Светлана Шипунова - Дураки и умники Страница 48

Как-то так случилось, что Зудин чаще других крутился вблизи Белугина, несколько раз общался с ним накоротке и в конце концов удостоился приглашения в номер гостиницы, где остановились гастролеры. Там он услышал много интересного про московские дела и грядущие в скором времени события. В свою очередь, генеральская свита с пристрастием выспросила у Зудина все, что он только мог знать про здешние настроения, личности других кандидатов в депутаты и областное руководство. Пока Зудин делился своими знаниями, Белугин внимательно, исподлобья его рассматривал и неожиданно спросил, не согласится ли он стать его, Белугина, доверенным лицом, а в случае победы на выборах и помощником — здесь, в округе. Зудин плохо представлял себе, в чем могут заключаться обязанности доверенного лица, а тем более помощника депутата, но предложение ему польстило, и он согласился. Предвыборная кампания была бурная, скандальная, народ, для которого альтернативные выборы были в диковинку, валом валил на Белугина, и тот храбро крыл все начальство — и местное, и московское, в том числе и Горбачева, чем особенно потрафил здешним избирателям, уже успевшим разочароваться в своем недавнем кумире. Областное управление КГБ изо всех сил старалось сбить интерес населения к экзотической личности Белугина, на подмогу даже прибыла из Москвы целая бригада чекистов во главе с генералом, недавним непосредственным начальником Белугина, был развернут настоящий штаб и отслеживался каждый шаг претендента в депутаты, а в местные средства массовой информации были переданы несколько материалов, призванных открыть избирателям истинное лицо этого человека. Но все было тщетно, наоборот, — все эти усилия только подогревали интерес к нему простых граждан, никогда раньше не наблюдавших публичной борьбы высокопоставленного кагебешника со своим же ведомством.

В редакции «Южного комсомольца» произошел раскол. Соня, Вася Шкуратов и Мастодонт выступали против того, чтобы поддерживать Белугина на выборах, Зудин, Сыропятко и примкнувшая к ним в этом вопросе Ира Некрашевич кричали на планерках, что это зажим демократии, так нельзя, надо давать ему слово наравне со всеми другими кандидатами. Сева и особенно Глеб Смирнов оставались равнодушны к данной проблеме, а Люся Павлова, больше озабоченная устройством ребенка в детский сад, сохраняла нейтралитет. Больше всех хлопотал, конечно, Зудин. Он соорудил пространное интервью с генералом, в котором тот называл Бла-гополученскую область заповедником застоя, а областных руководителей консерваторами и скрытыми сталинистами. О себе Белугин говорил в этом интервью, что в случае избрания его народным депутатом он будет добиваться решения в городе жилищной проблемы, в том числе и за счет выселения из квартир, полученных вне очереди номенклатурными работниками, а также улучшения продовольственного снабжения — за счет закрытия спецбуфетов и спецстоловых для той же номенклатуры.

Соня прочла, сказала Зудину: «Чушь собачья» — и печатать отказалась, объяснив, что биографию и программу Белугина — как материалы обязательные — «Южный комсомолец» уже опубликовал, а печатать или не печатать интервью — дело редакции. Зудин развернулся и пошел в «Советский Юг», но там его дальше ответсекретаря вообще не пустили и даже читать не стали. Как потом выяснилось, все так и задумывалось в штабе Белугина, и нужно было только получить формальные отказы в редакциях местных газет, после чего интервью было отвезено в Москву и очень быстро напечатано в «Столичных новостях» с припиской, что благополученскис власти чинят препятствия кандидату в депутаты, а областные журналисты, будучи подневольными обкома, нарушая принципы гласности, отказываются освещать предвыборную кампанию неугодного кандидата. О таком Зудин и не мечтал. Опубликоваться в одной из самых читаемых в стране газет! Да еще с таким острым и даже скандальным материалом!

На выборах Белугин победил легко и просто, набрав более 60 % голосов. Зудин стал его официальным помощником и, хотя формально еще числился в редакции, большую часть времени проводил теперь в так называемой общественной приемной народного депутата СССР Белугина, помещавшейся в небольшой комнате на первом этаже одной из нотариальных контор. Изредка приезжал из Москвы сам Белугин и вел прием избирателей, тогда огромная очередь выстраивалась к нему с раннего утра и стояла дотемна. Наивные граждане шли со своими жалобами в основном по квартирному вопросу, генерал всех внимательно выслушивал, всем обещал разобраться и помочь и тут же переправлял жалобы со своей припиской в городские органы, после чего с чувством исполненного долга снова улетал в Москву, оставляя париться в своей «приемной» Зудина и еще двух экзальтированных дамочек-демократок. Со временем он наведывался все реже, зато Зудин, напротив, частенько стал бывать в столице и даже присутствовал пару раз на заседаниях съезда и сессиях Верховного Совета Союза в качестве помощника депутата. Обстановка, царившая там, его завораживала, вокруг было столько знаменитых людей, что у Зудина разбегались глаза. Огромный зал заседаний, вестибюли и лестницы, люстры и мягкие диваны — все было с размахом, с комфортом, поражало воображение и рождало одно-единственное стремление — когда-нибудь оказаться здесь не в качестве чьего-то помощника, а самому по себе, имея в кармане такое же ярко-красное, как у них, удостоверение, сидеть не на галерке для прессы, а в ближних рядах, запросто здороваться и беседовать со знаменитостями и даже давать интервью в кулуарах молодым журналистам, которым совсем не обязательно знать, что он — их бывший коллега.

