А к 1990 году произошло то, что произошло, и через год прекратил свое существование СССР. Статистические данные горбачевских времен таковы: 78,3 %, промышленности РСФСР работают исключительно на оборону и лишь 21,7 % общего объема производства — гражданская продукция. Иначе говоря, никакой ощутимой конверсии не случилось. Почему необходим был этот экскурс в недалекую историю? Потому что говорить о реформе армии можно и нужно, соединив эти два всеохватывающих понятия — реформа армии и одновременно реформа ВПК.

Выяснилось, что с реформой армии происходит нечто малопонятное, то же, что и в недавние времена с конверсией. Сокращение численности армии, перевод ее на профессиональные рельсы требует внушительных затрат. И еще больший вопрос: какая армия дешевле? Уже первый эксперимент с Псковской десантной дивизией вскрыл внезапные препятствия на пути военных реформ. Поток заявлений в армию оказался мифом. Псковская дивизия ВДВ оказалась далеко не сразу укомплектована контрактниками. На $ 250–300 ежемесячного жалованья желающих профессионально служить в «десантуре» не оказалось. Только к 2007 году удалось сделать дивизию полностью кон-трактной, когда общий объем выплат рядовому составу превысил 18 тысяч рублей (около $ 610). Держать же армию, сформированную по нормам призыва, многочисленную и малоподвижную, и невыгодно, и уязвимо с точки зрения обороны.