Литературная Газета - Литературная Газета 6554 ( № 21 2016) Страница 5

И хоть в самом начале беседы ведущий пытался объяснить столь неожиданное интервью желанием лучше узнать мафию, чтобы, дескать, успешней с ней бороться, в Италии уже на следующий день разразился скандал.

Конечно, с точки зрения того, что сенсация превыше всего, Бруно Веспу понять можно. Наверное, заманчиво представить в прямом эфире сына такого могущественного мафиозо. Выспросить, осуждает ли отца за мафиозную деятельность, пролитую кровь. Например, за убийство судей Джованни Фальконе и Паоло Борселино, которых взорвали на Сицилии в 1992 году, а с ними ещё 24 человека. Но в том-то и дело, что по-журналистски ничего интересного не получилось, поскольку на все вопросы сын «крёстного отца» отвечал расплывчато и неискренне. Да и хозяин эфира был словно не в своей тарелке.

Ещё бы! Например, на вопрос, как Джузеппе понимает, что такое мафия, тот ответил: «Мафия – это всё и ничего», и не ему судить отца за его действия, а судейское решение о бесконечном числе пожизненных сроков заключения он не разделяет.

Одно абсолютно очевидно: обыкновенный итальянский телезритель что-то особо новое для себя вряд ли узнал. А вот моральный удар, причём весьма ощутимый, передача нанесла. Особенно по родственникам жертв мафии. После её выхода многие очень эмоционально выразили свой протест.

– Появление на общественном телеканале сына Тото Риины – это оскорбительный факт и плевок в душу всем нам, – негодовала сестра убитого по приказу Тото Ри­ины судьи Джованни Фальконе Мария Фальконе.

Её поддержал брат другого погибшего судьи (Паоло Борселино) Сальваторе Борселино: «Нам, родственникам жертв мафии, подобные передачи заново вскрывают с трудом затянувшиеся раны».

Но кроме доставленной таким людям личной боли передача очень серьёзно на­вредила самому государству. Об этом заявил специалист по мафии, писатель Роберто Савиано, который едва ли не всю жизнь посвятил её изучению, написал несколько нашумевших книг, и которого мафия приговорила к смерти. Он, знаток тайного языка мафиози, посмотрев передачу Бруно Веспы, пришёл к выводу, что Джузеппе Сальваторе Риина, отвечая на вопросы ведущего, чётко вёл свою линию. Не только Савиано, но и другие специалисты считают, что Джузеппе Риина – не просто сын «босса боссов» коза ностра, но и продолжатель его дела, наследник его поста.

– Интервью с сыном Тото Риины – самое сильное предупреждение коза ностра за последние двадцать лет, – считает Савиано. – Тому, кто не знаком с особенностями лексики мафиози, его высказывания могут показаться простыми и банальными. На деле всё намного сложнее и серьёзнее. Во время разговора он обращался не к публике, не к Бруно Веспе. Он обращался к членам клана, чтобы никому из них даже в голову не приходило сотрудничать со следователями, а судебным органам давал понять, что пора пересмотреть вынесенные пожизненные приговоры арестованным мафиози, и впредь этого избегать.

– Мафия публично заговорила, подобного ужаса в прямом эфире никогда не случалось. Это серьёзный удар по государству, – делает вывод Савиано.

Передача вызвала также гнев очень многих политиков, пообещавших даже создать правительственную комиссию и выяснить, как такое могло случиться.

Однако, похоже, поезд ушёл. Некие важные указания оставшиеся на свободе мафиози получили. И не в зашифрованных тайных записочках от босса (в Италии их называют «пиццини»), охота за коими дорого обходится сыщикам и внедрённым агентам, а в открытую, по телевизору. И, кстати, по сути, за счёт налогоплательщиков.

В этом смысле сенсация состоялась.

Никита Барышев, соб. кор. ЛГ, Рим.

Настоящий русский шпионский

Настоящий русский шпионский

Книжный ряд / Ракурс / Заметки на полях

Английский аристократ Ян Ланкастер Флеминг в середине ХХ века породил новый литературный жанр – «шпионский роман». С этого момента и стартовала мировая бондиана, чуть ли не в каждой уважающей себя стране появились многочисленные подражатели. При этом Советский Союз нисколько не отставал от зарубежных коллег, а наоборот – обгонял их. 

