Виктор Топоров - Жёсткая ротация Страница 48

Упоминая об этих лакунах (выражусь-ка тоже по-профессорски), я кажусь сам себе хамом, но и слово «Хам», в советском быту, если кто помнит, немаловажное, в «Энциклопедии банальностей» отсутствует тоже. И — последняя из предварительных бутад (ещё одно учёное словцо) — уже в адрес издательства, не озаботившегося качественной редактурой: оказывать помощь родственникам людей, находившихся в тюрьмах, не стоит, лучше уж помогать им самим; вероятно, профессор имела в виду родственников людей, в тюрьме находящихся. Я разобрал подробно одну словарную статью, тогда как энциклопедию прочёл, поверьте, от корки до корки. Но так и не проникся своеобразно избирательной логикой учёной дамы. Почему, например, духи «Красная Москва» есть, а поезда «Красная Стрела» нет? Почему есть «Пивная» и отдельной статьёй «Пивбар», но нет «Пивного ларька»? И просто «Ларька»? И «Киоска „Союзпечати“»? И просто «Союзпечати»? Почему есть «Лимитчики», но нет «Лимиты»? Почему есть огромная статья «Аборт», в которой упоминаются «абортмахеры», но нет истинно советского «Абортария»? Зачем давать на букву «ж» столько однотипных статей: «Жакт», «Жилкооперация», «ЖСК» и «ЖЭК», добавив к ним только «Жигули», «Жидовоз», «Жилищный передел», «Жилмассив» и «Жировку». И уж понятно, что словарная статья «Жид (Жидовка)» была бы при описании советского быта куда уместнее «Жидовоза».Хороши, кстати о жидовозах, и «Звездины» — это вовсе не старческая пьянка в журнале «Звезда», как вы подумали, а всего лишь атеистические крестины. При этом на букву «з» отсутствуют, например, «Завуч», «Завоз» («Северного завоза» нет тоже), «Завкадрами», да и «Заказ (продуктовый)». Нет, кстати, и «Праздничного набора» (есть, правда, «Паёк» и «Визитная карточка покупателя»). А на букву «е/ё» и вовсе только три статьи: «Егерское бельё», «Есенинщина» и «Ёлка», но нет, скажем, «Естественника». Ни «Технаря», ни «Гуманитария», впрочем, нет тоже. Зато есть «Гаванна» — совмещённый санузел; причём слово это, по мысли учёной дамы, возникло в результате контаминации «гальюна» и «ванны». Но не надо быть теоретиком ГВН Золотоносовым, чтобы предложить более правдоподобное объяснение. Кстати говоря, в энциклопедии есть «Рыбный день» и «Забегаловка», но почему-то отсутствует «Рыгаловка» (образованная по принципу «Гаванны»), не говоря уж о «Тошниловке». О самих словарных статьях (а значит, и обо всей книге) бездоказательно — но вы уж мне поверьте — заявлю: они предназначены не пытливому подростку позднепутинской поры, пристающему к профессору с бесцеремонным вопросом: «Скажи-ка, тётя, ведь не даром?», а забугорному дяде-слависту-капиталисту и сионисту — отсюда и жидовозы с гуманитарной рухлядью для остро нуждающихся родственников тех, кто, посидев в тюрьме или в психушке, вышел на волю и сделал ноги туда, где «Шницель по-министерски» (словарная статья) по-прежнему именуют шницелем по-венски. Здесь, кстати, учёная дама ошибается: шницель по-министерски это панированное куриное филе, а шницель по-венски — панированная свиная отбивная.

