Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #10 Страница 50

Нет, не вернутся, как не вернутся русские и в Чечню, теперь уже вполне моноэтническую республику. Зато как бы не увидеть нам новых беженцев, из других кавказских республик. Не слишком спокойно, например, в Адыгее, где не гремят почти ежедневно, как в Дагестане и Ингушетии, взрывы и выстрелы, но где растёт напряжённость и где меньше года назад на VI съезде Союза славян Адыгеи была выдвинута инициатива обращения к президенту РФ с просьбой о возвращении республики в состав Краснодарского края, как то и было до 1991 года. “Главное, — заявила лидер Союза Нина Коновалова, — чтобы славяне, проживающие в республике, на деле получили равные права с адыгами, а этого равенства как раз и нет”.

Приведённые ею цифры убедительно подтверждают такой вывод. И уж, во всяком случае, говорят о том, что проблема существует, а стало быть, требует непредвзятого рассмотрения. Однако воз и ныне там. Против проекта возвращения Адыгеи в Краснодарский край бурно выступила тотчас же отмобилизовавшаяся адыгская общественность. Причём мобилизация эта сразу вышла за пределы РФ. В движение протеста включились черкесские диаспоры Турции, Сирии, Иордании, Германии, США, Израиля, чьи телеграммы поддержки зачитывались на митингах. Разумеется, никакой ответной и хоть сколько-нибудь сравнимой по масштабам русской мобилизации не произошло (её не было и в ситуациях куда как более трагических), и вопрос тихо увял. Что не означает, конечно, исчезновения проблемы, с которой всё чаще сталкиваются русские теперь уже не только в национальных республиках РФ и от вызова которой всё ещё пытаются уклониться.

Словом, ко многим размышлениям и сопоставлениям побудил меня французско-алжирский сюжет, и по возвращении я поделилась ими со своей коллегой, известной журналисткой, в своё время тоже работавшей в “горячих точках” и немало повидавшей. Реакция оказалась неожиданной: “Всякие аналогии неуместны! У меня много знакомых среди “черноногих”, я знаю, как это было, весь этот ужас…” “А здесь — не ужас? — попыталась возразить я. — И ведь Франция всё-таки не так принимала своих беженцев, как Россия — своих, там это было делом и долгом всей нации”.

— Никаких сравнений, — вновь прозвучал твёрдый ответ.

Что ж, каждый видит мир по-своему. Мне же как раз после этого разговора особенно захотелось сравнить, тем более что тема не чужда мне лично: я родилась в Приднестровье, на днестровской границе погиб мой отец, с этой землёй связаны мои детские и, стало быть, глубже всех вошедшие в плоть и кровь воспоминания, там дорогие мне могилы. И мысль, что когда-нибудь граница здесь может оказаться прочерченной по евроатлантическому лекалу “нового соседства”, то есть оказаться закрытой для граждан России, как закрылись уже границы Прибалтики, — для меня одна из тех, которые преследуют в ночных кошмарах и от которых просыпаются в холодном поту. А ведь для какого множества людей, в одночасье лишившихся и хлеба, и крова, эти кошмары уже стали реальностью!

Нет, стоит всё-таки сравнить, тем более что у нас в последнее время вдруг объявилось множество людей, встревоженных судьбами “белой Европы”. Особенно же — Франции, будто бы уже стенающей под сарацинским игом. Кому-то видится Собор Парижской Богоматери, превращённый в супермечеть, так что угнетённым, но гордым французам не остаётся ничего иного, кроме как взорвать свою национальную святыню.

Вот и протоиерей Всеволод Чаплин в своих “Лоскутках”, опубликованных на страницах “Православной Москвы” (N 13, июль 2006 г.), сокрушается: “Западная Европа, похоже, утратила смысл жизни и идентитет. Если это действительно так, если проснуться не заставит даже вызов ислама, то европейцам не помогут ни армия, ни полиция, ни деньги, ни паспорта с чипами. Европа останется за скобками истории. Мы (!) подарим её мусульманам”.

Странным образом — и хочется думать, невольно — протоиерей оказывается солидарен здесь с американско-израильской пропагандой относительно всемирной опасности ислама. Но он, по крайней мере, ещё мягко пеняет Европе за то, что она утратила “идентитет” (само собой, мы его сохранили), и, конечно же, не предлагает двинуть русские когорты. Хотя, право, и задумаешься: как же мы умудримся не “подарить мусульманам” эту заблудшую овцу, раз уж она сама докатилась до такого?

Зато другие, усматривая некую апокалиптическую угрозу, нависшую над “белой расой” (которая, конечно же, не спасётся без поддержки мощной русской руки), прямо взывают к действию.

