Валерий Аграновский - Вторая древнейшая. Беседы о журналистике Страница 48

Вывод: берем такой поворот на вооружение.

Ну что, пожалуй, достаточно, хотя все варианты далеко не исчерпаны, да и каждый из намеченных к тому же не доведен до кондиции. Но для нас важен ход размышлений, процесс создания концепций, важна методология работы. Добавлю к сказанному еще два «узелка на память».

1. Даже взяв за основу, положим, хозяйственную, педагогическую или производственную «проблемы», журналист обязан рассматривать ее с этической стороны, раскрывать отношения людей, потому что пишет не инструкцию, а очерк.

А это значит, что, остановившись, к примеру, на первом варианте, то есть на беспомощности педагогов, мы никак не обошлись бы без школьников, их родителей, других педагогов, методистов, директоров организаций, куда формально зачислялись «на работу» подростки, и т. д. Так, спрашивается, почему же мы решили, что автор письма окажется за пределами проблемы и будущего очерка? Другой вопрос, как удастся органически вписать личность этого человека в столь далекую от него проблему, как придать повествованию нравственный поворот, каким образом убедить читателя в том, что простой милиционер оказался сознательнее иных педагогов, не способных оценить безнравственность незаконных переводов детей из школы? Но это, как говорится, уже из другой оперы.

2. Вряд ли можно рассчитывать на то, что будущий материал «на равных» вместит в себя все придуманные варианты: и тему педагогической беспомощности учителей, и поворот со «своим» и «чужим», и «профессию и характер» и прочее, до чего при желании можно было бы еще додуматься. Потому что любой очерковый материал, мне кажется, может держаться в газете только на одном стержне главной теме, остальные должны всего лишь ее поддерживать, но не более.

А зачем тогда было выдумывать столько вариантов? Вопрос логичен. Отвечу. Во-первых, они давали направление поиска, и не одно, — с тем чтобы, выбрав главное, именно на нем сконцентрировать мысли. Во-вторых, обилие вариантов только «плюс»: не «эта» тема, так «другая» выстрелит, и журналист готов к ней заранее.

Собственно, в чем профессионализм журналиста? Полагаю, в умении не возвращаться из любой командировки без материала.

Удар в колокол

«Дорогая редакция! Пишу вам письмо и убедительно прошу помочь в решении вопроса, суть которого излагаю ниже. На территории нашего сельсовета проживает инвалид I группы по зрению Г-ский Александр Ефимович, который является инвалидом с детства. У него имеется четверо детей, четыре дочери, все они комсомолки, возможно, неплохие производственницы, внешне красавицы. Все они получили дома восьмилетнее образование, а Нина учится в техникуме. Воспитывал их отец, хотя и инвалид, а мать их скончалась в феврале 1973 года. Дочери приезжали на похороны матери, мать похоронили и разъехались по своим местам, оставив отца одного. А он не может по состоянию своего здоровья приготовить себе пищу, ведь проживает один. Мне приходилось часто его навещать, так как дом ветхий, печное отопление не в порядке, представляло огнеопасное состояние, дом требовал капитального ремонта. Несколько раз Г-ский помещался нами в больницу местную с одной целью, чтобы его накормили, помыли и обогрели. Писал я письма дочерям Г-ского, чтобы они выехали и решили вопрос, где и с кем будет проживать отец. Дочь Анна прислала ответ, я его вам высылаю, но остальные пока даже не ответили. Конечно, с Г-ским жить трудно, так как за свои 67 лет он очень расшатал нервную систему — ведь слепой. Сельсовет пытался направить его в дом для престарелых, но райсобес отказал, поскольку у него есть дети. Как быть и что делать, ума не приложу. Высылаю вам адреса дочерей. Председатель сельсовета Ю. П. С-хин».

Письмо напечатано на машинке, а подпись председателя скреплена печатью. В этом же конверте:

«Юрий Петрович, здравствуйте! Ваш вызов я получила и была у следователя. Здесь я живу в общежитии, получаю только 60 рублей, и забрать отца к себе у меня нет никакой возможности. Хотя бы была у меня комната, то забрала бы, а сейчас что я могу сделать? Возвращаться в разрушенный дом я не могу и не буду. Моя жизнь и работа здесь. Высчитывайте с меня алименты, так и следователь сказал. Вот и все, что я могу сделать. Анна».

На обороте письма Анны приписка, и тоже с печатью:

«Отпуск без содержания дать не могу в связи с производственной необходимостью (эпидемия гриппа). Заведующая яслями-детсадом (подпись неразборчивая)».

Такой вот печальный факт. Ход моих размышлений:

1. Нет, не берусь заранее определять вину детей в этой наисложнейшей жизненной ситуации. Не буду выносить приговор «за глаза», пока не выясню условия, в которых дочери оказались, не разберусь в подробностях. Не судья я четырем женщинам и потому, еще не купив билет на поезд, не стану настраивать себя ни за них, ни против. Предположения хороши для исследования, а не для приговора.

