Русская доля - Сергей Львович Григоров Страница 48

следующее: под предлогом военной необходимости, соблазняя подданных жизненным комфортом богатых слоев западноевропейского населения, Петр Первый заменил прежний стержень государственного устройства новым. При нем структура власти перестроилась. Из союза равных, из большой семьи с харизматичным вождем, обладающим высшим моральным авторитетом, Россия превратилась в корпорацию, в деловое предприятие.

Внутреннее строение европейского государства проще простого: ты мне, я тебе. Я не нарушаю писаные законы, плачу налоги и подати – страна мне гарантирует безопасное существование и защиту моей собственности. Я проявляю служебное рвение – страна осыпает меня чинами и наградами, дает средства существования. Все расписано, нанесено на бумагу, и эмоциям, внутреннему чувству справедливости не остается места. Далеко не все в нашем мире можно выразить словами и записать? Жаль, конечно, но в любом селе не без урода.

Возможно, Петр сделал далеко не все, что замышлял. В последние годы жизни он много внимания уделял Азии, одну за другой слал на восток научные экспедиции. Пользуясь временным политическим расстройством в Персии, в 1723 году присоединил к России прикаспийские провинции Ирана с городами Дербент, Решт и Астрабад. Каспийское море стало внутренним российским озером. Согласно некоторым историческим источникам, Петр Алексеевич планировал большой поход на юг, чтобы установить наместничество в Тегеране и обмыть заодно сапоги в Персидском заливе.

Вряд ли вобрание в себя столь обширных и многонаселенных мусульманских земель отвечало действительным интересам бурно развивающейся Российской империи. Не ясно, куда далее покатился бы мир. Представляете, как петербургский Синод одновременно управлялся б с православной церковью и мусульманскими шиитами, а попутно также с частью суннитов, буддистов и так далее? Но не удалось добраться до Индийского океана – и нечего обсуждать то, что не случилось. Проблемы снялись естественным путем.

Европа оторопела от внезапно раскрывшейся перспективы: рядом с ней грозила появиться империя, в сравнении с которой ни одно из политических образований прошлого и рядом не стояло. Вмиг вспомнились страхи и ужасы перед Востоком. Что было предпринято? Есть мнение, что Петру Алексеевичу «помогли» отойти в мир иной. Проще говоря, притравили неугодного – чересчур бойкого и предприимчивого – правителя земли русской. Уж больно внезапно и быстро, необъяснимо с чисто медицинской точки зрения проявились все его застарелые болячки. Даже указ о наследнике престола не хватило времени продиктовать. Но явных улик содеянного не осталось, и не пойман – не вор.

После смерти в 1725 году первого российского императора страна двинулась по накатанному им пути. Народ за уши потянули в Европу. То, что мы, русские, иные, что наш национальный характер отличается от европейского, создавало определенные трудности.

Отдельные умные правители России чувствовали неясный дискомфорт. Николай Первый после шока от декабрьских событий 1825 года ввел в практику поклонение народу при короновании и пытался дополнить структуру государственной корпорации таинством – заговорил о триаде «православие – самодержавие – народность». Большевики, проведя несколько неудачных экспериментов в области общественного управления, Николаевскую конструкцию видоизменили, превратив в «коммунистическая идеология – диктатура партийной номенклатуры – гарантирование каждому минимума материальных благ». Стержень государственности, однако, оставался неизменным: корпорация по-европейски. Дополнение не прижилось. Все мы, рожденные в Советском Союзе, помним ехидные насмешки по поводу светлого завтра, темного прошлого и диссонирующего со здравым смыслом окружающего.

Но издевки к делу не пришьешь. Чтобы понять, насколько естественным было дальнейшее развитие России и в какой степени отвечало оно чаяниям народа, необходимо сделать лирическое отступление и вернуться к разговору о государственных интересах.

Что такое государственные интересы

Как таинственная тень отца Гамлета, словосочетания «национальные» или «государственные интересы» часто мелькают на страницах журналов и газет. Упоминают, что уже в девятнадцатом веке английский еврей Дизраэли как-то по случаю произнес что-то похожее на «у Англии нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы». Однако что это за штука такая – государственные интересы – полной ясности нет. В наши дни в США время от времени даже возникает, говорят, высокопоставленная правительственная комиссия для выявления этих важных сущностей. Но американцы люди практичные. Не забивая голову научными определениями, они сразу говорят о стоящих перед администрацией США стратегических задачах. К ним, в частности, традиционно относят защиту суверенитета и территориальной целостности США, сохранение и защиту демократии и экономической системы страны от внешних угроз, а также обеспечение долгосрочного материального благосостояния американского народа.

Все, казалось бы, ясно и понятно. Пока не начинаешь сравнивать между собой высказывания авторитетных и влиятельных политологов по конкретным вопросам современности. Выявляется, например, что регион Персидского залива входит в зону жизненно важных американских интересов. Неужели интересы – это нечто географическое? Однако по другому поводу говорится, что к жизненно важным интересам США относится сохранение их глобального военно-экономического лидерства. Значит, интересы есть поддержание мощных вооруженных сил и экономическое процветание? Или все же география?

Наши, российские политтехнологи без опоры на высокую науку не могут. В отличие от западных практиков, они чувствуют обязанность дать хоть какое-нибудь определение для государственных интересов. Но, похоже, даже мудрейшие из мудрых академики от политики переживают собачью трагедию: нюхом чуют что к чему, но членораздельно ничего сказать не могут. Единство области изменения аргумента главной и основной функции государства (народ, граждане) создает для них непосильную интеллектуальную задачу.

В действующей на конец 2007 года «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» говорится, например, что национальные интересы России определяются совокупностью (суммой ли разностью, вектором, набором?!) основных интересов личности, общества и государства. Утверждается, что интересы личности состоят в обеспечении (значит, интерес – это обеспечение?!) конституционных (и только?!) прав и свобод, … в физическом, духовном и интеллектуальном развитии (?!). А в одном ужасно дорогом учебнике, по которому ныне учатся высшие административные кадры, к жизненно важным интересам личности относят «…обеспечение научно обоснованного и гарантированного государством минимума (все согласны?! я – нет!) материальных и экологических условий существования при тенденции (всего лишь?!) к их улучшению…». Здесь в скобках помещены комментарии, которые невозможно было удержать в себе. Более ничего не буду говорить, чтобы не сорваться на грубость и не обидеть невзначай уважаемых профессоров и академиков.

Короче говоря, известные попытки раскрыть понятие государственных интересов несостоятельны. Придется перейти на самообслуживание, что-то самому придумать. Но прежде для порядка условимся считать государственные интересы синонимом национальных. Поскольку, однако, термин «национальные интересы» может использоваться в более узком значении – как интересы одной национальности в многонациональном государстве – употребление его разумно ограничить.

Не надо быть мудрецом, чтобы констатировать: слово «интерес» омонимично. В русский язык оно пришло из латинского (interest – имеет значение, важно) для обозначения либо причины действий, лежащей в основе непосредственных побуждений, либо отношения