Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2002) Страница 49

Известно, что ни классическая политэкономия, ни марксизм, ни тем более монетаризм не замечают духовных основ труда, его связи с истоками жизни, с родной местностью — с малой родиной. Не уделяют они внимания и особой роли пола в естественном разделении труда. Работник у них абстрактный, общество безликое, природа не живой организм, а объект для эксплуатации. Производство потребительной стоимости превращается в умерщвление природы, включая работника. Все эти темы хотелось бы подробно изложить в других статьях.

Профессор Токийского университета Таманои еще в 80-е годы начал разра­ба­тывать основы “экономики в широком смысле” (economy in broad sense). Особое внимание он уделял отходам производства, энтропии. Изучая ее, он счел необходимым ввести понятие отрицательного производства. Это коренным образом меняет спектр экономического анализа. В будущем в себестоимость будут включаться все убытки от деятельности человека, наносимые природе, биосфере. Значение введения эффекта энтропии в том, что оно возвращает экономику в мир органических, природных систем. Экономика становится биоэкономикой. Жизнь — это обмен веществ, организм освобождается от продуктов распада. Кибернетические системы не знают энтропии.

Вводя энтропию в экономический анализ, мы должны будем рассматривать сельское хозяйство и индустрию как качественно отличные категории. В сельском хозяйстве земля и труд переплетаются в единую живую систему. Циркуляция воды и теплообмен органично решают проблему энтропии. Микроорганизмы участвуют в производстве. Весь производственный цикл остается частью экосистем, пока рука человека не переводит сельское хозяйство на индуст­риальную основу. Тогда все идет наперекос, появляются “ножки Буша” и прочие монстрики.

В индустрии, напротив, все выпадает из органических жизненосных систем. Она черпает ресурсы природы, часто невосполнимые. Делает проблему энтропии неразрешимой, если не выводить производственные циклы за рамки рыночной парадигмы, если не реорганизовать ее на принципах сельского хозяйства. Это снизит энтропию до минимума, превратив индустрию в квазибезотходное производство. Но для этого предстоит отказаться от гигантомании, от энергоемких производств, использовать энергию ветра, воды, гужевого транспорта, т. е. возвращаться к истокам. Одни ученые доказывают, что это приведет к падению производительности труда, эффективности производства. Другие возражают, что важнее не эффективность, а целесообразность, разумная достаточность. С расчетами в руках доказывают, что иначе затраты на защиту окружающей среды вскоре превысят отдачу от передовых технологий. Экономика станет неэкономной! В действительности экономика биосферы не должна привести к повсеместному возврату к ветру, гужевому транспорту и т. д. Наука создает все больше малоэнергоемких систем. Микроэлектроника и биотехнологии уже основательно меняют основы производства.

В Индии мне приходилось беседовать на эти темы с учеными и с простыми людьми. Всех их поражала западная гигантомания. Они говорили, что у природы непревзойденный глазомер на оптимальные размеры. Экономические ячейки тоже должны быть человеческих размеров. Смеялись: вот жую сушеную картошку, выращенную в Канаде, но made in Hong Kong. Производственные циклы какого-либо товара разбросаны по десяткам стран. Гипертрофия разделения труда. Учитывается только себестоимость, только прибыль. Качали неодобрительно головой: жадный белый человек! За что он бьется, что ему еще нужно? А западный человек с сожалением смотрит на жителей “отсталых” стран, любуется собой, своей предприимчивостью, своим нескончаемым поиском все больших денег. Не сомневается, что деньги, маммона — это чеканная свобода и власть. В самообольщении не понимает, что он давно потерял сокровенный смысл труда. Забыта древняя мудрость Экклезиаста: “всем трудам человека нет конца, и глаз его не насыщается богатством... Познал я, что нет ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей” (Еккл. 3, 12, 4, 7).

