Вячеслав Бобров - Переводы польских форумов за 2007 г. Страница 5

М.О.: Но Вы признаете, что это может ухудшить отношения ЕС с Россией, или нет? Отношения Польши с Россией — или нет?

А.Ш.: Я думаю, что это зависит в первую очередь от самой России.

М.О.: Но Россия говорит 'нет', Россия нас стращает, что будет больше солдат на границе, и это вероятно, и это следует принимать во внимание.

А.Ш.: Да, но это мнение представителей российской власти, и оно, прежде всего, играет роль в связи с приближающимися президентскими и парламентскими выборами в России, эта информация, эта позиция России направлена скорее внутрь России, нежели вовне. И пока два эти процесса не закончатся — то есть выборы президентские и парламентские — мы будем иметь дело с использованием этой проблемы в их внутренних целях.

М О..: Вы знаете, я точно так же могу сказать, что американцы жестко критикуют президента Буша за Ирак, у него очень плохая репутация, так почему мы хотим подписать с президентом Бушем договор по ПРО?

А.Ш.: Ну, мы хотим подписать договор не с президентом Бушем, а с Соединенными Штатами.

М.О.: Но президенту Бушу не долго осталось быть президентом.

А.Ш.: До января 2009 года, то есть до конца своего срока. Мы хотим, если это станет возможным после обсуждения всех условий, подписать договор с США независимо от того, кто будет там править. И хочу напомнить, что элементы ПРО, вообще, весь этот проект, который американцы предложили чехам и полякам, это началось при президенте Клинтоне. А не так, что вдруг пришла республиканская администрация и выдумала все это.

М.О.: Ну, хорошо, а когда мы официально скажем, что обсуждаем эту тему, мы уже официально признали, что обсуждаем?

А.Ш.: Это решит правительство.

М.О.: Да, но Вы-то в правительстве.

А.Ш.: И пока что мы на американскую ноту ответили своей нотой, что мы заинтересованы.

М.О.: Но не на ту ноту, в которой было написано, как мы должны отвечать, господин министр?

А.Ш.: Я ничего об этом не знаю.

М.О.: Об этом публично сообщил бывший министр обороны Радек Сикорский, что такая дипломатическая нота была нами получена.

А.Ш.: Вот именно потому, что он бывший министр, он и может говорить разные вещи, а я действующий министр, а когда перестану быть министром, тоже стану таким же смелым.

М.О.: Да причем тут смелость, если кто-то диктует нам, как мы должны отвечать, это наглость со стороны американцев.

А.Ш.: Я ничего об этом не знаю, что якобы была такая нота, будто бы приложение к той официальной ноте, направленной нам американским правительством. В связи с этим, если господин министр Сикорский знает больше, то, конечно, раз он тогда был министром национальной обороны, то может знать больше.

М.О.: Ну, хорошо, в таком случае, когда начнутся официальные переговоры, потому что чехи уже сказали 'да'?

А.Ш.: В ответ на американскую ноту мы направили нашу.

М.О.: Наше 'да' такое же, как 'да' чехов?

А.Ш.: Нет, наш ответ касается того, что можем начать переговоры, касающиеся строительства элементов ПРО, но начало переговоров зависит прежде всего от того, представит ли американская сторона необходимые подробности. Это важно.

М.О.: Мы получим антитеррористическую защиту?

А.Ш.: В каком смысле?

М.О.: В таком смысле, что размещение ПРО повысит опасность терроризма, так получим ли мы защиту, будем ли требовать ее от американцев?

А.Ш.: Ну, это технические детали.

М.О.: Вы знаете, мы живем в такой стране, в которой, если установят ПРО, этого нельзя будет сохранить в тайне, так что поляки захотят узнать — за что.

А.Ш.: Что за что?

М.О.: Ну, что мы получим за эту ПРО, или так просто, за shake hand?

А.Ш.: Каждое решение польского правительства, касающееся подобных вопросов, должно прежде всего повысить уровень безопасности Польши. И, только проанализировав все предложения, представленные нам американским правительством, можно будет ответственно заявить. .