Когда спросишь кого-нибудь из таких ревнителей “белой расы”: “А в чём, собственно, причина вашего рвения? Мало ли Россия натерпелась от той же Европы, которую спасала столько раз? И что вы скажете о белых эстонцах и латышах, устроивших режим апартеида для русских? Или о финнах, в годы войны загонявших в Карелии едва ли не всех русских, от грудных младенцев до глубоких стариков, за колючую проволоку, где смертность была даже выше, чем в немецких концлагерях? А о плане “Ост” вы ничего не слыхали?” — внятного ответа не дождёшься. Всё это мелочи, всё это вздор, вперёд — с “Верой Христовой. Верой Белого человека в Белого Богочеловека. Истинной последней надеждой Белой Европы” (Б ы ч к о в Р. “Святая Европа”. Опричное Братство Святого Преподобного Иосифа Волоцкого. М., 2005, с. 25).

В общем, Европа томится и ждёт. А вы уверены, что ждёт? Что она сама неспособна дать ответ на вызовы времени? Причём ответ столь жёсткий, а главное — эффективный, который и не снился нашим любителям разговоров о “цветной нелюди” (“Святая Европа”) и кровавой уличной поножовщины с маячащей за ней тенью, более всего губительной как раз для русских, провокации? И что она, наконец, способна взглянуть на наши беды пусть не сочувственным, но хотя бы не холодно-враждебным взглядом? Мои “уроки французского” привели меня к существенно иным выводам.

* * *

Но сначала — об “уроке русского”, который я получила, едва ступив на родную землю.

Утром 27 мая, как сообщала официальная хроника, с трёхдневным визитом в Ригу по приглашению президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги прибыл Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. И это было первое за всю историю латвийского Православия посещение предстоятелем Русской Православной Церкви пределов Латвии — так, по крайней мере, сообщает всё та же “Православная Москва” (N 11, июнь 2006 года). Не знаю, правда, когда бы такое посещение могло состояться раньше: патриаршество на Руси, как известно, было упразднено Петром I и восстановлено лишь в 1917 году. Однако Латвия отделилась от России, и посещение её московским патриархом в этот период вряд ли было возможно. Притом — по причинам не только положения Церкви в СССР, но и резкой враждебности полуфашистского режима самой Латвии к нашей стране. Говорить же о “пределах Латвии” в бытность её одной из республик СССР как-то странно: эта формула обычно употребляется в отношении иностранных государств.

Оттенок, но он как-то неприятно бросился мне в глаза и, возможно, в некоторой мере проливает свет на то, что произошло в ходе этого визита и что превратило его в визит не просто пастырский, каковой я, конечно, не позволила бы себе обсуждать. Произошло же следующее: президент Вайра Вике-Фрейберга получила из рук московского патриарха орден Святой равноапостольной княгини Ольги I степени, притом на ленте, что особенно почётно. И, таким образом, стала первым главой государства, удостоенным столь высокой награды. Естественно, возникает вопрос: за что же? “За вклад в духовное возрождение общества и поддержку, которую президент Латвии оказывает Латвийской Православной Церкви”, — отвечает “Православная Москва”.

Не буду касаться второй части — это действительно дела церковные. Но вот что до “духовного возрождения общества”*, то своим правом и даже гражданским долгом считаю нужным поинтересоваться: а в чём же оно выразилось?

В бесконечных оскорблениях, наносимых нашим ветеранам, которым даже запрещено носить их боевые награды?** В эсэсовских маршах по улицам Риги? В раздавленном движении протеста русских школьников, отстаивавших своё право учиться на родном языке? В намёках на возможную войну с Россией, прозвучавших не далее как за год до исторического патриаршего визита в Ригу?*** В бесконечно муссируемой теме выплаты Россией компенсаций за “оккупацию”?

Печально, что в русском обществе так и не прозвучали все эти вопросы. Не задала их и православная паства — а ведь в этом не было бы никакой дерзости, никакого посягательства на достоинство и права Церкви: вопрос-то общественно-политический. Или уж действительно поставлен знак равенства между православностью и “не должно сметь своё суждение иметь”?

Если это и есть тот самый наш “идентитет”, тайной сбережения которого мы готовы поделиться с будто бы потерявшей себя Францией, то не стоит трудиться. В таких уроках она не нуждается, а вот на оскорбления, даже на видимость оскорбления её национального достоинства реагирует стремительно и жёстко. Яркое подтверждение тому — скандал, разразившийся в связи с телевизионным выступлением президента Алжира Абделазиза Бутефлики, в котором он резко обвинил Францию в “геноциде алжирской идентичности”****. Прозвучали эти слова (и ещё многие другие, не менее резкие) 17 апреля, в ходе его поездки по своей стране, а уже на следующий день, 18 апреля, заговорили пушки французской прессы. Значит, порох держали сухим и, видимо, помнили, как ещё в августе минувшего года Бутефлика потребовал, чтобы Франция признала свои “преступления в Алжире” и то, что она “пытала, убивала, истребляла” алжирцев во всё время своего пребывания здесь, то есть с 1830 по 1962 гг.