Стефан Калафа • О преодолении кризиса славянского мира (Наш современник N5 2002)

Стефан КАЛАФА

О ПРЕОДОЛЕНИИ КРИЗИСА СЛАВЯНСКОГО МИРА

Свое Слово хочется мне открыть публичным протестом против глубоко лживых и злостных утверждений Вацлава Гавела, ставленника Запада, будто бы составной частью так называемой демократической Европы являются только страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, в том числе страны западных и южных славян, в то время как великий русский народ и Русское государство к евроатлантической цивилизации не относится. Такое утверждение направлено на раскол славянского мира, на вовлечение южных и западных славян в структуры Запада во главе с США и воссоединенной Германией и вытеснение России в заволжские степи и за Урал с последующим ее разложением и овладением. Такие утверждения являются продолжением германского “дранг нах Остен” более чем тысячелетней давности.

Уроки истории

Славянский мир, западная граница которого когда-то доходила до Гамбурга, Люнебурга, Ганновера и Линца, испокон веков составляют три взаимосвязанные ветви — славяне западные, южные и восточные. Более чем тысячелетние уроки истории показывают, что внешние враги всегда пытались посеять семена раздора между ними с целью постепенного овладения их землями. Поражение любого славянского народа и любой из этих трех ветвей неминуемо сказывалось в жизни всех славянских народов и всего славянства. Так называемая Священная римская империя, предшественница современной Европейской унии и Запада, наступала против западных и южных славян с IX века, но именно раздробление, порабощение и исчезновение Древней Руси с политической карты Европы в XIII веке развязало руки германскому “дранг нах Остен”.

К счастью, для восточных, западных и южных славян жизнь на Руси не прекратилась даже под татарским игом. Великое княжество Московское взяло на себя высокую миссию по воссоединению и освобождению раздробленной и порабощенной Руси. К XVII веку границы Руси продвинулись до берегов Тихого океана. Воссоединение Великой, Малой и Белой Руси стимулировало возрождение западных и южных славян, подвластных тогда Западу, в том числе чехов и словаков. Эта благородная миссия России завершилась в майские дни 1945 года взятием столицы фашистской Германии Берлина, хотя земли полабских славян и по берегам Дуная оказались утраченными. Славянский мир вступил в новую полосу своей истории, и казалось, что отныне он будет свободен всегда.

Пути преодоления

кризиса славянского мира

Однако к концу ХХ века под влиянием внутренних противоречий и под жестким давлением Запада распадаются СССР, Чехословакия,  Югославия. Народы и государства славянского мира, таким образом, вступают в новую — быть может, столетнюю — полосу борьбы за свое существование.

Какими путями славянскому миру следует вести борьбу за самосохранение? Хочется подчеркнуть ответственность всех народов и государств, всех трех ветвей славянского мира за общее славянское дело. Истинные патриоты любой страны призваны анализировать положение и ответственность своей страны и ветви перед лицом всего славянства, они призваны искать и находить лучшие формы и пути этой борьбы. Этот анализ, несомненно, покажет, что отдельные страны, не ожидая пассивно помощи со стороны других, должны создавать условия и оказывать помощь тем странам, которые временно оказались в нелегком положении. Если, к примеру, Россия столетиями оказывала поддержку южным и западным славянам в их борьбе за независимость, то мне кажется, в настоящее время они сами должны подняться на борьбу против засилия Запада и тем самым создавать благоприятные условия для России в деле преодоления последствий распада страны. Все это должно стимулировать славянское движение — особенно у западных и южных славян.

Ограничусь некоторыми заметками только в связи с Чехией и Россией.

Чешская республика

и славянская взаимность

Волею судьбы чешский народ оказался на самом западном рубеже славянского мира. Известный чешский последователь идеи славянской солидарности Карел Калал сто лет тому назад писал, что любому образованному чеху следовало бы прикрепить над рабочим столом этнографическую карту средней Европы — она учила бы его славянской взаимности. “С севера, запада и юга окружен чешский народ шестьюдесятью миллионами немцев, — пишет он. — И народ немецкий считает своей целью германизировать узкий полуостров чешский, смело торчащий в громадное немецкое тело”. Спасение чехов, по убеждению Калала, только в составе славянского мира, потенциал которого должен умножить силы чешского народа в противостоянии германскому “дранг нах Остен”. В наше время, спустя сто лет, положение чешского народа усугу­билось еще больше.