То есть — возвращаясь к подзаголовку книги — контуры советской повседневности получились скорее зыбкими, знаки выбраны наугад, а символы проинтерпретированы кое-как. Однако поставить на этом точку, обозвав «хламом» или, если угодно, «хламофондом» всю энциклопедию, было бы несправедливо. Ну разве что «хламидой»… Профессором Лебиной и впрямь проделана большая работа — конечно же, бессмысленная и в некотором роде беспощадная, как русский бунт, — но столь же беспощадного отношения к себе она не заслуживает. Потому что такие книги — энциклопедические по замыслу, циклопические по объёму и клопомахические (Клопомахия — истребление клопов (словарная статья «Клоп» есть, а «Клопы» — отсутствует) в домашних условиях) по способу утилитарного применения — не выходят удачными ни у кого (единственное и оттого вдвойне отрадное исключение — раздел «Повседневная жизнь» в семитомной энциклопедии «Кино и контекст», существующей сейчас, причём в режиме постоянного обновления, и в электронной версии), даже если они время от времени выходят в свет. Да и само это моё утверждение столь банально, что вполне заслуживает включения в рецензируемую энциклопедию.

2006

Сорокин в собственном соку

24 ноября в 11 утра (!) в Доме кино состоялся просмотр фильма молодого московского режиссёра Ильи Хржановского «4» по оригинальному сценарию Владимира Сорокина. Зал был на самый оптимистический взгляд практически пуст. А зря… Сценарий Сорокина нигде не публиковался, у фильма «4», успевшего, правда, побывать на фестивале в Венеции, ещё нет разрешения на прокат, хотя снят он далеко не вчера, и существует опасность его превращения в первую «полочную» картину нового российского кинематографа. Серьёзные роли сыграны здесь нашими земляками Сергеем Шнуровым и Константином Мурзенко, а в эпизоде — и как раз со Шнуром — на экране появляется легендарный Хвост. При том, что ни композитора, ни музыки в фильме нет — лишь сложно организованная какофония механических и животных шумов и скрежетов, садистически акцентированная не слишком хорошо настроенной, однако включённой на всю катушку системой «Долби». В ночном столичном баре сталкиваются и принимаются, интересничая, врать друг дружке трое: проститутка, выдающая себя чуть ли не за директора по продажам в рекламной фирме, оптовый торговец мясопродуктами, объявляющий, будто он служит в Администрации президента, и настройщик роялей, называющий себя биологом из «почтового ящика» и рассказывающий фантастическую историю. Оказывается, эксперименты по клонированию (называя его дублированием) в нашей стране начали ещё при Сталине с Берия. И никогда не прекращали. И к настоящему времени только человеческих «дублей» (а клонируют, разумеется, не только людей) счёт идёт на многие и многие тысячи. Причём в ходе экспериментов установлено, что самые удачные дубли получаются при клонировании четвёрками (то есть когда как бы рождаются четыре близнеца одновременно; в фильме играют две тройки тройняшек — московские стриптизёрки и деревенские старухи), и 4 это вообще магическое число. А что такое тройка? Четвёрка, из которой выпал один член. Трое в ночи расходятся, разругавшись, — и попадают в мир, в котором и впрямь правит магическое число 4. Торговцу мясом предъявляют четырёх поросят невиданной «круглой» породы, Хвост в присутствии Шнура кормит рыбок в четырёх аквариумах, на ночных улицах злобно воют четвёрки собак, проститутке наговаривают на автоответчик известие о смерти её сёстры-близняшки (одной из четырёх), на поминках старухи зарубают одну свинью из четырёх (и, сожрав её, как свиньи, бросают свиную голову на съедение трём осиротевшим хрюшкам), в конце фильма взмывают в небо, унося пушечное мясо в «горячую точку», четыре самолёта, а вслед за этим по безлюдному шоссе проезжают четыре поливальные машины. Но не только это. В самых неожиданных компаниях и обстановках назойливо сквозит мотив двойничества и тройничества: настройщик роялей пляшет на дискотеке в окружении нескольких десятков точно таких же «Шнуров»; в жуткой деревне лепят на продажу куклы из хлебного мякиша — и всё на одно лицо, которое в финале картины оборачивается посмертной маской удавленника Мурзенко, единственного мужика, оставленного на племя во всей, граничащей с полигоном, тюрьмой и мясозаводом, старушечьей округе. Да и на оргии, с которой явилась в ночной бар героиня, обнажённых тел было ровно четыре штуки. И с её уходом осталось три…