Через год, весной 90-го, снова были выборы, на этот раз — народных депутатов России, и Белугин посоветовал Зудину выдвинуться, сказав, что публично его поддержит, а его слово кое-что еще да значит в Благополученске. Зудин, не раздумывая, согласился. Если уж такой человек, как Белугин, считает, что он достоин и все такое… И Зудин в числе многих других претендентов (всего на область было 25 мандатов, а кандидатов набралось под две сотни) выдвинулся, стал ездить по предприятиям, выступать, вдруг прорезались ораторские способности, но главную роль сыграли несколько громких выступлений в его поддержку Белугина, специально приезжавшего для этой цели в Благополученск, и пара забойных публикаций в центральных газетах о «молодом, подающем надежды политике и журналисте», которые он же помог организовать. Сам Зудин не слишком напрягался, повторял многие тезисы и даже отдельные словечки из предвыборных речей и публикаций Белугина и вообще старался ему подражать и часто при встречах с избирателями на него ссылался.

В редакции «Южного комсомольца» к происходящему относились иронически, никто не верил, что Зудин может победить, а само участие его в выборах воспринимали как некую специальную газетную акцию типа «Журналист меняет профессию». И даже допытывались у Сони: «Ну скажи, это ты придумала?» О Зудине писали, в «Южном комсомольце» печатали его портреты, с душой исполненные Жорой Ивановым, и даже провели опрос среди своих читателей под девизом «Выбираем молодых!», в ходе которого выяснилось, что большинство девушек города Благополученска собирается голосовать за Зудина, потому что он — самый молодой и симпатичный из всех кандидатов. Планировали, что по окончании выборов сам Зудин напишет большой материал «Как я баллотировался в депутаты», где подробно проанализирует плюсы и минусы кампании.

Но неожиданно для всех Зудин выиграл. Правда, на пределе, набрав всего на 0,85 % больше, чем его соперник, секретарь парткома домостроительного комбината, но главное — выиграл. В редакции отметили это дело грандиозным гуляньем, подарили Зудину на память хрустальную вазу, на-желали ему «сбычи всех мечт» и на прощанье договорились, что раз уж так замечательно все получилось, то пусть он одновременно будет специальным корреспондентом газеты в Москве и освещает работу нового российского парламента изнутри. Он великодушно соглашался, благодарил, важничал и был, в общем, вполне счастлив.

С этого момента у Зудина началась совершенно новая жизнь. Он жил теперь в столичной гостинице, заседал на съезде, видел себя по телевизору и старался как можно чаще попадать в объектив телекамеры, для чего резвее многих выскакивал к микрофону, иногда даже не зная точно, что скажет, и придумывая реплику на ходу. В кулуарах съезда он быстро оценил обстановку и примкнул к той группе депутатов, которая с самого начала обозначила себя как радикально-демократическая. Когда началось формирование Верховного Совета, Зудин первым из благополученских депутатов вызвался работать в нем на постоянной основе и сам попросился в комитет по средствам массовой информации. Поначалу он еще помнил об уговоре с редакцией и пару раз передал по телефону небольшие репортажи со съезда, но постепенно московская жизнь захватила его настолько, что он все реже и реже вспоминал о «Южном комсомольце» и с некоторых пор стал даже считать несолидным для себя продолжать сотрудничать с областной молодежкой. Теперь у него был свой кабинет на двенадцатом этаже Дома Советов, или Белого дома, как стали называть большое здание с закругленными торцами на Краснопресненской набережной. Работы было немного, можно даже сказать, вообще не было, если не считать сидения на сессиях, и Зудину такой режим очень нравился. Он мог и не прийти на заседание и заниматься своими делами в городе, а мог, сидя в зале, читать (если поблизости не было телекамеры) какой-нибудь журнал или газету и очнуться только во время голосования, чтобы, поглядев по сторонам, как кто голосует, определиться для себя, «за» он или «против». Зудин не всегда разбирался в существе обсуждаемого вопроса, чаще вообще не разбирался, но всегда ориентировался на двух-трех видных демократов, сидящих впереди и активно участвующих в происходящем. Если они голосовали «за», то и он был «за», если они воздерживались, то и он воздерживался.