М.О.: Но каковы наши требования, скажите, каковы наши требования, Вы знаете, чего мы хотим в замен за ПРО?

А.Ш.: Да, я знаю.

М.О.: Так скажите нам, пожалуйста.

А.Ш.: Но пока что это элемент дискуссии для представления американской стороне, а не для публичного обсуждения.

М.О.: А почему не для публичного обсуждения?

А.Ш.: Потому что это вызовет. .

М.О.: Это же не игра в шахматы, чтобы держать в тайне свои намерения.

А.Ш.: Нет, это не игра в шахматы, это переговоры, которые должны быть проведены эффективно. И пока мы не начали эти переговоры, мы не можем говорить об условиях и не можем обсуждать их публично.

М.О.: Но если правительство скажет, каковы условия, а парламент скажет, что не согласен на них, что тогда?

А.Ш.: Ну, я надеюсь, что парламент согласится.

М.О.: А если не согласится, что тогда?

А.Ш.: Но мы по этому вопросу имеем сильную поддержку также и представителей оппозиции, то есть большинства оппозиции, и эта поддержка, касающаяся. .

М.О.: Нет, поддержка-то, она еще только тогда будет, когда оппозиция узнает, о чем идет речь.

А.Ш.: Для того и проводятся встречи, в том числе и встречи премьера с представителями оппозиции, вообще, с представителями всех партий, которые представлены в парламенте, потому что именно парламент должен принять окончательное решение.

М.О.: Но знает ли оппозиция, какие мы выставляем условия, или не знает?

А.Ш.: Я думаю, что недавно прошедшая первая встреча премьера с представителями отдельных. .

М.О.: Не знает оппозиция, я оппозицию спрашивала, не знает она.

А.Ш.:. . с представителями отдельных парламентских фракций касалась общих условий, связанных с началом переговоров с американском правительством.

М.О.: Хорошо, вопрос полегче. Референдум — да или нет, потому что еще позавчера Кшиштоф Филипек сказал, что Самооборона все-таки хочет референдума по ПРО.

А.Ш.: Я думаю, что если речь идет о референдуме, то никто в здравом. .

М.О.:. .уме.

А.Ш.:. . уме не спрашивает людей, хотят ли они жить в безопасности, в стране, которой ничто не угрожает. И точно так же, никто не ждет от каждого, конкретного человека, что он, например, скажет, что он хочет покупать больше оружия, чтобы убивать людей.

М.О.: Ну, хорошо, это значит — нет, так?

А.Ш.: Естественно, нет.

М.О.: 73 % поляков, принявших участие в опросе, находятся не в здравом уме, именно таковы результаты исследований, проведенных общественным телевидением. 73 % поляков хотят референдума, то есть они психически нездоровы?

А.Ш.: Нет, нет, я не в этом смысле, я только говорил о том, что если каждого из нас спросить, хотим ли мы, чтобы была война, чтобы люди убивали друг друга, конечно, мы скажем, что нет. Но мы также знаем, что для того, чтобы этой войны не было, мы должны иметь оружие, которое защищало бы нас от тех, кто хочет эту войну начать. Это же очевидно.

М.О.: Я задала бы другой вопрос, но уже не могу. Как бы так сформулировать вопрос, чтобы получить на него ответ? Я Вам, господин министр, скажу это после программы. Александр Щигло, министр национальной обороны, был гостем Радио Зет.

Только кровь поляков питает польский патриотизм. Сося собственную кровь, мы являемся народом самодостаточных вампиров

Ежи Урбан / Jerzy Urban, 30 апреля 2007

Польша не имеет претензий к Острову Рождества, Габону, Шри-Ланке, Доминиканской Республике, Мальте и Монако. Остальные страны на Польшу нападали, оккупировали, участвовали в разделах или, по крайней мере, пренебрегали ею и оставляли в одиночестве. За эти исторические обиды правящие Речью Посполитой близнецы должны получить плату. А правительства всех стран обязаны подчиниться требованию Польши, чтобы ее интересы ставить выше своих собственных. Мы называем это польской исторической политикой. Так-то, фрау Меркель, — "Бисмарк с прокладкой", — соображать надо.