2. Но, с другой стороны, хорошо известно, что для современного общества в принципе характерно «похолодание» отношений между людьми, даже близкими. Его реальность для всех очевидна. Научно-технический прогресс ведет к очень быстрым изменениям вкусов, привычек, моды, стиля жизни, за которыми далеко не все одинаково поспевают, отсюда и трещины между родителями и детьми, между прошлым и настоящим, настоящим и будущим, и вообще есть угроза, что духовные отношения могут замениться отношениями «вещными» по принципу «использовал выбросил».

Что в итоге «всеобщего похолодания», какие еще плоды мы собираем в реальной жизни? У Е. Богата есть печально-веселый рассказ о том, как однажды он явился к своим лучшим друзьям просто так — посидеть и попить чаю! — и насмерть их перепугал, до такой степени они отвыкли от «простых» немотивированных посещений, да еще не предупрежденных телефонным звонком. Наиболее остро процесс похолодания происходит в семье, в этой главной ячейке общества: даже самые близкие родственники звонят друг другу по телефону раз в год «по обещанию», да и то лишь когда им что-то «надо».

Что делать? Ни мы, ни все человечество уже не имеем возможности во имя покоя «отменить» научно-техническую революцию. Тем более что это скорее несомненное благо, которое дает неизмеримо больше того, что отнимает. Но необходимо искать реальные силы, которые способны уменьшить издержки, сопутствующие прогрессу. В первую очередь надо бить во все колокола, привлекая внимание общественности к печальному явлению.

3. В таком случае, размышляем дальше, не посчитать ли нам факт, содержащийся в письме работника сельсовета, достаточным поводом для очередного удара в колокол? Безусловно. Если процесс похолодания остро протекает в городской семье, то в деревен-ской — тем более, там он «кричит», «вопиет», потому что деревенская семья консервативней городской, патриархальней, с сохранением «вы» к родителям, с умением сострадать, плакать на чужих похоронах, и тем ей больней, крестьянской семье.

4. Стало быть, непременно следует рассказать читателю историю данной семьи, пораженной «холодом». Самое страшное и горькое чувство, вызывающее недоумение, заключается в том, что каждый член семьи может оказаться по-своему прав. У каждого будут, по-видимому, свои оправдания разного характера. Это будет относительно надежная броня, прикрывающая равнодушие действующих лиц печальной истории. Но от чего и от кого «защищаться» им? Друг от друга? Или от общественного мнения, которое, увы, по этому поводу либо отсутствует, либо неярко выражено, либо несправедливо?

5. А как быть с позитивной программой? Какой «рецепт» предложить конкретной семье, да и другим тоже, от «похолодания»? Как «утеплить» отношения между людьми, как достичь мира, устраивающего и четырех детей, и слепого отца? Призывами? Угрозами? Убедительно нарисованной перспективой нравственного распада личности? Пожалуй. Можно взять социально-психологический аспект явления, не пожалеть художественных средств и красочно, зримо выявить нравственные потери сестер, сегодня отказавшихся от отца, а завтра — друг от друга. Но будет ли этого достаточно? Справедливо ли оставлять в стороне общество? Разве оно не способно принять какие-то меры общегосударственного характера, способствующие всеобщему «потеплению»? Не знаю, надо бы еще посоветоваться со знающими людьми. Почему бы не начать в газете серьезный разговор о введении дополнительных льгот работающим женщинам или имеющим детей престарелым родителям? Почему бы не облегчить бракоразводные процессы, что только укрепит нравственность семьи? Почему бы не развивать дальше внутрисемейную демократию? Почему бы особым законодательным актом не ввести так называемый «родственный иммунитет», то есть разрешение не свидетельствовать против родственников в суде?

С такими мыслями, с такой концепцией я, пожалуй, согласился бы поехать в командировку по письму. И вновь добавлю к сказанному «узелок на память». Откуда, спрашивается, взять мысли, складывающиеся в журналистскую концепцию? Придут по наитию? «От бога»? От большого ума? Полноте! Набраться мыслей вовсе не трудно. Много информации необходимо каждому человеку, журналисту — в первую очередь: надо читать, говорить с умными людьми, регулярно просматривать газеты, следить за дискуссиями в печати, внимательно слушать коллег, кое-когда почитывать специальную литературу. Наконец, нужно найти какой-то способ фиксировать полученные сведения и систематизировать их. Единый рецепт предложить трудно, все очень индивидуально. Мне известен журналист, который ведет тематическую картотеку и постоянно заносит в нее все, что рано или поздно может пригодиться на работе. Несколько лет назад и я завел дневник, куда даже ночью не ленюсь записывать мысли и сведения, меня поразившие. Подобного рода фиксация нужна не для того, чтобы была шпаргалка «на черный день». А для того, чтобы отложить в голове знания хотя бы с помощью разового фиксирования. Применить их потом к конкретному редакционному заданию, право же, дело техники.