Мало кто знает, что первый роман о Джеймсе Бонде «Казино Рояль» вышел лишь в 1953 году, а первая ласточка советского шпионского детектива – «Дипломатическая тайна» Льва Никулина (Олькенецкого) – увидела свет на 30 лет раньше, в 1923-м. Затем, во второй половине 1930-х годов, в СССР вышли приключения Майора Пронина – автор Лев Овалов (Шаповалов) – и культовая для советских детей повесть Григория Адамова «Тайна двух океанов». Флеминг, по сути дела, не добавил жанру ничего. Даже аристократический лоск, дорогие автомобили и красивые женщины имели место уже в романе Никулина. Но мировая слава, как водится, досталась англичанину.

После Великой Отечественной русская литература взяла шпионский жанр в оборот, и к делу приступили весьма серьёзные авторы. Это и приёмный сын латышского революционера Николай Томан (повесть «Среди погибших не значатся»), и экс-руководитель советской контрразведки Олег Шмелёв (Грибанов), и главный редактор журнала «Знамя» Вадим Кожевников, и, наконец, молодой советский элитарий Юлиан Семёнович Семёнов, подаривший нам «Майора Вихря» и «Штирлица».

Совсем недавно российская когорта авторов шпионских романов пополнилась новым именем. Им стал ни много ни мало полковник Первого главного управления КГБ СССР (СВР), советский резидент в скандинавских странах Александр Полюхов.

Он пишет интеллектуальные приключенческие романы, которые впечатляют даже людей, причастных к силовым структурам России. В книгах Полюхова легко узнаются реальные персоны и вполне конкретные операции отечественных спецслужб прошлого и настоящего. Это тот самый случай, когда отставные разведчики приоткрывают завесу тайны над спецоперациями прошлых лет. Но делают это в жанре художественных произведений.

Главным преимуществом книг Полюхова является показ самой ткани службы разведчика высокого ранга. Интеллектуальная проработка операций, игра на противоречиях противников, высокая автономность, независимость даже от собственного руководства (иначе будут связаны руки), тонкости вербовочной игры и психологического воздействия. Жучки и радиомаяки давно в прошлом – достаточно похлопать человека по плечу (чтобы нанести состав, являющийся маяком)…

Наиболее интересным представляется роман Полюхова «Сирийский гамбит», в котором описываются события, предшествовавшие сирийской войне 2015–2016 годов. Впервые становятся понятны некоторые «нелогичные» действия российских военных, морские рейды флота и странная дипломатическая игра. В романе есть всё, что требуется для этого жанра: красивые женщины, роскошные особняки, элитное вино, дорогие часы и тайное братство разведок разных стран. При этом Александр Полюхов довольно точно живописует психологию представителей нынешней российской элиты, показывая её слабости, демонстрируя «скелеты в шкафу».

Самое удивительное, что финальные сцены романа «Сирийский гамбит» стали пророческими, предвосхитив некоторые реальные события войны в Сирии, случившиеся уже после того, как писатель отправил книгу в изда­тельство.

Радует и здоровое отношение автора к своему тексту, которое явствует из повествования. Полюхов понимает, что пишет не высокую литературу, а беллетристику. У него нет попытки поразить читателя «описанием Петербурга» на три страницы. Он знает, что делает чтиво, и поэтому у него получается.

Сергей ХАРЦЫЗОВ

Чужой среди своих

Чужой среди своих

Политика / Настоящее прошлое / Дата

Тюляков Сергей

Теги: Россия , история

Слава и трагедия генерала Алексея Брусилова

Сто лет назад, 4 июня 1916 года началось наступление русской армии под командованием генерала Алексея Брусилова. В итоге австро-германским войскам нанесли тяжёлое поражение. Это единственное сражение в Первой мировой войне, где в его названии – Брусиловский прорыв – фигурирует имя полководца.

И сторики, исследуя ход Брусиловской операции, часто используют слово «впервые». Генерал первым предложил нанести одновременные дробящие удары на ряде участков фронта. Впервые были выделены батареи сопровождения пехоты и применено последовательное сосредоточение огня для поддержки атаки. Многое – впервые. Это полководческое новаторство убедило и зарубежных историков в правомерности использования определения «Брусиловский прорыв». Обычно названия сражениям дают, исходя из места их проведения.