Постепенно начинаешь подозревать, что дублей в России не десятки или сотни тысяч, а без малого сто пятьдесят миллионов. Не считая, разумеется, свиней, собак, самолётов и поливальных машин. Подозреваешь, что мы все испечены, как караваи в старушечьей печи, четвёрками — и назначение у всех, как у тех же караваев, самое большее двойное: либо нас сожрут, либо разжуют беззубыми ртами, чтобы превратить в мякиш, а из мякиша вылепят — и тоже четвёрками — бездушных кукол. Которых — как в фильме — разорвут в тряпичные клочья, добираясь до хлебного мяса, голодные псы. И тоже четвёрками. (Занимательная нумерология возвращает нас к роману Виктора Пелевина «Числа», в котором эта тема главенствует и где в гротескном образе банкира Сракандаева выведен сценарист фильма «4» Владимир Сорокин. Режиссёр Хржановский рассказал, что Сорокин с Пелевиным познакомились как раз на съёмках этой картины четыре года назад. Но это так, кстати.) Прозаик Сорокин сейчас чувствует себя ВПЗР (Великим Писателем Земли Русской) и пишет, увы, соответственно — начиная со «Льда», продолжая «Бро»-м, которое и действует на читателя как бром. Но тут перед нами Сорокин периода «Нормы» и «Голубого сала» — Сорокин в собственном соку. К счастью. И, опять-таки к счастью, режиссура полностью адекватна литературной основе. К брезгливым и нервным просьба выйти, остальным настоятельно советую посмотреть. Если, конечно, фильм выйдет хоть в какой-то прокат. Ну а если нет — исхитритесь, подсуетитесь и посмотрите тем более! По Сорокину снимают на удивление хорошие фильмы. Такова и «Москва» Зельдовича, и — с некоторыми оговорками — «Копейка» Дыховичного. Но в обеих этих лентах сумрачно-отвратительный мир писателя дан лишь намёком, в крайнем случае — пунктиром: женщина, которую берут сквозь карту России, проделав отверстие в том месте, где на карте находится Москва, — в первой картине; Краско-младший в роли служивого кагэбэшника, попивающий начальническую мочу, — во второй; и ещё по две-три (ну, не по четыре же) краски и красочки того же рода в каждом из двух фильмов. Картина «4» — радикальна и бескомпромиссна, как подлинный, ещё не забронзовевший Сорокин, — если не в большей степени. Потому что Владимир Сорокин, в отличие от Ренаты Литвиновой, ставит ноль не «этой планете», а «этой стране». России. Тогда как к Китаю и в особенности к Японии относится куда мягче. Режиссёр Хржановский тоже ставит России ноль, но категорически отказывается от сорокинского «низкопоклонства перед Востоком». Да ведь и впрямь: какая коррекция кармы, какая сансара, какая, на хрен, нирвана, если нас клонируют, чтобы сожрать, и процесс этот, раз начавшись, идёт по гегелевской спирали? И потом, Сорокин писатель городской и умозрительный — а в фильме «4» страшнее всего деревня, быть умозрительной не могущая по определению. Настройщик в исполнении Шнурова попадает в колонию, всех заключённых которой грузят на борт самолёта и везут на войну. Но их не вернут грузом-200, их просто съедят. А «сотрудник Администрации президента» торгует, наряду с прочим, «девятилетней давности консервами Кантемировской дивизии», потому что для него главное, чтобы «мясом пахло». И погибает в аварии, спасая собаку. А проститутка-рекламщица сжигает всех не сожранных собаками кукол из мякиша на могиле сестры-дубля — предательницы и разлучницы (потому что даже у нас, у дублей, свои страсти). Сжигает, полив самогоном, — и вслед за тряпичной одежонкой занимается деревянный крест. И у всех кукол на этом аутодафе — лицо удавленника. Утром выпьешь — день свободен, говорят у нас. А посмотришь утром такую картину — и весь день будешь сходить с ума. Впрочем, в фильме «4» предложен и рецепт против душевных и духовных недугов: оказывается, выстрелив разика четыре из гранатомёта, чувствуешь себя гораздо лучше.